Прощай, детка, прощай - Лихэйн Деннис. Страница 77

— Чушь собачья, — сказала Энджи.

— Нет, это — правда, — сказал Раерсон.

— Как это может быть?.. — Руки Энджи, лежавшие на столе, соскользнули с него и повисли вдоль туловища, а взгляд устремился в пространство.

— Это — Америка, — сказал Раерсон, — где всякая взрослая женщина имеет полное и неотъемлемое право съесть своих отпрысков.

У Энджи был такой вид, будто ей дали под дых, а когда она согнулась вдвое, еще и надавали пощечин.

Застучали кубики льда в стакане у Лайонела.

— Агент Раерсон прав, мисс Дженнаро. Если никчемная мать не хочет расстаться с ребенком, ничего не поделаешь.

— Но это и вас не оправдывает, мистер Маккриди. — Раерсон указал сигарой на Лайонела. — Где ваша племянница?

Лайонел долго смотрел на пепел его сигары и наконец покачал головой.

Раерсон кивнул и что-то записал в блокнот. Потом потянулся за спину, достал наручники и бросил их на стол.

Лайонел привстал и стал отодвигать ногами стул.

— Сидите, мистер Маккриди. Иначе я положу на стол уже пистолет.

Лайонел сжал подлокотники стула, но так и не сел.

— Итак, вы рассердились на Хелен из-за ожогов Аманды. Что дальше?

Мы встретились глазами с Раерсоном, он утвердительно моргнул и слегка мне кивнул. Ответа на прямой вопрос о местонахождении Аманды мы не получили. Лайонел мог просто замолчать, взять всю вину на себя, и тогда мы бы ничего больше не узнали. Но если бы сделать так, чтобы он снова заговорил…

— Мой маршрут на работе в Единой службе доставки посылок проходит через участок Бруссарда. Вот так мы легко поддерживали связь все эти годы. Как бы то ни было…

Через неделю после того, как Аманда обгорела на солнце, Лайонел и Бруссард пошли вместе выпить. Лайонел рассказал о Хелен, о том, что с каждым днем он все больше и больше опасается, что Аманда вырастет такой же, как ее мать.

Выпивки было много, и за все платил только Бруссард. Уже под конец, когда Лайонел изрядно накачался, Бруссард обнял его и сказал:

— Ну а если бы существовал выход из положения?

— Нет никакого выхода, — сказал тогда Лайонел. — Суды…

— На хрен суды, — сказал Бруссард. — На хрен все твои соображения. Что, если бы была возможность дать девочке любящих родителей и дом, который стал бы для нее родным?

— Как?

— А так: никто никогда не узнает, что стало с Амандой. Ни ее мать, ни твоя жена, ни сын. Никто. Она исчезнет. — И Бруссард щелкнул пальцами. — Раз, и все. Как будто ее никогда и не было.

Лайонелу потребовалось несколько месяцев, чтобы свыкнуться с этой мыслью. За это время он дважды побывал в доме сестры и знал, что, когда Хелен уходит к Дотти, дверь остается незапертой, и Аманда спит одна в доме. В августе Лайонел и Беатрис жарили у себя на заднем дворе шашлыки. Заехали и Аманда с матерью, их подвез на своей машине какой-то приятель Хелен. Она до того набралась шнапса, что, качая Аманду и Мэтта на качелях, случайно столкнула с сиденья дочь, свалилась на сиденье сама и так и лежала, хохоча, пока Аманда поднималась с земли, отряхивала пыль с колен и осматривала себя, нет ли ссадин.

В течение лета обожженная на солнце кожа у Аманды местами покрывалась волдырями, на месте которых образовывались шрамики, поскольку Хелен иногда забывала прикладывать к ним лекарство, выписанное врачом в пункте скорой помощи.

И потом, уже в сентябре, Хелен заговорила о переезде из штата.

— Что? — сказал я. — Первый раз об этом слышу.

Лайонел пожал плечами:

— Сейчас, задним числом, мне кажется, это была очередная нелепая идея. Одна ее подруга переехала в Мертл-Бич в Южной Каролине, нашла там работу, стала продавать футболки в лавчонке. Писала Хелен, что там все время светит солнце, выпивка рекой течет, нет ни холода, ни снега. Сиди себе на пляже да знай себе продавай футболки. Примерно неделю Хелен только об этом и говорила. Я большей частью отмахивался. Она всегда любила поговорить о том, как хорошо было бы жить где-нибудь в другом месте. Ну, это, знаете, примерно в том же духе, что «Как было бы хорошо выиграть в лотерею!». Но на этот раз, уж не знаю почему, я запаниковал. Только и мог думать о том, что она заберет с собой Аманду. Будет оставлять ее одну на пляжах, в незапертых квартирах, и не будет там ни меня, ни Беатрис, чтобы в случае чего вмешаться и предотвратить беду. В общем… я совсем голову потерял. Позвонил Бруссарду. И познакомился с людьми, которые хотели забрать к себе Аманду.

— И звали этих людей?.. — Ручка Раерсона застыла над блокнотом.

Лайонел этот вопрос не заметил.

— Отличные. Идеальные люди. Чудесный дом. Любят детей. Одну девочку воспитали прекрасно, теперь она выросла, уехала, и им стало одиноко. И к Аманде относятся потрясающе, — добавил он тихо.

— Так вы ее видели, — сказал я.

Он кивнул.

— Она счастлива. Теперь даже улыбается. — У него перехватило горло, и он попытался проглотить помеху. — Она не знает, что я приезжаю и вижу ее. Первое правило Бруссарда — вся прежняя жизнь должна быть стерта и забыта. Аманде четыре. Со временем все забудет. На самом деле, — поправился он, — теперь ей уже пять, так ведь?

Мысль о том, что Аманда отпраздновала день рождения без его участия, тенью промелькнула по лицу Лайонела. Он отогнал ее.

— Как бы то ни было, я там бывал, незаметно подбирался, посмотрел на нее с новыми родителями. Выглядит она прекрасно. Выглядит… — Он прочистил горло и посмотрел в сторону. — Видно, что ее любят.

— Что было в ночь ее исчезновения? — спросил Раерсон.

— В дом я вошел через черный ход. Забрал ее. Сказал, что это такая игра. Она любила игры. Может, оттого, что Хелен собиралась пойти в бар, я сказал, что поиграем в игровые автоматы. — Лайонел взял губами из стакана кубик льда и разжевал его. — Бруссард сидел в машине на улице. Я ждал у подъезда, велел Аманде вести себя очень, очень тихо. Нас могла бы увидеть соседка напротив, миссис Дрисколл. Она сидела на крыльце через улицу от дома Хелен, но буквально на секунду ушла в дом налить себе чаю или зачем-то еще. Бруссард дал мне знак, что можно идти. Я донес Аманду до машины, и мы уехали.

— И никто ничего не видел, — сказал я.

— Из соседей — никто. Потом выяснилось, что видел Крис Маллен. Его машина стояла на той же улице, он вел наблюдение за домом. Ждал, когда вернется Хелен, хотел выяснить, где спрятаны украденные деньги. Он узнал Бруссарда. Сыр Оламон в дальнейшем использовал это, шантажировал Бруссарда, хотел с его помощью вернуть деньги. Кроме того, Бруссард должен был украсть какие-то наркотики из хранилища вещественных доказательств и в тот же вечер передать их у карьера Маллену.

— Но вернемся к вечеру исчезновения Аманды, — сказал я.

Лайонел толстыми пальцами достал из стакана второй кубик и разжевал его.

— Я сказал Аманде, что мой друг отвезет ее познакомиться с очень хорошими людьми, что мы с ней снова увидимся через несколько часов. Она только кивнула. Оставаться с незнакомыми людьми для нее было дело обычное. Мы проехали несколько кварталов, я вышел из машины и вернулся домой. Было половина одиннадцатого. Моя сестрица только через двенадцать часов заметила, что у нее дочь пропала. Вам это о чем-то говорит?

Некоторое время мы все молчали, слышно было только, как дротики ударяют в пробковую мишень в глубине бара.

— Я решил, что в подходящий момент расскажу Беатрис, — продолжал Лайонел, — и она поймет. Но не сразу. Через несколько лет, может быть. Не знаю. Я это до конца так и не решил. Беатрис ненавидит Хелен и очень любит Аманду, но такое дело… Понимаете, она уважает закон, все эти правила. Она, конечно, не согласилась бы на такое, но я надеялся, что, может быть, когда-нибудь, со временем… — Он посмотрел в потолок и слегка покачал головой. — Когда она решила вам звонить, я связался с Бруссардом. Он посоветовал ее отговорить, но мягко, не перегибая. Пусть, говорит, позвонит, если чувствует, что надо. А еще на следующий день он мне сказал, что, если запахнет жареным, у него на вас тоже кое-что имеется. Что-то там такое насчет убитого сутенера.