Зеркало Кассандры - Вербер Бернард. Страница 129

— Трое погибших. Пятеро раненых.

Слишком опасный эксперимент.

— Не дав никаких объяснений, он снова сбежал.

— Вот тогда его и взяли на работу в Министерство Перспективного Прогнозирования моего отца.

— Это был единственный способ ему помочь. Его появление сильно повредило авторитету министерства. Встречаясь с экспертами и выпускниками Национальной школы администрации, он насмехался над ними. Ваш брат бесконечно презирал окружавших его людей. Он говорил мне, что «трусость» и «вязкий ход мысли его современников» приводят его в ужас.

Кассандра убирает со лба взмокшие от пота пряди:

— И он покончил жизнь самоубийством.

— Это главная беда страдающих психозом. Их раздражает все. Они, словно люди с ободранной кожей, испытывают боль от каждого соприкосновения с миром. И многие приходят к этому страшному решению, чтобы положить конец своим страданиям.

Кассандра смотрит на свою догоревшую хижину. Ей не хочется спасать оставшихся внутри кукол.

— А я? — спрашивает она.

— Вы родились, когда вашему брату было тринадцать лет. Буквально через несколько недель его отправили в школу «Ласточки» в качестве постоянного пансионера.

Вот почему я совсем его не знаю.

— Ваши родители считали Даниэля в каком-то смысле черновым, неудачным наброском. Они понимали, что опыт не удался. Они не хотели вас волновать и не рассказали вам о его существовании.

Как жаль!

— Эксперимент над вами был более глубоким. Девять лет молчания. Еще более свободный, еще более чувствительный, еще более мощный интеллект.

Филипп Пападакис теребит перстень с головой лошади. Незаметно для себя, он снова начинает обращаться к Кассандре на «ты».

— Твой отец рассказывал мне обо всем в самых мельчайших подробностях. Мы очень дружили с тобой, знаешь? Я говорю о том периоде, пока ты не знала слов и пребывала в состоянии вечной радости. Ты была чистым, диким и свободным существом. А потом, через девять лет, все кончилось.

Я покинула рай.

— Ты услышала слова, и тебе объяснили их значение. Ты стала ребенком-тираном. Прости меня, но ты превратилась в самоуверенную, капризную и жестокую девочку. Ты отдавала родителям приказы, ты угрожала им. Ты поняла могущество речи и использовала его как оружие, заставляя родителей страдать.

— Она пыталась понять, как далеко простирается власть слова? — интересуется Ким.

— Сея ужас. Однажды твой отец признался мне: «Это самый испорченный ребенок на свете».

Я? Самый испорченный ребенок?

— И даже добавил: «Иногда мне кажется, что в результате нашего опыта на свет появился монстр».

— А чем я приводила в такой ужас родителей? — спрашивает Кассандра тихо.

— Во-первых, ты шантажировала их едой. Однажды отказалась есть мясное блюдо. Родители решили, что ты не любишь говядину. Но ты не хотела есть ничего. Родители взволновались. Ты заметила их тревогу и решила сыграть на этом. Чем меньше ты ела, тем больше они переживали и тем больше занимались тобой.

Чем меньше я ела, тем большее удовольствие вызывали редкие приемы пищи. Экономия слов увеличивает их магическое воздействие. Экономия еды увеличивает магическое восприятие вкуса.

— Ты очень похудела. Просто истаяла. Родители не знали, что делать, чтобы пробудить в тебе аппетит.

Филипп Пападакис пристально смотрит на Кассандру.

— Сын-беглец, дочь, страдающая анорексией, — вот какие результаты дали эксперименты номер двадцать три и двадцать четыре.

Нельзя безнаказанно ставить опыты над мозгом ребенка. Мы с братом ни о чем их не просили.

— Когда ты чувствовала, что довела родителей до предела, ты соглашалась чуть-чуть поесть. До следующего перелома. Ты действительно поменялась с ними ролями: приемом пищи или отказом от нее ты вознаграждала или наказывала родителей.

Они любили тебя все больше и больше. Надо признать, что они страшно боялись потерять тебя.

Они чувствовали ответственность за то, что я не такая, как все.

— А чем сильнее они любили тебя, тем больше ты этим пользовалась. Целыми днями ты читала научно-фантастические романы, гуляла по лесу, о чем-то размышляла. Обед и ужин стали моментами дрессировки родителей. Ты поняла, насколько велика твоя власть над ними. О, ты была жестока. Очень жестока.

Я начинаю что-то вспоминать.

— Одна только вещь могла успокоить тебя. Оперная музыка. Ты стала экспертом по оперному пению. Ты знала всех музыкантов, всех певцов, все постановки. Когда ты услышала, что «Набукко» Верди будет исполняться у подножия пирамид, ты захотела туда поехать. Твои родители не любили оперу, еще меньше они любили путешествовать. Поездку было сложно организовать. Но ты опять, своим проверенным способом, надавила на них. Ты ничего не ела, пока они не согласились. Таким оказался твой последний каприз: Верди в Египте.

Кассандра опускает ресницы.

Господи! Они погибли из-за меня!

Неожиданно вся ее жизнь с рождения до тринадцати лет возникает перед ней. Мелькают бытовые сцены в родительском доме. Неясные лица из снов становятся четкими, у них появляются глаза, нос, улыбка.

Папа. Мама. «Я прежняя».

Она вспоминает себя в девять лет, слышит первые слова.

Она видит перед собой полную тарелку, замечает испуганные взгляды родителей.

Я держала их в своей власти.

Она видит себя на вилле, окруженной колючей проволокой.

Она видит себя в лесу, она вспоминает свое обостренное восприятие окружающей природы.

Я ощущала себя королевой мира, а родители казались мне рабами. Мой мозг обладал тогда огромными возможностями. Я не воспринимала мир, а руководила им.

Внутренний фотоальбом наполняется отчетливыми воспоминаниями.

Она слушает музыку.

Она требует поездку на оперу Верди.

Вместе с родителями она проходит таможню и садится в самолет, вылетающий в Египет.

Самолет приземляется, такси везет их в гостиницу, они надевают роскошную одежду и отправляются на спектакль.

Пирамида Хеопса.

Все рассаживаются, дирижер кланяется, поворачивается к оркестру, и начинается мощная, грозная, предвещающая трагедию увертюра «Набукко».

Звучат трубы.

Вступает хор.

Сама музыка предупреждала меня о трагедии, а я, ослепленная своим эгоизмом, ничего не видела. То, что было знаком, я воспринимала как произведение искусства. Все неистовство звуков говорило о приближении неминуемой смерти.

Гримаса искажает лицо Кассандры.

Она понимает причину случившейся с ней амнезии.

Я почувствовала свою вину, потому что привела родителей в то место, где они погибли.

Не в силах вынести груз такой ответственности, я забыла все, что произошло до того мгновения.

Пытаясь отомстить за родителей, ее направленный в будущее мозг сфокусировался на том, что убило ее семью: на терактах.

Теперь все части пазла встали на свои места.

Дыхание Кассандры становится прерывистым, она начинает задыхаться. Ее тело опять начинает руководить ее памятью. Ее охватывает тошнота, терзающая и переворачивающая все внутри. Страшное прошлое, о котором она хотела забыть, в один миг словно просыпается в ней.

Мой каприз убил родителей. Опера у подножия пирамид.

Кассандра становится на колени и исторгает из себя содержимое желудка. Свалка — идеальное место для этого. Все, что копилось и хранилось внутри ее, должно быть извергнуто. Никогда она не думала, что это будет настолько мучительно.

— Я — чудовище, — повторяет она между приступами тошноты. — Я — чудовище.

— Нет, — говорит Ким. — Ты просто такая же, как мы все. Человек со своими достоинствами и недостатками. Ты не виновата в том, что родители решили провести над тобой и братом эксперимент. Они сами начали играть с огнем. И огонь их погубил.

Ее снова мучает тошнота. Филипп Пападакис смотрит на нее с сочувствием:

— Ты хотела знать, кто ты. Теперь ты знаешь.