Закон популярности - Усачева Елена Александровна. Страница 2

Глава первая

Идет бычок, качается, вздыхает на ходу

Карандаш завис над столом, словно решал, ударить ему сильно, очень сильно или еле слышно. Кончик качнулся и забарабанил быстрой дробью.

– И долго вы будете шуметь?

Карандаш стукнул последний раз, а потом и вовсе полетел на стол.

– Я жду тишины! – Учитель математики Юрий Леонидович Червяков хоть и говорил негромко, но в его голосе слышалась ярость. – Молчать!

Слова и интонации, обычно наводящие трепет на 9-й «Б», сейчас не действовали. Класс продолжал гудеть.

Обсуждали каникулы, праздники и особенно сорванную новогоднюю вечеринку. По следам еще свежих событий народ пытался разобраться, кто и в чем виноват.

– 9-й «Б»! Я обращаю ваше внимание… – после короткой паузы начал математик, но класс был настолько увлечен спором, что на учителя смотрели лишь примерные отличники с первых парт.

Виновных в драке искали долго, до хрипоты. Андрюха Васильев испрыгался по классу, пытаясь вытрясти из одноклассников правду. И только Ксюша Рязанкина молчала. Она сидела, опустив свою всегда безукоризненно причесанную голову, и разрисовывала страницу тетради причудливыми вензелями. Одна линия сплеталась с другой, поворот ручки прерывал тугой клубок зигзагов, превращая их в кривую ромашку.

Андрюха…

Она и не думала, что их ссора, произошедшая на новогодней вечеринке, затянется, тем самым поставив на их романе большой и жирный крест. И теперь Ксюша не знала, что делать.

Первый урок третьей четверти. Она специально отсела от Андрея, чтобы обратить на себя его внимание, но он ничего не сказал. Не подошел, не предложил сесть обратно. Не поздоровался. Не пытался встретиться с ней взглядом. Не спешил обсудить причину ссоры. Не хотел мириться.

Ксюша нажала на ручку сильнее, прорывая тонким стержнем бумагу. Ух, какая она сейчас была злая! Ведь это она выделила неказистого Васильева из общей серой массы класса, позволила ему быть рядом с собой. Кто он был до этого? Классный шут, оборванец, с осени по весну ходящий в одной потертой куртке. С ней, дочкой богатых родителей, он изменился. И тут вдруг эта глупая ссора. Он приказал ей не ходить на вечеринку, а она пошла. Вот еще трагедия!

И вот теперь Васильев бегает по классу, пытаясь что-то кому-то доказать. Лучше бы ботинки почистил и больше молчал.

Юрий Леонидович стоял возле доски, на губах у него гуляла довольная улыбка. Он ненавидел свой класс, его бесили эти дети, которые постоянно что-то устраивали, выясняли, мирились и ругались друг с другом. Их мышиная возня вызывала у него раздражение. Но сейчас он даже был рад сорванному уроку. Это было лишнее доказательство неуправляемости его подопечных.

Впрочем, класс отвечал ему взаимностью. 9-й «Б» не любил Юрия Леонидовича Червякова, своего классного руководителя и учителя математики. И будь у них первым уроком любой другой, никто бы и не вспомнил о вечеринке, но сам вид Червякова заставлял учеников бунтовать.

Девятиклассники шумели бы весь урок, но тут дверь открылась, и в класс вошла невысокая темноволосая девушка в свитере и джинсах. Глаза у нее были сонные, что делало ее лицо наивно-открытым, словно она только что пробудилась от столетней спячки и теперь с удивлением смотрела вокруг.

9-й «Б» вопросительно посмотрел на неожиданное явление, но при этом никто и не подумал встать, поприветствовать вошедшего взрослого. Кто в какой позе был, в такой и застыл, при этом Васильев продолжал что-то с жаром доказывать Ярику Волкову.

– Ну что же, вы сами видите, – повернулся Юрий Леонидович к девушке. – Подобное поведение они считают нормой.

Класс, казалось, очнулся и лениво расползся по своим местам.

Юрий Леонидович хотел сказать что-то еще, но вгляделся в сонные глаза собеседницы и недовольно поджал тонкие губы.

Он уже стал сомневаться, а правильно ли сделал, что пригласил к себе в класс психолога. Уж слишком этот психолог на психолога был не похож. Как бы эта девица не доказала, что класс великолепен, что всему виной неправильно выбранный педагогический подход. Хотя дети сейчас сами себе подписывают приговор. Пусть психолог посмотрит. Пусть полюбуется, с каким контингентом ему приходится иметь дело!

Пока 9-й «Б» рассаживался по местам, девушка взяла мел. На доске появился трехмачтовый кораблик, маленький остров с одинокой пальмой и обезьянкой, далекий горизонт, чайки и лукаво улыбающееся солнышко.

– Ну и что это за народное творчество? – скривился Васильев.

– «Явление Христа народу», – ответила психологиня, не оборачиваясь.

– Какое еще «Явление»? – буркнул Васильев, смутившись.

– Потому что меня вы явно не ждали. – Девушка лизнула кончики меловых пальцев. – И вот я вам явилась. Меня зовут Ольга Владимировна Златогорова. Я школьный психолог. А кораблик с островом вам понадобится для того, чтобы лучше представить, куда мы с вами сейчас отправимся.

– О, а Андрюха уже там! – ткнул пальцем в одинокую обезьянку Ярик Волков. – Вон, под пальмой прыгает.

– Пасть прикрой! – вяло ругнулся Андрюха. – Гланды простудишь! – Прищурившись, он посмотрел на доску. – Детский сад какой-то. Солнышко, птички…

– Я рада, что тебе понравилось, – еще шире улыбнулась Ольга Владимировна.

Васильев фыркнул и отвернулся к окну. Ему сейчас не было дела до того, что там рисовала психолог и что от них хотел Червяков. Внутри у него все клокотало. Еще две недели назад Рязанкина бегала за ним хвостом, не отходила ни на шаг, поддерживала любую идею, заглядывала в рот, ожидая новых шуток. И вот теперь эта самая Рязанкина сидит, приклеенная к стулу, и даже головы не поднимает. Мало того, что, войдя в класс, она сразу села на другое место, мало того, что не обронила в адрес Васильева даже скупого «Здрасьте», она на него не смотрит. А ведь он был уверен, что ссора, произошедшая из-за вечеринки, на первом же уроке будет закончена. Но заканчивать Ксюха, видимо, ничего не хотела и своим молчанием только все усложнила. Он и обсуждать-то вечеринку начал для того, чтобы вызвать Рязанкину на разговор. Но она молчала.

Сидела, рисовала свои зигзаги и молчала.

– А теперь все внимание на меня! – Психолог прошла по ряду, заглядывая в лица девятиклассников. – Посмотрите на рисунок, – короткий палец ткнул в сторону доски, – возьмите листок бумаги и напишите, с кем бы вы отправились на этот необитаемый остров. Выбрать надо одного человека из вашего класса. Я хочу видеть на листочке ваше имя и фамилию вашего друга.

– А если я желаю взять всех? – Васильев вальяжно развалился на стуле. Ничего писать он не собирался. – Мне понадобятся рабы.

– Я сказала – одного, – негромко, но жестко ответила Ольга Владимировна.

– А можно двух? – робко уточнила Аня Смолова.

– Одного!

– Ну, что ж тут не понятно! – не выдержал Червяков, но психолог предостерегающе подняла руку, и Юрий Леонидович не договорил.

– А если у меня нет друзей? – недовольно пробурчал Стас Когтев. – И вообще я не хочу никуда ехать.

– Микрофон закрой и работай! – Васильеву в голову пришла хорошая идея, и он решительно дернул страницу из тетрадки. – Пряник дадут. – Он быстро написал имя и с любопытством уставился на психологиню.

Ольга Владимировна хитро прищурилась, выжидая время, а потом решительно повернулась к классу.

– А теперь пишите еще одного.

– Сразу сказать нельзя было! – проворчал Когтев, озадаченно глядя на листок.

– Ты против кого варежку разеваешь! – прикрикнул на него Андрюха. – Всем пис ать, плесень! – Он придвинул листок и третий раз написал свою фамилию. С самим собой на острове ему будет не скучно.

– А еще одного? – проявила догадливость Аня Смолова.

– Не спеши, – усмехнулась психолог. – Значит, друзей у вас пока двое? – Она проследила за поднятыми в ее сторону глазами. – Теперь пишите третьего!