Роман с убийцей - Жуков Вячеслав Владимирович. Страница 65

Федор обнял девушку, легонько поглаживая по голове.

– Ничего, ничего. Все плохое уже позади, – тихо произнес он.

А по улице к ним с воем сирен мчалось несколько милицейских машин. Они остановились так кучно, что от их ярких мигалок казалось, будто запоздалый августовский рассвет уже наступил. Хотя до утра было еще далеко.

Не смотря на утомительную ночь полковник Васильков держался бодро, и даже выглядел веселым. По крайней мере от недавнего мрачного настроения, отпечатавшегося недовольством на его лице, теперь не осталось и следа. Он улыбался.

– Молодцы. Отлично сработали. Ничего не скажешь, – одобрительно кивал он. Поинтересовался, кто застрелил неуловимого маньяка.

– Николаич, – сказал Ваняшин.

– Очень хорошо, – Васильков это произнес так, будто выстрел подполковник Туманов произвел по непосредственному его приказу и будет теперь чем похвалиться перед генералом.

Эта ночь для Олеси прошла без сна. Протоколы опознания, объяснения. Все это продолжалось до самого утра. И только утром подполковник Туманов со старшим лейтенантом Ваняшиным отвезли ее домой.

– Может быть вас проводить? – предложил Федор Туманов, подмигнув Лехе Ваняшину. Тот, кажется, изъявил полную готовность незамедлительно выполнить распоряжение своего старшого, но Олеся отказалась.

– Спасибо, но я уже теперь не боюсь, – сказала она и вылезла из машины.

Войдя в подъезд, Олеся чуть не столкнулась с почтальоном, пожилой женщиной с тяжелой сумкой на плече. Увидела торчащую из своего почтового ящика газету. Вынула ее.

Вместе с газетой из ящика выпал конверт. Письмо. Олеся подняла его, глянула. Узнала на конверте почерк матери и всхлипнула, чуть не расплакавшись, потому что вспомнила про сестру Ирину. Вот родители интересуются, беспокоятся, как доехала Ирка. А что теперь Олеся им ответит?

Олеся смахнула набежавшую слезу и надорвав конверт, прямо тут на площадке первого этажа достала письмо, развернула его и стала читать.

«… Так получилось, – писала мать, – что перед самым отъездом у Ирины внезапно поднялась высокая температура. Видно простудилась наша дуреха. И билет пришлось сдать, хотя мы послали тебе уже телеграмму встретить ее. А потом пожалели. Поторопились. Ведь ты ее приедешь встречать. Но папа сказал, что ничего страшного от этого не случится. Так что ты за телеграмму нас, извини. Напрасно тебя побеспокоили. Ирина пока лечится, и мы даже не знаем, успеет ли она поправиться к экзаменам. Письма от нас в Москву идут долго, поэтому как она поедет, мы дадим тебе телеграмму. Ты уж ее тогда встреть там…»

Не веря своим глазам, Олеся несколько раз перечитала строки, где мать писала про болезнь сестры.

– Значит, Ирка не уезжала из дома?! Вот почему ее не нашли среди неопознанных трупов, убитых маньяком…

Все поплыло перед глазами Олеси, и чтобы устоять на ногах и не упасть, она села тут же на ступеньку лестницы. И заплакала. Столько всего пришлось пережить, а Ирина оказывается жива живехонька и не приезжала.

А вот как теперь ей самой жить с таким грузом? Олеся не знала. Знала только одно, все то, что случилось с ней, оставило на всю жизнь глубокую незаживающую рану в ее душе. И от сознания боли, потери близкой подруги и обиды за собственные унижения и страдания, становилось не по себе. Она жива, но сможет ли забыть все это.

Маленькая девочка, с белым бантиком на голове, похожим на цветок, проходила мимо и увидев плачущую Олесю, остановилась и по-детски участливо спросила:

– Тетя, вам плохо? Пожалуйста, не надо плакать.

Олеся улыбнулась. Когда-то вот также и она уходила из дома чистенькая, светленькая и безгрешная, каким может быть только ребенок. И никогда в жизни ей потом не было так хорошо…