Осень прежнего мира - Бояндин Константин Юрьевич Sagari. Страница 30

Она ошеломлённо отложила газету.

— Мы убиты и похоронены, — подвёл итоги его брат. — Это означает, что нас в лучшем случае объявят двойниками, появись мы там. Ты что-нибудь понимаешь?

Потрясённая Коллаис покачала головой.

— Мама, — севшим голосом произнёс Бревин, наморщив лоб. — Интересно, что ей сказал это негодяй? — Имелся в виду, конечно, его дядя.

Коллаис, внутри которой что-то прорвалось, кинулась к нему на шею и разрыдалась. Бревин молча прижал сестру к груди и недобро посмотрел в окошко. Его учили не плакать ни при каких обстоятельствах, но что-то тёмное всё же поднималось изнутри, и это нечто жаждало немедленного мщения.

— Всё образуется, сестрёнка, — говорил он, но мягким был только его голос. — Как всё свалилось, в один день.

Он посмотрел на стол, на котором лежала злосчастная газета, «кошелёк» и пакет с письмами.

— Интересно, куда ты делся? — спросил Бревин задумчиво. — Чую, что без надёжных людей нам не обойтись. Где бы только найти их…

— Кстати, — отсутствующим голосом спросил Бревин, когда Коллаис успокоилась, и вечер полностью вступил в свои права. — Кто у нас сейчас посол?

— Не помню, — ответила она. Глаза её вновь пробежали по заголовку газеты и две цифры, на которую она прежде не обратила внимания, бросились теперь в глаза. — Смотри! Какое сегодня число?

— Семьдесят третье, — ответил её брат и склонился над газетой, ожидая нового сюрприза.

Он не замедлил себя ждать. На титульном листе стояло: «выпуск от 75-го числа лета» текущего года.

Они долго смотрели в глаза друг другу.

— Я добуду эту газету, — пообещал Бревин сухо. — Посмотрим, шутка это или нет.

XV

Хоффл появился трое суток спустя. О времени можно было судить только по тому, сколько раз Ользана будили, чтобы накормить. Он чувствовал себя то подопытным животным, то младенцем в материнской утробе. Ни то, ни другое ощущение не было особенно приятным.

— Я принёс вам кое-какие рекомендации, — начал человечек, коротко поприветствовав своего пациента. — Вкратце они сводятся к одному: вам нужно сдерживать то, что раньше вы разгоняли. Иначе быть беде.

— Сдерживать? — Ользан был в недоумении. — Как это — сдерживать?

— Мантра, которую вы «подправили», служит своего рода стимулятором паранормального, — пояснил псионик, глядя немигающими глазами на юношу. — Однако, на уже имеющееся паранормальное она не влияет. Понимаете, о чём я говорю?

— Честно говоря, не вполне.

— Вам уже, вероятно говорили, что сейчас — прямо сейчас, понимаете? — вам доступны все способности, какие только известны нам до настоящего времени. Стоит вам захотеть, и вы воспримете любую из них. Может быть, даже не одну.

— И на этом всё закончится, — подвёл итог Ользан.

— Да, — взгляд Хоффла вызывал беспокойство. — Возможно, это даже к лучшему. Хотите, вам помогут? Сейчас все псионики на вес золота. Для вас нашлось бы много работы.

Ользан долго думал.

— А если я продолжу? — осторожно поинтересовался он.

Впервые на лице Хоффла появилась растерянность.

— Не знаю, что произойдёт в этом случае, — признался он. — При правильном самоконтроле, возможно, удастся достигнуть чего-то, что до сего времени оставалось недоступным.

— Пожалуй, я так и сделаю, — ответил Ользан после новой долгой паузы.

Человечек сел рядом с кроватью и озадаченно уставился на собеседника.

— Почему вы этого хотите? — спросил он устало. — Вы добиваетесь власти? Могущества?

Ользан с улыбкой покачал головой. — Нет.

— Тогда почему? Из любопытства?

— Видимо, так звучало бы точнее всего. Считаете, что это самонадеянно?

На этот раз пришла очередь Хоффла задуматься.

— С одной стороны — несомненно, — подтвердил он. — С другой стороны, вы на пороге чего-то такого, что не было известно. Я не могу приказать вам сделать тот или иной выбор. Но следует помнить, что первооткрыватели, в большинстве своём, помимо славы обычно находят страдания, до того неизвестные, и смерть. Последнее — чаще всего.

Ользан молчал.

— В любом случае сдерживайте себя, а не подталкивайте, — продолжал псионик и положил два тонких листа. — Вот то, что может вам помочь, вне зависимости от того, что вы предпочтёте. Сейчас вы похожи на ребёнка, который полез по крутому склону, только научившись ползать. Но камень под ногами может быть ненадёжен, а наверху могут поджидать голодные хищники.

— Вы стараетесь испугать меня? — спросил Ользан удивлённо.

— Страх полезен. В необходимых дозах. Безрассудная храбрость ещё никому не приносила счастья.

Хоффл кивнул и направился к двери.

— Хоффл, — окликнул его юноша, приподнимаясь. — Что я вам должен за вашу помощь?

Псионик остановился, словно ждал этого вопроса.

— Трудно говорить о плате в подобных случаях, — ответил он. — Однако и у нас бывают моменты, когда ничто из имеющихся средств не в состоянии помочь. Если бы вы согласились иногда помогать в подобных ситуациях…

— С удовольствием, — тут же ответил Ользан.

— Вряд ли это доставит удовольствие кому бы то ни было, — покачал головой Хоффл. — Но я вам заранее благодарен. Сегодня вечером вы будете уже дома.

— Хоффл?

Псионик вновь остановился, на полпути из комнаты.

— Вы действительно не можете мне приказать?

— Действительно, — ответил тот. — Должен сразу признаться, такое я встречаю нечасто. До встречи, Ользан, и будьте осторожны.

— Выпуск от послезавтра! — возмутилась Коллаис. — Какая отвратительная шутка! Как ты думаешь, откуда могла взяться подобная газета?

Бревин поглядел на сестру с недоумением.

— Я думаю, об этом стоит спросить тебя, — ответил он в конце концов. — Ну-ка, расскажи, откуда взялся этот листок.

Коллаис некоторое время колебалась.

— Ничего больше не пропало, — заключила она в конце своего рассказа.

— Час от часу не легче! — вздохнул Бревин обречённо. Взгляд его вновь упал на газету. Он задумчиво просмотрел её и глаза его заблестели.

— Вот, — он указал пальцем на одну из рубрик. — Смотри здесь, в разделе происшествий. Ограблена лавка одного из торговцев драгоценностями… Третья Западная улица, дом двенадцать. Понимаешь, о чём я?

— Нет, — покачала головой девушка. — Хотя постой… Что же получается, — здесь пишут об ограблении, которое ещё не состоялось?

— Вот именно, — Бревин снял с вешалки свою куртку. — Идём-ка, прогуляемся. У меня острое желание побродить по Третьей Западной улице сегодня вечером. Не возражаешь?

— Как бы потом не пожалеть, — с сомнением проговорила Коллаис.

— Мы с тобой уже покойники, — заметил Бревин философски. — Куда уж хуже! Ну так что, составишь мне компанию?

Спустя час с небольшим две фигуры затаились в одном из переулков поблизости от дома номер двенадцать. Всё было спокойно; магазин ещё не был закрыт — как и многие другие, он работал до глубокой ночи.

Спустя ещё двадцать минут две другие фигуры, осторожно озираясь, приблизились к магазину с другой стороны улицы. Одна из них осталась снаружи, другая — повыше и пошире в плечах — вошла внутрь.

— Быстро за стражей, — шепнул Бревин и девушка, кивнув, бесшумно скользнула во тьму.

Тот, что оставался снаружи, не замечал никаких подозрительных звуков, пока чья-то рука не взяла его горло в тиски. Грабитель захрипел, чувствуя, как ноги его отрываются от земли и попытался дотянуться до спрятанного в кармане стилета. Что-то холодное и острое тут же упёрлось ему в горло.

— Не двигайся, — услышал он шёпот и послушно опустил руки. — Вот и отлично. Теперь отойди подальше от лавки, да не вздумай пискнуть…

— О великие боги, — торговец был и перепуган, и обрадован. Двое несостоявшихся грабителей покорно ушли, сопровождаемые мрачными стражниками, а шантирцы, вместе с капитаном стражи, остались в лавке, чтобы составить официальное донесение о произошедшем. Бревину не нравилась вся эта бумажная суета; в Шантире вора, пойманного с поличным обычно вели сразу к виселице — или в камеру смертников, если палач был слишком занят. Здесь же с уголовниками обращались чрезмерно мягко.