Зеркало Кассандры - Вербер Бернард. Страница 97

Эсмеральда застывает, потом корчит пренебрежительную мину:

— Тебя поцеловать! Ты столько сожрал чеснока и лука в своем последнем ватерзуйи, что тебе надо сначала вычистить щеткой и хлоркой весь желудок!

Ким Йе Бин, утоливший голод, тихо говорит:

— У Кассандры брат умер.

Наступает молчание. Неожиданно с другой стороны свалки слышится протяжный вопль.

— Это Измир, — говорит Фетнат со знанием дела.

— От судьбы не убежишь. А мы его судьбу решили, когда змею выпустили, — добавляет Орландо.

— Во всяком случае, одной сволочью на Земле стало меньше, и многим девчонкам станет жить лучше, — признает Фетнат, сплевывая. — Если вы понимаете, что я хочу сказать.

Ким садится рядом с Кассандрой. Он молча начинает массировать ей плечи, пытаясь согреть.

— Устал я от них. Пойдем ко мне, — шепчет он.

178

Орландо, Фетнат, Эсмеральда.

Я их люблю.

Они — часть меня. Их грубая, дикая сила наполняет и меня.

Сила земли, сила перегноя, сила первобытного гумуса.

179

Тихое бурчание компьютеров. Все экраны в хижине Кима показывают одно и то же изображение, ангельское лицо Даниэля Катценберга, со свешивающимися на глаза длинными волосами.

«Пророк, отказавшийся от будущего».

Молодые люди из бесчисленных статей в Интернете узнают о жизни брата Кассандры. В семь лет он начинает великолепно играть в шахматы благодаря тому, что использует «предвидение вероятной последовательности ходов». Вероятность. Слово сказано. Он увлекается древовидными схемами вероятностей и в тринадцать лет пишет статью о своем духовном учителе, Христиане Гюйгенсе, который в 1657 году, по совету Блеза Паскаля, первым издал сочинение под названием: «Теория вероятности».

Основываясь на случайностях игры в кости и в карты, этот голландский ученый, известный в основном благодаря работам в области астрономии, приходит к мысли о том, что весь мир можно назвать полем вероятностей.

Затем, накопив опыта в шахматных турнирах и перейдя от теории к практике, юный Даниэль Катценберг принимается за покер, в результате чего к пятнадцати годам накапливает крупное состояние. Затем, в восемнадцать, он начинает играть в казино, куда впоследствии ему запретили доступ из-за подозрительно частых выигрышей.

Перед первым арестом Даниэль заявляет: «Я не жульничал, я просто рассчитал вероятность». Его известность в математических кругах растет. Именно тогда ему предлагают работу в департаменте «Страхование жизни», являвшемся частью большой фирмы «Страхование Будущего». Там ему предоставляют необходимые средства для исследований древовидных схем вероятности, и он создает первую лабораторию для опытов по изучению всех возможных гипотез будущего. Он впервые точно высчитывает вероятность выживания во время землетрясений, тайфунов, цунами, эпидемий гриппа, войн, даже демонстраций, и все благодаря алгоритму, признанному его коллегами революционным.

Юный возраст и авангардистские теории быстро делают Даниэля Катценберга звездой математики. Он ставит множество опытов, связанных с вероятностью выживания, пока не происходит первый несчастный случай. Один из его помощников, проверяя расчетное время выживания, погибает под колесами грузовика на полосе аварийного торможения автострады.

Затем умирает еще один помощник Даниэля, которого он попросил находиться на площадке для игры в гольф с клубной сумкой во время грозы. Молния ударила в молодого человека через семнадцать минут двадцать пять секунд после начала эксперимента и убила на месте.

Тогда, даже не подумав просить прощения или прекратить опыты, Даниэль заявляет, что отныне будет проверять расчеты вероятности смертельных случаев на самом себе.

Он ставит многочисленные, очень опасные опыты: машина, упавшая в реку, пожар в зернохранилище, повешение. Каждый раз помощник должен спасать его в последний момент.

Вот почему, когда он спрыгнул с крыши башни Монпарнас, внизу его ждал приятель на грузовике.

После многочисленных жалоб руководители «Страхования Будущего» попросили юного гения закрыть лабораторию в стенах их ведомства и ограничиться простыми кабинетными теоретическими расчетами, не подкрепляя их проверкой на практике.

Тогда-то он, наверное, и устроил тайную лабораторию в коридоре на последнем этаже башни Монпарнас. Чтобы продолжить изучение вероятности смерти при самых обычных и при самых необычных обстоятельствах. Его эксперименты шли уже без разрешения вышестоящих инстанций.

После этого Даниэль Катценберг переходит работать к своему отцу в Министерство Перспективного Прогнозирования. Там он более глубоко изучает эволюцию человечества, используя серию смоделированных сценариев, иллюстрирующих теорию вероятности, которую он шлифует и доводит до совершенства. Постепенно он доходит до проблем современности. Сделанные Даниэлем заключения вынуждают его предупредить политиков об опасности неуправляемого прироста населения и нерационального использования природных ресурсов.

Мы с ним пришли к одним и тем же выводам.

Но исследования Даниэля не были использованы правительством, которое сочло их противоречащими современным политическим задачам.

Прочитанное производит на Кима Йе Бина сильное впечатление.

— Черт возьми, и я видел этого парня живым. Он просто гений. Если бы он не умер, он бы мог…

— Он мог бы, но он ничего не сделал. Можно простить тех, кто не знает. Его простить нельзя. Он знал.

— Но он все-таки сделал много открытий, Царевна.

Да уж, много! Поразил нескольких профессионалов из «Страхования Жизни»? Из преступного любопытства проверил, как долго проживет какой-то несчастный на полосе аварийного торможения?

— Лучше бы он подумал, как его соплеменникам выпутаться из нынешнего положения, дорогой Маркиз.

На пути человечества нет полосы аварийного торможения.

— Он и подумал, в конце концов. Что привело его к депрессии, — признает кореец.

— Кривляка несчастный! Господин великий гений впал в хандру, поняв, что человечеству грозит опасность. Да если бы все шло хорошо, то и переживать было бы нечего! Потому мы и должны действовать, что все идет плохо.

— Твой брат…

— О нем уже забыли. И о его работах тоже. Что останется от его идей и от его творчества?

— Да ты понимаешь, что он сделал, Царевна?

— Ничего. Если газеты и широкая публика не знают об этом, то его словно бы и не существовало, Маркиз.

А потом он умер. Покончил жизнь самоубийством. Мертвые всегда неправы. Он был просто…

— Он был просто дурак. Он нуждался в помощи.

В моей помощи.

— Из гордости он хотел все сделать сам, один. Затем, поняв, что это ему не под силу, он не обратился ко мне, а предпочел все бросить. Какой идиот! — говорит она.

— Что значит: «своеобразный, странный необычный»? Такова этимология этого слова, да, Царевна?

Она не отвечает, ей неприятно проигрывать на собственном поле. Она снова думает о Даниэле.

Знать недостаточно, надо уметь передать знание. Иначе идея не приносит пользы.

— Ты несправедлива из-за того, что сердишься. И не отдаешь себе отчета в том, каким необыкновенным человеком был твой брат!

— Он был самодовольным дураком!

— В нем горела искра божья, он был провидцем!

— Он потерял надежду. Он проявил слабость. Кому нужны его ум, глубина его мысли, если все это превратилось в кровавое месиво рядом с башней Монпарнас.

— В чем-то он не ошибался, — говорит Ким.

Тогда Кассандра медленно произносит:

— Нет, дорогой Маркиз, мой брат Даниэль ошибался во всем. Людей можно спасти. И мир можно спасти. Античной Кассандре это не удалось. И пророку Даниилу не удалось. И Даниэлю новейших времен не удалось. А мне… удастся. Благодаря вам. Благодаря отбросам общества, благодаря изгнанникам, благодаря отверженным. Вы поможете мне, как перегной поможет выжить маленькому ростку сливы.