Блин и клад Наполеона - Некрасов Евгений Львович. Страница 11

Хлопнула входная дверь. В окно было видно, как девчонка бежит через двор. Купленное на вырост длинное пальто черкало по сугробам. В снегу отпечатались автомобильные шины; след вел к воротам. Ясно, как РС поняла, что Виталий Романович уехал на машине… И папа с ним: к гаражу шли две цепочки взрослых следов. Скорее всего, Виталий Романович повез его в поликлинику, обрабатывать раненную ногу. Значит, скоро вернутся.

Душман выплюнул вату и с печальной мордой улегся, положив голову на передние лапы.

– Надули нас, братец, – сказал ему Блинков-младший, снова устраиваясь поспать. А что еще делать взаперти?

Загадок не убавилось. Была пушка без цапли, было непонятное исчезновение Ник-Ника, а что стало? «Бронзовая пушка без какой-то там штуки». Что в лоб, что по лбу (хотя бронзовая – нелишняя подробность: значит, Блинков-младший не ошибался, пушка старинная).

И еще: Ирка говорила, что Ник-Ник – товарищ Виталия Романовича. Но РС так не считает, и Блинков-младший с ней согласен: товарищи у товарищей кокарды не воруют.

Что же получается? Отношения у них неважные. Но папе Виталий Романович сказал (а Ирка подслушала), что Ник-Ник ему товарищ. Почему?

Глава VII

Под присмотром Душмана

В третий раз за нынешнее утро его разбудила Ирка, умытая, причесанная и розовая.

– Митек, вставай! Ты от кого заперся?

– Ага, – поддакнул Блинков-младший. – С той стороны заперся, а потом влез в окно. В заклеенное. Шутка.

– А кто же тебя? Скажешь, Виталий Романович или папа?

– Да была тут одна. Рыжая, в чужих штанах.

– Штаны в коридоре валялись, я убрала, – подтвердила Ирка и, забыв об РС, затараторила: – Митяище, какая тут посуда, какие штучки военные! Вот раньше была форма – гусары, драгуны! Блеск! Пойдем посмотрим!

– Неудобно, – стал отказываться Блинков-младший.

– Ха, неудобно! Во-первых, все двери открыты. Во-вторых, мы под присмотром Душмана. Он знает, что нам удобно, а что неудобно. Мне кажется, у Душмана приказ: поднять нас, накормить и провести экскурсию.

– И песенку спеть на ночь? – засомневался Блинков-младший.

– Может быть. Вечером увидим, – невозмутимо ответила Ирка.

Услышав свою кличку, Душман подошел к ней, приласкался и вдруг повторил свой фокус со спальником. На этот раз он застал Блинкова-младшего врасплох. Дернул и стащил с дивана.

– Я же говорила, у него приказ нас поднять, – заметила Ирка. – Пойду на кухню. Одевайся.

Она ушла, а Душман с умильной мордой уселся рядом с барахтавшимся на полу Митькой. В уголке огромной пасти повисла слюнка. Душман облизнулся и по-щенячьи тявкнул. Блинков-младший понял, что ему и на самом деле было дано такое приказание, и теперь пес ждет награды за то, что так хорошо его выполнил.

– Молодец, – сказал он и потрепал Душмана по лобастой башке.

Да, овчарка – это вам не любая другая собака. Овчарки – собачьи мудрецы. Они только разговаривать не умеют, а так понимают все.

Пока восьмиклассники уминали поджаренную Иркой яичницу, Душман деликатно лежал в углу кухни. У него там было две миски, и обе пустые.

– Надо ему что-нибудь дать, – решила Ирка. Нашла в холодильнике колбасы и отрезала ломтик. – Душман, служи!

Пес изумленно поднял одну бровь и отвернулся.

Ответ был яснее ясного: «Что я тебе, комнатная собачка, что ли? У меня служба посерьезнее, чем на задних лапках ходить!». Смущенная Ирка бросила колбасу в миску. Душман взял ее зубами и переложил в другую, а пустую миску стал гонять по полу носом.

– Пить хочет, – догадался Блинков-младший и налил Душману воды.

Пес напился, закусил колбасой и стал ждать, когда позавтракают люди.

Потом он повел наших по музею Виталия Романовича. Как настоящий экскурсовод, шел впереди и распахивал двери. Чего там только не было! Старинная посуда, иконы, чаши и лампады, фигурки из нежного просвечивающего мрамора, чернильницы и песочницы, ордена и военные значки, старинные конские уздечки с бляхами, подгнившие и аккуратно подшитые новой кожей.

В Оружейном зале, где вчера пили чай, Блинков-младший не удержался: снял с крючков в витрине пистолет с серебряной насечкой. Душман тут же оказался рядом и уселся в полушаге от Митьки, присматривая, как бы он чего не сломал или не свистнул.

Пистолет был в идеальном порядке. Он так и сверкал сталью, серебром насечек и красноватым лаком деревянных частей. Если присмотреться, на металле были видны оспинки, вроде мелких дырок на сыре. Только винт и пластинка, которыми зажимался кремень, выглядели совсем новенькими. Блинков-младший понял, что пистолет, как папин штык, почти двести лет полежал в болоте, а потом его восстановил какой-то мастер – не сам ли Виталий Романович?

Следующая комната подтвердила его догадку. Душман впустил их туда неохотно: сначала сел на пороге и рычал, а потом вдруг передумал и уступил дорогу. Здесь у Виталия Романовича была мастерская. Все инструменты, которые Блинков-младший только видел в своей жизни и которых не видел никогда, висели на стенах или лежали на полочках. Под каждым был нарисован черной краской его силуэт. Снимешь со стены, к примеру, молоток, а силуэт напомнит, куда его повесить, когда он перестанет быть нужен.

В длинной пластмассовой коробке, накрытой стеклом, Блинков-младший увидел папин штык. Он отмокал в какой-то жидкости и был уже не бурым от ржавчины, а черным. Митек приподнял стекло и понюхал. Жидкость воняла отвратительно. У него заслезились глаза.

– Пойдем, – заторопила его Ирка. Ей было неинтересно.

Бродя по комнатам, они совершили открытие, поразившее Ирку в самое сердце: у Виталия Романовича не оказалось телевизора. У Митькиных занятых родителей телик тоже был не в почете, они если смотрели, то новости да время от времени какой-нибудь фильм. Но чтобы совсем! Не иметь! Телика!

– Ну, пойдем хоть погуляем, – упавшим голосом сказала Ирка.

– Сначала у Душмана отпросись, – посоветовал Блинков-младший.

Ирка решила, что он шутит. Улыбнулась, вышла в прихожую… И тут Душман подтвердил, что гулять не велено. Улегся поперек двери и рыкнул, подняв шерсть на загривке.

– Я тебя предупреждал. Думаешь, почему рыжая от него драпала в ватных штанах? – стал объяснять Блинков-младший и вдруг увидел на подзеркальнике какие-то бумажки, придавленные горстью мелочи. Рыжая говорила о телеграмме. Не о той ли, которую не получил папа?

Блинков-младший посмотрел – так и есть: почтовая квитанция и записка. «ОЛЕГ ЗДЕСЬ ЖАРКО ТЧК НЕ БЕРИ ДЕТЕЙ САМ ЛУЧШЕ НЕ ПРИЕЗЖАЙ ШПАГИН». Почерк был взрослый, бегущий, а ниже приписано круглыми девчачьими буквами: «ВР! С Можайска забыла, отправила сегодня с нашей почты. Ничего? Полина».

«Из Можайска», – механически поправил про себя Блинков-младший. Ох, Полина, очень даже «чего»! Опоздала телеграмма. Вот почему Виталий Романович вчера вспоминал Чука и Гека. Маленьким мальчикам доверили папину телеграмму, а они ее потеряли. Рыжей Полине тоже доверили телеграмму, только не получить, а отправить. А она что сделала?!

Так, так, А ЗАЧЕМ ОТПРАВЛЯТЬ ТЕЛЕГРАММУ, КОГДА В ДОМЕ ТЕЛЕФОН? Да не самому, а через Полину, и не из своего города, а из соседнего?

Блинков-младший побежал в Оружейный зал.

– Ты что?! – бросилась за ним Ирка.

– Сейчас. Надо кое-что проверить.

Телефон стоял на камине, а рядом – растрепанная брошюрка «Боровковская городская телефонная сеть». Блинков-младший уже интересовался, перелистывал. Номера в историческом Боровке были четырехзначные – маленький город. А когда город маленький… Он раскрыл брошюрку на первой странице – так и есть! «Междугородняя связь – 08», автоматической нет.

На всякий случай Блинков-младший набрал «08». Отозвался сонный голос телефонистки, он извинился и положил трубку.

– Да в чем дело-то? – теребила его Ирка.