Его лучшая любовница - Уоррен Трейси Энн. Страница 43

Тони перевернулся на спину. Его страсть была полностью удовлетворена, и он старался восстановить дыхание. Насытившаяся Габриэла тоже все еще задыхалась, прижавшись к его боку. Поглаживая ее мягкие волосы, он дал ей заснуть, глядя, как утренняя заря постепенно наполняет светом их спальню.

За последние семь недель он видел немало таких рассветов острое желание, с которым он не в состоянии был справляться, заставляло его просыпаться, требовало, чтобы он снова овладел ею, хотя с того момента, когда он утолял его, успели пройти только считанные часы.

Он определенно выполнял данное себе обещание насладиться ею сполна и давал волю своей страсти всякий раз, когда у него возникала такая потребность. А как он успел обнаружить, возникала она очень часто, порой он становился настолько ненасытным, что любил ее до тех пор, пока они оба не растягивались на постели, совершенно обессилев.

И их любовные утехи не были ограничены одной только спальней с первого дня они стали довольно далеко уходить от дома. Хотя их первая вылазка на реку была именно рыбалкой, уже вторая оказалась чем-то большим. После нескольких безрезультатных поклевок он отшвырнул удочку, уложил Габриэлу под раскидистым деревом и ласкал до тех пор, пока ее крики экстаза не огласили теплый летний воздух. Спустя две недели, после прогулки по Суофхэму (где, к счастью, они не встретили никого из знакомых), он овладел ею в карете по пути домой, поцелуями заглушая стоны наслаждения, чтобы их не услышали кучер и лакей. Он даже как-то утром взял ее на кухне, куда они пришли вскипятить воду для чая, усадив на длинный деревянный кухонный стол и не обращая внимания на клубы пара, наполняющие помещение.

Однако он ясно видел, что его страсть была отнюдь не односторонней Габриэле их частая и жаркая близость была нужна так же, как и ему самому. Теперь ничто не мешало ей познавать эту сторону своей жизни ее чувственность проснулась, ее женственность расцвела под его умелыми прикосновениями, а уверенность в себе стала расти с каждым новым днем и долгой страстной ночью. Она с энтузиазмом принимала все, что приходило ему в голову, и следовала его примеру, радуясь возможности дарить и получать удовольствие. Временами ей даже удавалось его удивить, например, в ту ночь, когда он проснулся и обнаружил, что она прикосновениями и поцелуями уже пробудила в нем желание, не скрывая того, как ей это нравится.

В ней было все то, чего он мог пожелать в любовнице, — гораздо больше того, что он надеялся найти, несмотря на несомненную страсть, которую она ему внушала до их женитьбы. Больше того она оказалась приятной спутницей, чье общество не приедалось ему ни в постели, ни вне ее. Она заставляла его смеяться и размышлять, требовала, чтобы он смотрел на вещи и события с такой точки зрения, какая ему прежде и в голову не приходила.

«Конечно, все это, скорее всего результат хорошего секса, говорил он себе. — Какой мужчина не будет чувствовать себя счастливым и довольным после почти двух месяцев такой ключом бьющей страсти!» Их медовый месяц оказался похож на грезу нескончаемую, уединенную и жаркую то особое время, когда они создавали новые общие воспоминания в этом месте и в этом доме. Но когда они этим утром встанут с постели, все изменится. Идиллия закончится, потому что волей-неволей придется возвращаться домой.

Он и без того уже дважды откладывал их отъезд в Роузмид сначала когда прошел медовый месяц и он решил задержаться еще на неделю, а потом когда написал, что не приедет еще две недели. Однако несколько дней назад ему пришло письмо от его секретаря, в котором тот тонко сетовал на отсутствие герцога, заставив его понять, что возвращение к действительности больше откладывать нельзя. От него находилось в зависимости множество людей, одних только обязательств по отношению к слугам и арендаторам было достаточно, чтобы вернуться к нормальной жизни, в которой есть место и деловым заботам.

Прижимая ладони к телу спящей жены, он начал гладить ее, лаская все те местечки, которые, как он уже успел узнать, были у нее особенно чувствительными. Она выгнулась, отвечая ему даже во сне, пробормотала что-то невнятное и погладила по плечу.

Он целовал ее, а пальцы ласкали ее груди. Ее соски превратились в тугие бутончики, которые ему так нравилось дразнить, бархатистая кожа между ног стала влажной в готовности его принять. Очень скоро он уже не мог дольше ждать и, перевернув ее на спину, вошел в нее одним сильным и плавным толчком. Тут ее глаза распахнулись и с ее губ начали слетать крики наслаждения. Неумолимо он вел их обоих к вершине страсти. Она обвила его руками и ногами, цепляясь за него так отчаянно, словно вокруг них обоих бушевал ураган.

Обхватив ее щеки ладонями, он снова поцеловал ее, наслаждаясь ароматом ее тела, шелком кожи и волос. А потом она кончила, закричав от мощного экстаза. Почти сразу же и он последовал за ней, комкая простыню и бурно изливаясь в Габриэле. Закрыв глаза, он незаметно стал засыпать и вскоре провалился в забытье.

— Добро пожаловать в Роузмид, ваша светлость, сказал дворецкий, когда Тони и Габриэла вышли из кареты. — Все собрались в холле, чтобы от всей души поздравить вас с женитьбой.

Немолодой дворецкий улыбнулся ей, но это выражение плохо сочеталось с его необычайно благообразным чопорным лицом.

Она крепко прижала руку к бедру, стараясь успокоить нервы, и ответила на его приветствие, огромным усилием воли подавив дрожь при виде армии слуг, которые смотрели на нее.

— Боже правый, Тони, прошептала она, подавшись ближе к мужу, который как раз подал ей руку, это все твои слуги?

— Полагаю, что большинство. Не исключено, что нескольким младшим конюхам и помощникам садовника было велено не приходить.

Вот это да! Тогда сколько же их всего? Но тут она вспомнила о размерах дома и поместья в целом и сказала себе, что они тут нужны, все до единого.

Даже сейчас она все еще не до конца пришла в себя от потрясения, которое испытала, впервые увидев имение, а это произошло всего несколькими минутами раньше, когда карета въехала в массивные кованые ворота, которые были увенчаны раззолоченным гербом Уайвернов. Изящно изгибающуюся подъездную аллею окружали несколько сотен громадных дубов, зеленые кроны которых смыкались наверху, создавая полог, тенистый и романтический. Однако эти старые деревья терялись рядом с самим домом, если это громадное сооружение из камня, дерева и стекла, занимающее огромное пространство, можно было назвать просто «дом». Скорее это был дворец, вполне достойный королей!

Габриэла знала, что Тони герцог, и что его род очень влиятельный и старинный, и что история выдающихся деяний его предков уходит во времена Вильгельма Завоевателя, однако почему-то до этого момента его высокое положение не производило на нее особого впечатления. А он оказался не только богатым и знатным, но еще и распоряжался множеством людей! И, судорожно вздохнув, она поняла, что теперь это и ее слуги тоже!

Совершенно неожиданно она почувствовала, что не готова быть герцогиней, больше всего ей хотелось повернуться и убежать обратно в карету. Вместо этого она оперлась на предложенную Тони руку, и они отправились к дому. Натянув налицо самую любезную улыбку, она приготовилась делать все, что соответствует ее титулу.

Однако приветствовать всех оказалось не так страшно, как она опасалась, слуги Тони были вежливы и доброжелательны, и, похоже, им было не менее любопытно познакомиться с ней, чем ей с ними. Достаточно скоро вся церемония знакомства была закончена и Габриэлу ввели в дом, где ее ожидали новые поводы для изумления.

Только огромным усилием воли она не позволила себе запрокинуть голову, настолько сильно ей хотелось полюбоваться расписанным фресками куполом над главным холлом. Первое помещение, отделанное белым и черным мрамором, размерами превосходило многие дома. Господи, а она еще считала сельский особняк Рейфа и Джулианны большим! По сравнению с Роузмидом их громадное имение даже казалось сравнительно небольшим.