Мигрант, или Brevi Finietur - Дяченко Марина и Сергей. Страница 34

— Раньше тебе было не до того, — проницательно заметил Аира. — Эта штука, что вы пили, выворачивает человека наизнанку. Устраивает очную ставку аверса с реверсом и орла с решкой. Для некоторых это просто легкий шок. Для других — гораздо хуже. Если человек болен душевно, или имеет склонность к душевной болезни, или не хозяин себе, — Аира голосом выделил последние слова, — он проваливает Пробу. Обычно такие отсеиваются раньше, но не всегда…

Он сжал губы.

— Ты был прав, — начал снова, другим голосом, — когда советовал мне «срезать его на чем нибудь» и отправить домой. Раз уж я иду на должностное преступление — что мне стоило разочек соврать?

— Разве он сумасшедший? — осторожно спросил Крокодил. — Разве он… не отважный, не цельный, не сильный парень? Почему это испытание для него… такое сложное?

— Он наполовину Тень, — Аира лег навзничь и закинул руки за голову. — У него ничтожный болевой порог и воображение, о котором ни ты, ни я не можем и мечтать. Ты, под действием сыворотки, видел своего сына, который оставил следы обуви. А он… то, что видел он, настолько реально, что я тоже это видел.

Крокодил обхватил себя за плечи. Далеко в море шел корабль, в ночи похожий на подвижную цепь огней.

— И что это было?

— Этого я не скажу, — пробормотал Аира. — Это его личное дело. К тому же это, м-м, неописуемо…

Он потянулся, сделавшись очень длинным, и откинул голову на песок.

— Аира, — сказал Крокодил. — Мой сын здесь был на самом деле?

— Ты же его видел.

— Но это же наваждение! Галлюцинация!

— Ты его видел, слышал его голос, он отразился в твоем сознании. Он отразился в окружающем мире, оставив следы ботинок. Он был здесь?

Крокодил сглотнул. Во рту было сухо-сухо.

— Он что, стоял здесь, боялся? Звал меня? А я не подошел, потому что хотел сдать Пробу?!

— Ты прошел испытание.

— А чтоб вы сдохли вместе с вашим испытанием!

Он схватил Аиру за кожаный ремешок на шее, рванул на себя и ударил в челюсть. Вернее, попытался ударить. Его запястье перехватили, и через несколько секунд Крокодил валялся лицом в песок, полностью обездвиженный, с заломленной за спину рукой.

— Представь, что ему приснился плохой сон, — сказал Аира, причем на его голосе никак не сказалось физическое усилие. — Это неприятно. Но скоро проходит.

Крокодил несколько раз попытался вырваться. Заскрипел зубами, перемалывая песчинки.

— Дело в том, что ты взрослый, — сказал Аира. — Обычно Пробу проходят подростками. Это и страшнее, и намного легче. Им видятся чудовища, кошмары, двойники. Иногда — родители. Что с этим парнем, Дорин-Гаем, я не знаю, но там, судя по всему, какая-то не выявленная вовремя патология… Андрей, ты меня слышишь?

— Отпусти, — выдохнул Крокодил.

Аира разжал захват. Крокодил подумал с грустью, что физически противостоять этому человеку у него не получится, наверное, даже после долгих упорных тренировок.

Он сел, отплевываясь. Аира как ни в чем не бывало лег рядом и снова вытянулся.

— Ты прав, — сказал Крокодил. — Я мигрант, и это навечно.

— Почему ты ушел со своей планеты?

— Да не знаю я! У меня отняли память вместе с двумя годами жизни и закинули за тысячи парсек, за миллионы лет! И когда ко мне приходит сын, которого здесь нет, которого не может быть…

Он вдруг осекся.

— Слушай, Аира, а если я еще раз выпью той дряни — он опять придет?

— Если он для тебя символ вины, ходячая укоризна — тогда, конечно, придет. Исключительно затем, чтобы ты снова почувствовал себя подонком.

Они молчали несколько минут. А может, несколько десятков минут. Спутники плыли по небу, волна тихо набегала и беззвучно скатывалась по песку, и в линии прибоя возились, мерцая, шестиногие рыбы со светящимися глазами.

— Стабилизаторы — зачем? — спросил Крокодил, глядя на желтую искру в небе.

— Материя первична. Хотя так было не всегда.

— А что было?

— Образ. Идея. Слово… То, с чего обычно начинается мир.

— Обычно?!

— А ты как думал? — Аира повернул голову.

— Не знаю, — Крокодил потер виски. — У нас на Земле нет никаких стабилизаторов.

— Вернее, ты ничего о них не знаешь.

— Нет! Я прекрасно знаю, как устроен мир, в котором я родился и вырос! Можно спорить сколько угодно, материя первична или идея, но чайник нагревается от огня, ребенок рождается от двух родителей, любой двигатель нужно сперва сконструировать, а потом испытать! Сон — это химический процесс в мозгу, молекулы есть, а образы — не существуют!

— Андрей. Два года назад ты собирался мигрировать с Земли?

— Нет, конечно. Я понятия не имел, что такое может быть…

Крокодил запнулся.

— Вероятно, ты точно знал, что межзвездные перелеты — дело далекого будущего, а машина времени невозможна в принципе?

Крокодил застонал сквозь зубы.

— Я ничего не знаю о Земле, — сказал Аира. — Но допускаю, что и ты чего-то о ней не знаешь.

Крокодил просел, как подтаявший сугроб. Лег, коснулся затылком прохладного песка.

— Реально все, что человек способен вообразить, — сказал Аира. — Представляешь себе такой мир?

— Вполне. Человека моментально пожрут чудовища, которых он придумает, и дальше некому будет воображать.

— Да, если человек — напутанный подросток. Да, если он не хозяин себе.

— Проба…

— Ну да. Проба — это инструмент, я говорил тебе. Полноправным гражданином может стать лишь тот, кто способен поддерживать баланс между волей и телом, телом и духом, человеком и тенью.

— Регенерация, локация и прочая хрень…

— Да, да. «Я хозяин себе» — универсальная формула.

— Еще манипуляция, — сказал Крокодил. — Стравливание. Обострение конфликта.

— Да. Только тот имеет статус полноправного гражданина, кто хозяин своей агрессии и зависти. Кто не поддастся ни ярости, ни соблазну, ни панической атаке. Кто побежит по углям, в конце концов. Я примерно то же говорил в начале Пробы, ты что, не слышал?

— Я не понимал, — признался Крокодил. — Я думал, это так… метафизически.

— Идея, которая находится в конфликте с носителем, — это сумасшествие. Люди выдумывают болезни и умирают от них. Дети, которых нет, оставляют на земле следы ботинок. Девушка придумывает себе друга, любит его, рожает ребенка. Это единичные, точечные прорывы, возмущения.

— Как девушка может родить сына от воображаемого мужчины?! — Крокодил снова сел и взялся за голову.

— Для нее он реален. Яйцеклетка оплодотворяется. Делится. Вот тебе и сын, — Аира говорил, глядя на море, непривычно мягко и грустно.

Крокодил наблюдал за ним несколько секунд. Над горизонтом вставал, как маленькое солнце, новый спутник, а может быть, орбитальный завод.

— Ты был знаком с матерью Тимор-Алка? — спросил Крокодил.

Аира не шелохнулся.

— Его бабушка почему-то считает, что ты предвзят… И он — он знал тебя раньше, во всяком случае знал, что тебя зовут Махайрод…

— Андрей, — Аира прищурился. — А кто твоя жена? Почему сын для тебя стал пугалом, кошмаром, а?

— Потому что, — Крокодил сглотнул, — мы со Светкой поженились сдуру, не особо думая о будущем. А потом развелись без скандала, как все нормальные люди. Потому что я этого пацана… ну, вроде любил, но потом забыл, как игрушку. Достаточно?

— Нет. Что, у вас на Земле все отцы души не чают в детях и без остатка отдают им душевные силы? Мужчины исключительно моногамны?

— Да ведь речь не обо «всех отцах», а обо мне и моем сыне…

Аира приподнялся на локте:

— Скажи мне: есть разница между твоим миром — и Раа?

— Да. Конечно.

— В чем?

— Да во всем.

— А главное?

Крокодил заколебался.

— Я плохо знаю ваш мир. Я почти его не видел.

— Брось. Ты видел достаточно.

— Он… — Крокодил запнулся, — …красивый.

— А ваш — не красивый?

— Не в том смысле… Он какой-то… Идиллический, идеальный, вот только Проба в него никак не вписывается. Противоречие… Слушай, а кто построил стабилизаторы? Кто их вывел на орбиту? И по какому принципу они работают? Это ведь не человеческая технология, это не укладывается ни в какие рамки, это…