Осень прежнего мира - Бояндин Константин Юрьевич Sagari. Страница 67

Бревин первым взобрался на последнюю скалу, за которой начинался долгожданный спуск к тропе и желанному отдыху. Он осмотрелся… и неожиданно расхохотался. Затем повернулся к своим спутникам и призывно помахал рукой. Те были бы и рады ускорить свой путь, да не могли при всём желании. Когда, минуты три спустя, они присоединились к шантирцу, то поняли причину его веселья.

Далеко внизу, в тени трёх скал стояла одинокая палатка, а возле неё лежал на спине, глядя в небо, некто в жёлто-оранжевой накидке.

Спускаться вниз оказалось намного проще, нежели они предполагали…

Унэн ничем не отреагировал на их приближение. Словно не замечая трёх людей, ловко спускающихся по камням, он уселся, протянул руку куда-то в щель под скалами и выволок оттуда бочонок. Задумчиво прислушавшись к звукам изнутри, монах со вздохом налил содержимого в стоявшую рядом кружку и принялся пить, блаженно улыбаясь.

— Пиво… — ошарашено произнёс Бревин, подходя поближе. — Он, значит, лежит здесь и пивом балуется…

— Как дела, Унэн? — окликнула его Коллаис, с довольным вздохом опускаясь на камни поблизости. Вид у неё был самый довольный.

— А, это вы! — обрадовался человечек, словно только что заметил их присутствие. — А я-то думал, куда вы запропастились? Вот лежу здесь, провожу время в медитации и молитвах…

— Если это теперь так называется, — заметил Бревин, с разочарованием глядя на опустевший бочонок, — то я с удовольствием к тебе присоединюсь… Постой, ты что — уже всё выпил?!

Монах с обиженной миной запустил руку в ту же щель и вновь пошарил там. В конце концов, пыхтя от напряжения, он добыл второй бочонок — полный.

— Как ты узнал, что мы пройдём здесь? — полюбопытствовала Коллаис, наливая себе обычной воды.

— Ну как же… Четвёртого дня прохожу это я здесь — ну, думаю, Унэн, придётся тебе здесь и поселиться — нигде вас нет. Тут смотрю — гроза бушует, тучи собираются. Всё понятно, думаю, без вас там не обошлось. И, как видите, не ошибся.

— Без нас не обошлось! — фыркнула девушка. — Что, по твоему, мы в каждую неприятность готовы вляпаться?

— А как же! — с энтузиазмом кивнул монах и вновь улёгся на спину. — У меня это первый принцип. А вы со мной уже давно знакомы. С кем поведёшься…

Остаток дня все предавались праздности. Кое-чем, конечно, пришлось заняться — осмотреть окрестности, перебрать имущество, привести в порядок самих себя. Коллаис с неприязнью смотрела на свои волосы — те отказывались укладываться ровно; никакое мытьё озёрной водой не помогало.

— Риви, — обратилась она к брату. — Через неделю тебе либо придётся добыть мне дождевой воды, либо я их состригу. Пугало пугалом, смотреть на себя страшно.

— Ищущий мудрости обретает все блага мира, — заметил на это Унэн и с довольным видом провёл ладонью по своей безупречно гладкой голове.

XXVII

В ту ночь что-то выбросило Ользана из сна ни свет ни заря.

Он приподнялся и прислушался. Всё в порядке. Тихо и спокойно. Сквозь полотно палатки был виден мирно потрескивающий костёр. Кто-то — видимо, Унэн — сидел у костра, скрестив ноги.

Несколько минут художник ворочался с боку на бок, но сон не возвращался. Наоборот, он понял, что совершенно выспался и лежать дальше — значит, обманывать самого себя.

Со вздохом он оделся и, наскоро причесав волосы, выбрался наружу. Было довольно зябко.

Пятый день они продолжали поиски и пока безуспешно. Указания Рамдарона были крайне неопределённы. Однако иного выбора не было; через десять дней им предстояло спуститься в ближайший город — либо чтобы запастись провизией и всем прочим, либо вернуться и признать своё поражение.

Было весьма обидно, так как десяток крупнейших пещер, по которым они успели наскоро пройтись, были помечены внутри следами чьего-то присутствия — потухшие факелы, мелкий походный мусор, а то и просто знаки светящимся мелком. Знаки походили на те, что мог бы оставить загадочный знакомый Рамдарона, но где же был он сам? Ни следов обвала, ни колодцев или расщелин, куда бы можно было свалиться. Никаких следов. В одной из пещер они даже нашли походную сумку со снаряжением. Но вокруг всё было чисто и безукоризненно — даже слишком чисто для пещеры…

— Не спится? — повернул к нему голову монах. Ользан кивнул.

— Сменить тебя?

— Да нет, не надо. По ночам мне легче думается. Сдаётся мне, что ответ на вопрос где-то поблизости.

Ользан помолчал.

— Может, нам отнести сумку и покончить на этом?

Монах ответил не сразу.

— Вряд ли его это устроит. Мы не первые, кто осматривает эти пещеры по его заданию.

Ользан ощутил разочарование.

— Как же тогда они не нашли сумку?

— Не знаю. Может быть, они не…

Что-то метнулось справа от них. Ользан не успел ничего заметить, как монах уже стоял, сжимая в правой ладони своё загадочное оружие — цепь с серпом и грузиком. У некоторых горных племён подобное оружие называлось онглир и Унэн, отчаявшись обучить своих спутников длинному и непроизносимому названию, которое употреблял сам, со вздохом согласился на «онглир».

Шагах в ста от костра, едва освещаемая его отблесками, на скале стояла большая чёрная горная львица — ни дать ни взять домашняя кошка, неимоверно выросшая. Зверь стоял, пристально глядя на людей, не издавая ни звука.

— Разбудить остальных? — шёпотом спросил Ользан. Его собственный меч показался ему совершенно бесполезным.

— Не торопись, — ответил монах тихо. — Во-первых, она не нападает. Горные львы никогда не позволяют добыче разглядывать себя. Во-вторых, она чёрная. Ты когда-нибудь видел чёрного горного льва?

— Что, будем просто стоять?

— Почему бы и нет? — в другой ладони у монаха появилось кольцо «живой» верёвки. — На всякий случай не отходи далеко от костра.

Кошка широко открыла пасть, демонстрируя зубы, и неторопливо пошла по направлению к костру. Монах не сменил ни позы, ни выражения лица, хотя Ользан знал, что его кажущаяся растерянность обманчива.

На полпути кошка упёрлась передними лапами в землю, прижала к ним голову и очертания её тела на миг размылись. Неуловимое мгновение — и с земли поднялась, глядя на них, невысокая, чёрная как уголь стройная женщина, покрытая коротким мехом. Она взглянула на Ользана (у которого почему-то едва не подкосились ноги) и чуть заметно шевельнула ладонью.

— Это тебя, — усмехнулся монах и оружие исчезло из его рук. — Где ты только находишь таких очаровательных подруг!

Ользан глубоко вздохнул, собираясь с силами и сделал шаг в сторону пришелицы.

— Олли? — тихонько позвал его монах.

— Что? — юноша обернулся.

— Если не трудно, спроси у неё — можно ли будет с ней как-нибудь побеседовать? Я бы полжизни за это не пожалел.

— Спрошу. В обмен на небольшую услугу.

— Слушаю.

— Ты никому не расскажешь об этом визите.

— Хорошо, — и монах, кивнул, уселся у костра в прежней позе, глядя в прежнюю сторону и не замечая всего остального.

Мирацу улыбнулась ему, сверкнув зелёными глазами и молча указала на край скалы. Сама она скользила по камням, словно была невесомой, а вот Ользану пришлось повозиться. Наконец, он спустился на небольшой уступ, метров двадцать в длину и от силы десяток в ширину. За ним начиналась отвесная стена.

— Unire alaidem, — произнесла его спутница. Однако, эти слова художник услышал приглушённо, словно сквозь подушку. Поверх них прозвучали сказанные на чётком среднем Тален слова «вот мы и встретились».

— Что ты хочешь? — спросил он и вновь поразился — на сей раз его слова прозвучали глухо, а поверх них, с не свойственным ему гортанным выговором с его губ сорвались совсем другие звуки. «Clansari uora?»

Вместо ответа мирацу указала ему на край уступа, и Ользан послушно отошёл. Поглядев на него ещё несколько мгновений, она медленно опустилась на колени, обхватила голову руками и сжалась в комок. Вновь потекли очертания и вот уже на скале расправляла крылья огромная птица — отчасти похожая на кондора, но намного крупнее. Покосившись на человека, птица спрыгнула в пропасть и ветер от взмаха пары огромных крыльев прижал Ользана к стене. Неторопливо взмахивая крыльями, птица совершила несколько кругов над уступом и направилась в его сторону, плавно снижаясь и выставив когти.