Ивы зимой - Хорвуд Уильям. Страница 37

Здесь, в помещении, друзья были втроем. Выдра и Племянник Крота не выдержали тяжкого зрелища заброшенного и запущенного интерьера Тоуд-Холла и предпочли посмотреть на закат, сидя на ступеньках широкой лестницы, спускавшейся от бального зала к лужайке перед особняком.

Выглядел Тоуд-Холл изнутри и впрямь печально. Была ли тому причиной небрежность, как полагал Барсук, или же несчастливое стечение обстоятельств, но во многих местах оставленные без присмотра трубы водопровода и отопления замерзли, полопались и вздыбили где полы, где потолки. Даже эту — весьма серьезную — аварию можно было бы ликвидировать с минимальным ущербом для здания, если заняться ею вовремя. Но большинство слуг и наемных работников усадьбы Тоуд отправил в отпуск незадолго до своего абсолютно незапланированного и скоропостижного отлета. Те же, кто оставался в Тоуд-Холле, обнаружили отсутствие хозяина и, не дождавшись от него каких-либо вестей или указаний, тоже разъехались по домам в ожидании лучших времен. В общем, заняться починкой лопнувших труб было абсолютно некому.

Вполне возможно, что кое-кто из слуг и возвращался в усадьбу — узнать, как там дела и не появился ли хозяин. Но, увидев и оценив масштабы происшедшей с домом катастрофы, они беспомощно разводили руками и предпочитали ретироваться без лишнего шума. В общем, что бы ни происходило в Тоуд-Холле во время отсутствия владельца, результат был печальным. Вода, протекая, замерзая, оттаивая и вновь замерзая, нанесла зданию огромный урон. С потолков свисали ледяные сталактиты, повсюду поотлетала и попадала на вздувшийся пол штукатурка, обрушилась потолочная лепнина, обои отклеились от стен и теперь свисали грязными, неопрятными полотнищами, болтаясь у самого пола.

Ковры — гордость Тоуда — были покрыты слоем мела, пыли и грудами штукатурки, как, впрочем, и любимые хозяином диваны и кресла. Так же плачевно выглядел и шезлонг Тоуда, в котором, сидя на веранде, он принимал тех своих знакомых, которых умудрялся затащить в поместье, чтобы они могли выразить владельцу свое восхищение им и его домом. Барсук, разумеется, никогда не принимал подобных приглашений, считая их унизительными для себя, а Крот и Рэт ничего не имели против того, чтобы поесть сэндвичей с огурцами и попить индийского чая со льдом, пусть даже выслушивая самовлюбленные речи Тоуда; поэтому они частенько присутствовали летними вечерами на этих чаепитиях.

И вот теперь даже этот шезлонг, обтянутый некогда тончайшим, самого высокого качества алым шелком, был безнадежно испорчен водой, сыростью и появившейся вслед за ними плесенью. Повсюду виднелись неоднократно замерзавшие и оттаивавшие лужи, которые беспощадно уничтожали ковры и полы в залах и коридорах Тоуд-Холла.

— Ой-ой-ой! Что творится! Какой ужас! Что же теперь делать? — вот, пожалуй, и все, что время от времени говорили трое гостей, бродивших по дому.

Тяжелый вздох вырвался у них при виде того, что произошло с банкетным залом. В этом помещении не было ковров, зато какой там был паркет! Дубовый, полированный, натертый до зеркального блеска, ровный, как стекло… Эта паркетная гладь уходила, казалось, в бесконечность, переходя в дальнем конце зала в столь же роскошные, полированные и покрытые позолоченной резьбой двери, служившие для прохода официантов на кухню и в сервировочную комнату.

Но теперь пол не блестел. Вода и здесь сделала свое убийственное дело. Проникнув в зал и залив его тонким слоем, она не сразу, медленно, но верно впиталась в дубовые половицы, а затем в одну из морозных ночей застыла, превратившись в лед. Готовый выдерживать огромные нагрузки сверху, дубовый паркет оказался беззащитен против опасности, проникшей в его сердцевину. Вздыбленный и искореженный, пол в банкетном зале напоминал теперь вспаханное поле, оставленное промерзать бесснежной, холодной зимой.

В довершение кошмара, словно для того чтобы дополнительно продемонстрировать безжалостную мощь такой с виду невинной воды, вся мебель в зале: банкетные столы и стулья, карточные столики и кресла, серванты и буфеты — все это тоже было вздыблено вместе с полом, перевернуто, покорежено и торчало теперь вверх ногами в самых немыслимых положениях.

— Подумать только — ведь мы здесь отмечали победу над ласками и горностаями! Помните банкет по случаю изгнания захватчиков из Тоуд-Холла? — вздохнул Крот.

Ответом ему были лишь столь же сокрушенные вздохи Барсука и Рэта, растерянно осматривавших чудовищный натюрморт.

С недобрыми предчувствиями друзья решили предпринять дальнейший подробный осмотр здания, чтобы уточнить размер ущерба и определить возможность проведения каких-нибудь, пусть временных, ремонтных работ. В этом деле Барсук, к огромному облегчению Рэта, решительно взял руководство на себя. Разумеется, действовал он не только и не столько из желания порадовать Тоуда (даже при условии, что тот когда-нибудь вернется), сколько из свойственного его характеру неприятия любого беспорядка и запустения.

Об осмотре верхних этажей покинутого здания никто из друзей не хотел много говорить — такое гнетущее впечатление осталось у всех троих от этой «экскурсии». Основной разрыв труб произошел на чердаке в двух местах. И поэтому очень сильно пострадали центральная часть особняка и его правое крыло. Спальни на втором этаже выглядели никак не лучше залов на первом. Одна из них, самая изысканная, пострадала больше других. Украшавшие ее шторы из плотного бархата намокли, отяжелели и своим весом оборвали карниз, обрушив заодно с ним и большую часть набухшего от влаги потолка.

Наконец гости поднялись на верхний мансардный этаж. Уже отчаявшись обнаружить что-то хорошее, они молча поднялись по одной из скрипучих узких лесенок; путь им освещала единственная свеча, которую Рэт — настоящий мастер по организации и подготовке всякого рода путешествий, походов и экспедиций — не забыл прихватить с собой.

Не успели они подняться на последние ступеньки, как откуда-то сверху потянуло холодом и сыростью, и внезапно налетевший порыв ветра задул свечу.

— Ну-ну… — безнадежно сказал Рэт, на ощупь пробираясь вперед и распахивая чердачную дверь.

В дверной проем хлынул поток белого зимнего света, взвилась в воздух горсть снежинок, пахнуло свежим ветерком. Обнаружить причину оказалось нетрудно: в крыше здания зияла огромная дыра. Часть черепицы лежала на полу чердака, часть отсутствовала вовсе. Чердак был открыт холоду, ветру, дождю и снегу — в общем, всем зимним стихиям.

Все мансардные комнаты соединялись между собой в анфиладу. Сквозь открытые двери было видно, что эта дыра в крыше не единственная, хотя, по всей видимости, самая большая. Вскоре была обнаружена и лопнувшая труба, вернее — одна из лопнувших труб. Чем дальше, тем сильнее бросался в глаза урон, нанесенный аварией. Тут и там в понижениях пола вода осталась стоять лужами — замерзшими и превратившимися в маленькие скользкие катки.

— М-да, здесь мы ничего сделать не сможем, — покачав головой, заключил Барсук и тут же добавил: — Как, впрочем, и на нижних этажах.

— Можно прикрыть кое-какие ценные вещи и мебель, чтобы вода и лед не попортили их окончательно, — предложил Крот.

— Согласен, — кивнул Рэт. — Нужно перетащить самое ценное, включая документы и другие бумаги, в одну из комнат — из тех, что меньше пострадали и где на дверях сохранились хорошие замки. Так мы сохраним эти вещи от всяких воришек.

С тяжелым сердцем они спустились вниз и, позвав на помощь Выдру и Племянника Крота, принялись за работу. Работа эта показалась на редкость мрачной и тяжелой в основном из-за того, что она не шла ни в какое сравнение с размером нанесенного ущерба и не могла быть названа даже частичным спасением поврежденных и подвергающихся риску ценностей.

— Тоуда это просто убьет, — всхлипнул Крот, который ни на миг не усомнился в том, что Тоуд рано или поздно вернется.

— Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы говорить об этом, но боюсь, что богатство и стремление выделиться послужили первопричиной столь плачевного финала, — негромко сказал Барсук. — Зачем Тоуду такой большой дом, что он собирался делать со всеми этими комнатами, со всеми этими вещами — ума не приложу. Но я не могу отрицать, что испытываю глубокое сожаление по поводу увиденного сегодня. К тому же… — Тут он замолчал, явно не считая возможным распространяться далее на эту тему.