Кошачье заклинание или Друг перелётных воробьёв - Георгиев Сергей Георгиевич. Страница 25

— Спроси-ка у него ты, у тебя получается!… — зашептал Павел Мошкин. — Рассказывай быстрей! Все по прядку!

— Дядя Юра, — немедленно заговорила Катя. — Тут вот какое дело…

— Сам я учился в школе с перекосом в математику, — не поворачиваясь, сообщил сценарист.

— Что-то не включается, — смутилась Катя. — Ну-ка, попробуем по-другому…

Она, шурша бумагами, подошла к сценаристу со стороны окна, заслонив собой свет.

— Дядя Юра, в школьной теплице вырос огурец толще Витькиного отца… — медленно и внятно произнесла Катя.

— Как это о чем пишу? — разумным голосом отозвался сценарист. — Про улитку пишу!

— Ага, получается! — очень обрадовалась Катя. — Видишь, получается! Он меня слышит!

— Липовый тракус! — с еще большей скоростью застрочил дядя Юра. — Макус, дракус! Волшебство и заклинания! Бракс-дуракс!

У Пашки неожиданно появилось ощущение, что этого человека он где-то уже видел.

— Улитка ползает, ползает, ползает! — восторженно заорал вдруг Юра. — Она у меня поползла!

— Дядя Юра, вы обедали? — плачущим голосом взмолилась Катя. — Ну, дядя Юра же!

В следующий миг машинка умолкла, в комнате наступила жуткая тишина.

— Доползалась, бедная животная… — раздался в этой тишине испуганный и растерянный голос начинающего сценариста.

Он оторвался от машинки и повернул к Пашке лицо.

— Она… Она… На нее наступили… — едва слышно прошептал он. — Ведь была такая маленькая…

И вдруг диким голосом заорал:

— Катька! Опять ты здесь! Ну, сколько раз можно просить! Из-за тебя вот улитка моя погибла!

Это был очень удобный случай пригласить Павлика в гости и заодно показать ему, какая Катя отменная хозяйка.

— Паш, хочешь чаю, а? С конфеткой… Ты только не волнуйся, я же еще больше тебя расстроилась, а, Павлик? — успокаивала своего нового друга Катя.

— Хватит с меня чаю, с волшебником напился, — безразличным тоном ответил Павел.

— Ты не подумай, он очень хороший, наш дядя Юра, — оправдывалась Катя. — И с ним всегда поговорить было можно… Он работает и одновременно разговаривает… О чем угодно говорить может, правда, правда!

И вот тут Павел понял, где он уже однажды видел сценариста дядю Юру! То есть, странное дело, он его вообще никогда раньше не видел, но очень даже хорошо про такого человека знал!

Павлу отец рассказывал о древнем римском императоре Юлии Цезаре, который всегда делал много дел одновременно. Вот только в отличие от некоторых все у Юлия Цезаря получались, и улиток у него никогда не затаптывали!

— Знаешь, Екатерина Шумкова, а ведь я, кажется, кое-что важное понял! — Пашка заговорил вдруг твердым и уверенным голосом.

— Что?! — Катя приготовилась услышать самое худшее и страшное.

— Он же не один на свете такой, твой дядя Юра, — Павел пожал плечами и вдруг подмигнул девочке. — Если волшебник просто закрутился с другими делами, а? Вот «улитка» и ползет у него себе сама… куда приползет!…

Глава 27

КЛЮЧ С МАРТЫШКОЙ

Катя отправилась хлопотать в кухню. Поставила чайник плиту, аккуратно разложила на блюдо пирожные.

Павел же устроился в кресле, чтобы еще раз, внимательно, не упуская даже крошечной мелочи, обдумать все догадки, которые сумбурно, в большом количестве разом появились в его в голове после визита к Юрию Цезарю.

Какое-то мелкое неудобство с самого начала помешало нормальному ходу мыслей. Пашка не сразу сообразил, что это могло быть такое… Но вдруг почувствовал жгучую боль на бедре! В комнату заглянула Катя:

— Сейчас, Павлик, чай почти готов…

Павел, корчась в кресле, перевернулся на живот и выгнулся дугой, чтобы «уголек» в кармане брюк не касался тела! Он уже понял, что там, в кармане, такое: голова мартышки!

— Павлик, что с тобой? — испуганно пискнула Катя.

Пашка выхватил из кармана ключ… и едва не завопил от боли: такой горяченной оказалась эта глупая побрякушка! Да, да! Пашкина догадка оказалась совершенно верна, голова мартышки, это она нестерпимо жгла его сквозь сатиновую ткань кармана!

Павел подбросил ключ на ладони, словно картофелину, выхваченную из пылающего костра, перехватил двумя пальцами за цепочку.

Цепочка оказалась нормальной, холодной, какой и должна быть цепочка.

— Да понимаешь… — начал Павел. — У тебя есть платок? Дай быстро бумажку какую-нибудь!

— Есть платок, — прошептала, все еще ничего не понимая, Катя.

И начала долго, как все девчонки, копаться во всех своих немногочисленных карманах.

— У-у-у! — буквально застонал от этого копания Павел.

Он свободную руку запустил в другой карман брюк. Пальцы сразу же наткнулись на то, что и было необходимо найти, — на плотную бумажку, крошечный, порядком измятый, сложенный вчетверо тетрадный листок.

Пашка бережно ухватил мартышкину голову бумагой… и ахнул! Это оказалась знакомое послание от волшебника! Только теперь вся она была исписана крупным, разборчивым почерком!

Этих строк на бумаге еще вчера не было, Павел мог поклясться в этом жизнью!

— Вот платок, пожалуйста, — Катя протянула аккуратный, с оранжевым Чебурашкой платочек.

— Положи на стол! — коротко скомандовал Павел.

Он бросил на платок ключ с брелком, быстро развернул бумажку.

«Мартышка — волшебная, — было написано там. — В минуту опасности нагревается, температура зависит от степени опасности. Чтобы все вернулось на свои прежние места, достаточно раскалившийся докрасна брелок отделить от цепочки и бросить в снег глубиной не менее 2-х сантиметров».

Внизу стояла знакомая неряшливая подпись, больше похожая на кляксу.

Пашка перечитал текст три раза, затем протянул записку Кате.

— От волшебника? — сразу же поняла девочка. А, прочитав, захлопала в ладоши. — Ой, как здорово! Как здорово! Ну, вот видишь, он о тебе беспокоится, помнит, волнуется! Бежим на улицу, бросим эту глупую мартышку в снег — и сразу же все уладится, все будет в порядке!

— Не в порядке, здесь же русским языком написано, все вернется на свои места… — думая о чем-то своем, поправил Катю Пашка.

— Вот я и говорю! — радостно щебетала Катя. — Ты превратишься обратно в самого себя, чего еще тебе надо?!

— Почему же она нагрелась? — внимательно посмотрел на Катю мальчик. — Ведь она так сильно нагрелась, до нее дотронуться больно! Ну не докрасна, конечно…

— Да, — глупо хихикнула Катя, начиная что-то понимать.

— Какая теперь-то может быть опасность, скажи ты мне, Екатерина Шумкова…

— Давай ее над газовой горелкой подержим, мартышку эту! — храбро предложила Катя. — А потом на улицу! Снега еще во-он сколько кругом! И все-все сразу же вернется на свои места!

— Дура! — вдруг грубо и несправедливо заорал на Катю Павел Мошкин, минуту назад тихий и воспитанный хулиган средней руки. — Что за дура набитая!

В глазах у Кати мгновенно появились слезы. Но Павел не успокоился. Может быть, он просто не заметил слез.

— Все станет на свои места! — кричал он. — Что станет?! Снова я… то есть Витька Бубенцов, будет всего на свете бояться, по переулкам тенью шмыгать, да?!

— Павлик! — всхлипнула Катя.

— А Пашке Мошкину, то есть мне, эти гады оплеухи раздавать станут, так, по-твоему?! Это будет хорошо?! Просто замечательно это будет! — распаляясь, орал Павел Мошкин.

Сцена выглядела бы очень некрасиво со стороны, но Катя Шумкова была не в стороне, она стояла прямо напротив Павла, она видела его глаза. И в душе понимала, что прав, прав Павел. И это она, Катя, сказала ужасную глупость.

— Павлик, — Катя осторожно тронула Пашку за рукав. — Ну, прости меня, я не подумала!

Павел вдруг резко повернулся и помчался в прихожую, опрокинув по дороге стул.

Кате ничего не оставалось, как, схватив свою зимнюю куртку в охапку и одеваясь на ходу, броситься следом за ним.