Ивы зимой - Хорвуд Уильям. Страница 56

— А деньги, ценные вещи?.. — сокрушенно покачал головой Рэт.

— Страховка! — торжествующе завопил Тоуд. — Страховая компания Ллойда — это вам не шутка. Их слово нерушимо. Выплатят все до последнего пенни. Да, мой палаша был весьма предусмотрительной жабой.

— Ну что ж, — вздохнул Барсук и, разведя руками, заявил: — Если так, то самое время выпить еще по стаканчику винца. По крайней мере, за мной тот бокал, от которого я отказался за столом.

— Тащите сюда бутылки! — весело закричал Тоуд. — Наливайте Барсуку, наливайте себе! Вечеринка продолжается!

И странное чаепитие, перешедшее в ночную пирушку, а затем и в странный, непонятный утренник, продолжалось! Продолжалось при свете догорающего особняка, бывший хозяин которого, казалось, меньше всех присутствующих был озабочен случившимся. Рассвет Тоуд встретил, бродя с Барсуком по лужайке перед грудой тлеющих углей и обсуждая планировку будущего дома. Увидев это, ласки, горностаи и прочие гости быстро смекнули, что вечеринка закончилась, и поспешили разойтись по домам.

Стоя на берегу реки, где на траве были разложены остатки угощения с чайного стола и кое-что из запасов Тоуда, спасенных лихими ласками из пылающих, задымленных подвалов его особняка, Рэт, щурясь на теплое весеннее солнышко, сказал:

— Знаешь, Крот, что я тебе скажу? А не покататься ли нам с тобой на лодке?

— Сейчас? Вот здорово! — воскликнул легкий на подъем Крот.

Рэт сбегал к Выдре, у дома которого зимовала лодка, наскоро осмотрел ее, очистил и вскоре уже подгребал к тому месту, где ждал его Крот, нетерпеливо переминавшийся с лапы на лапу в ожидании первой в этом сезоне лодочной прогулки.

— Мы недолго, — предупредил его Рэт. — Просто чтобы нагулять аппетит. Речные прогулки для этого очень полезны.

Посмеиваясь, друзья отчалили, оставив на берегу Выдру, Портли и Племянника Крота, махавших им вслед.

— Что ж, весна действительно пришла, — помолчав, заметил Выдра. — А значит, у нас появились новые дела и заботы. Ты меня понял, Портли?

Портли лишь рассеянно кивнул. Сам Выдра засобирался куда-то, оставив сына и Племянника Крота отдыхать после долгой, бессонной, бурно проведенной ночи.

— Смотри-ка, Портли! — воскликнул вдруг Племянник, показывая лапой туда, где Тоуд с Барсуком бродили меж обгорелых балюстрад и полуобвалившихся карнизов, что-то обсуждая, подсчитывая и даже о чем-то споря.

— И там тоже! — кивнул Портли в другую сторону, где на реке виднелось яркое синее пятнышко — лодка, на корме которой блаженствовал Крот, а на веслах — не менее довольный гребец, Водяная Крыса.

— И там!.. — воскликнули они в один голос, показывая в разные стороны, но имея в виду одно: явные признаки того, что окончательно пришла весна, а зима безоговорочно сдала позиции.

— Знаешь, Крот… — обратился Портли к своему собеседнику.

— Я не Крот, — мягко возразил Племянник. — Пока не Крот. Не тот Крот, надеюсь, при всем моем к нему уважении. Если мне суждено стать Кротом, то я буду другим, хотя и очень похожим на него Кротом. Но дело не в этом. Ты прав, Портли, все идет так, как и должно быть. Именно это, все то, что мы видим и видели, я и хотел увидеть, когда шел к вам, в ваши края, в ваши Ивовые Рощи. Вот так-то. Ну а сейчас, малыш, я думаю, нам лучше…

Но Портли уже не слушал его. Другие заботы одолели маленького выдренка: подбежав к Реке, он стал пристально смотреть в воду, как это делают взрослые выдры, пытаясь предугадать, что обещает им Река в первый весенний день, какая погода ждет их в этом сезоне и будет ли удача в охоте и рыбной ловле.

А Племянник Крота так и остался стоять на пригорке, щурясь и подставляя мордочку солнцу и посматривая на Портли, прислушиваясь то к дуэту бормочущих на лужайке Барсука и Тоуда, то к смеху дяди, доносившемуся с реки вместе с плеском воды под веслами Рэта Водяной Крысы.

Племянник Крота кивнул головой, удовлетворенно вздохнул и, довольный, лег на мягкую свежую травку, чтобы поваляться немного на свежем воздухе — просто в свое удовольствие (как это сделал бы и сам Крот), поваляться, чувствуя, как пригревает солнышко, и прислушиваясь к великолепному оркестру звуков пришедшей и не собирающейся больше отступать весны.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Зимой 1992 года я приобрел несколько знаменитых иллюстраций Эрнста Говарда Шепарда к «Ветру в ивах» Кеннета Грэма. На одной из них был изображен Крот: одинокий и взволнованный, он опасливо пробирался сквозь воющий над Дремучим Лесом снежный буран.

Разумеется, я знал, какое дело повлекло Крота вперед, сквозь непогоду. Как-никак иллюстрации Шепарда, с тех пор как впервые были напечатаны в 1931 году, вытеснили все остальные, и теперь большинство из нас представляют себе обитателей Прибрежных Ив только такими. Тот самый рисунок я уже видел в книге, так что мне было доподлинно известно, что на этой картине Крот ищет дом Барсука.

Но одинокий Крот в Дремучем Лесу на странице книги — это одно дело, и совсем другое — тот же Крот на стене в моем кабинете. Там он выглядел, да и вел себя совершенно иначе. Шло время, и через несколько месяцев, когда рисунки Шепарда уже стали частью пейзажа моего внутреннего мира, я вдруг стал замечать, что для моего Крота поиски Барсука постепенно отходят на второй план, зато чаща Дремучего Леса становится все более мрачной и угрюмой, зимний ветер дует все сильнее…

В один прекрасный день совершенно неожиданно (ведь сам рисунок-то ничуть не изменился) я вдруг ясно понял, что Крот отправился в столь опасный путь по совершенно другому делу. Нет, он точно так же, как и в первой книге, покинул свой горячо любимый и такой уютный дом, но вот путь его лежал теперь не к теплу и покою дома Барсука, а к Реке — к замерзшей зимней Реке и — к большой беде. Так началась история об «Ивах зимой».

Вот и получилось, что, как шестьдесят лет назад, в 1931 году, Грэм вдохновил Эрнста Шепарда, сам Шепард передал вдохновение мне. У меня нет сомнений в том, что он так же вдохновил и многих других писателей, — хотя не знаю, были ли они столь же тесно связаны с Оксфордом, где я, как и Грэм, ходил в школу, или с Темзой, где я учился управляться с лодкой, или с теми же кротами, с которыми… Этого я не знаю.

Зато я точно знаю, что едва я мысленно отпустил Крота в новое путешествие, остановить его у меня уже не было никакой возможности. Разве только подробно описать все те приключения, которые пришлось пережить ему, а вслед за ним и Водяной Крысе, Барсуку и Тоуду на страницах только что прочитанной вами книги. Я не слишком-то задумывался над тем, будет ли разумным и правильным писать продолжение произведения, ставшего классикой. По крайней мере, тогда я действительно не стал ломать себе над этим голову, и лишь позднее, когда мне стали задавать вопрос: «Думаешь, стоило браться?» — пришлось серьезно призадуматься.

Тем, кто знаком с моими книгами, известно, что я рассказываю истории, следуя широко распространенной традиции устного творчества. Доведись мне родиться до того, как появились первые книги, я стал бы одним из тех, кто, появляясь из-за частокола, входил в круг света, отбрасываемого общинным костром, садился на землю и начинал рассказ, зарабатывая себе таким образом право на пищу, питье и безопасную ночевку. Если уж ты таким уродился, то по-другому тебе жить все равно не удастся. Из этой древней, но по-прежнему живой традиции вышли все великие мифы, легенды и народные сказки. Они передавались из поколения в поколение, не всегда, конечно, от взрослых к детям, но зачастую именно так. И Кеннет Грэм, ставший впоследствии Секретарем Банка Англии, начал рассказывать истории о кротах и водяных крысах в тот день, когда его сын Аластер отмечал четвертый день своего рождения. Было это 12 мая 1904 года. Так уж получилось, что 12 мая и мой день рождения: еще одно — и последнее, кстати, — совпадение в датах, местах и порождаемой уже ними одними духовной близости, что позволяет мне ощущать тесную связь своей жизни с жизнью Кеннета Грэма.