Витязь специального назначения - Каменский Юрий. Страница 11

«Твой отец, — сказал он мне, — был настоящий воин. Я с большим трудом победил его, но победил честно. А ты хотел меня зарезать исподтишка, ночью спящего, как трус. Это недостойно сына такого славного воина. Тебя извиняет лишь то, что ты ещё щенок и ничего не понимаешь в этой жизни. Я не убью тебя, для меня в этом нет чести.

Когда ты вырастешь и станешь настоящим воином, я разрешу тебе подраться со мной, ты имеешь на это право, сейчас же ты молокосос, связываться с которым для меня — позор. Надо мной будут смеяться женщины и Один лишит меня удачи. Иди к матери и не мешай мне спать».

Ле Кок замолчал и, глубоко затянувшись цыгаркой, глядя сквозь огонь куда-то далеко. Блики пламени плясали на его грустном лице.

— Ну и что? — первой не выдержала Смышлёна, — ты убил его, когда вырос?

Серж улыбнулся, очнувшись от дум.

— Я вырос в его семье, потому что мою мать он взял третьей женой и она перестала быть рабыней. Меня он растил как сына, ничем не отделяя от родных сыновей. Этот конунг сам учил меня сражаться. Некоторые говорили, что глупо собственными руками растить собственную смерть. Но он только смеялся им в лицо и говорил, что умрёт не раньше, чем Норны [10]оборвут его нить. На это, любил добавлять конунг, совершенно не влияет присутствие в его доме сопливого мальчишки.

Когда я вырос, то стал в его дружине одним из лучших бойцов. А потом конунг погиб в одном из набегов. Место вождя занял его брат и нас с матерью отпустил. Вот тут мы и решили вернуться в старый замок моего отца, в Галлию. В живых там осталась только тётка, сестра моего покойного отца. Вот уж воистину настоящая мегера! Никак она меня не желала признавать за своего племянника. Приходилось бы всё богатство нам с матерью возвращать, как законным наследникам. А вот этого ей делать совсем не хотелось, своим давно уже считала.

Устал я изрядно от этой вздорной бабы. Мало того, что пытается диктовать условия мне в моей же вотчине, так ещё матушку мою взялась изводить. А без злобного шипения она в мою сторону и смотреть не могла. Вспомнил я методы воспитания моего приёмного отца в подобных случаях. Пороть не стал, хотя рука так и зудела. Сгрёб старую дуру, да недельку в конюшне на привязи подержал, а после честно предупредил, что при малейшем неповиновении отправлю в монастырь грехи замаливать.

— И как? — поинтересовался улыбающийся Барс, — помогло?

— Ещё как, — довольно усмехнулся рассказчик, — с тех пор сидит мышкой в своей комнате. Тихо вышивает, вяжет или яблоки на зиму сушит и, чтоб я сдох, — никаких истерик!

Норманнов у нас не любят и по глупости своей некоторые попытались насмехаться надо мной. Они обвиняли меня в трусости и называли норманнским выкормышем. Троих, самых дерзких, я вызвал на поединок и убил, а остальные мигом угомонились. Но добился я только того, что эти надутые индюки стали меня сторониться и избегать. Трусы! Через год мать умерла и я отправился путешествовать. Два года я прослужил в дружине беломорского кнеза Радогоста, вот там я и привык к русскому говору. Сейчас шёл в стольный град, наняться в дружину Великого Кнеза Брана. Встретился с этими уродинами, а дальше вы всё знаете. А куда направляетесь вы, если, конечно, это не секрет?

Все покосились на Жилу — он главный и ему и только ему решать, что ответить? Быть ли спасённому викингу просто прохожим человеком или заслуживает он того, чтобы взять его в попутчики. По здравому размышлению, боец такого уровня в дороге — находка. Подсылом он быть просто не может, бой в одиночку с шестью горгульями — слишком сложная «внедрёнка», это уже не «крот», а чистой воды камикадзе.

При этой мысли Акела улыбнулся слегка и встретился с весёлыми глазами Барса. Похоже, и Андрюхе в голову та же мысль пришла. Неудивительно, они уже сто раз убеждались, что у них «мозги на одной волне работают».

— Мы направляемся в стольный град, — спокойно отозвался Жила, — можешь быть нам попутчиком, если сам захочешь. Я не предлагаю тебе платы, но ты всю дорогу будешь иметь место за столом. В Червлянске я могу замолвить за тебя слово перед начальником стражи, он мой родственник.

— Почту за честь, — с лёгким поклоном согласился Серж, — вот только, два дня назад прохожий у костра рассказал мне, что с восшествием Великого Кнеза на престол связана какая-то тёмная история. Но подробностей он не знал. Тогда я задумался, — мне бы не хотелось оказаться на службе у человека, который замарал себя позорным поступком. Ведь тогда пострадает и моя честь. Не можешь ли ты, уважаемый, рассказать мне об этой истории? Что там произошло с его отцом и старшим братом? Ведь, насколько я понимаю в вашей Правду, [11]престол должен наследовать старший брат?

— Я знаю эту историю, — Жила почесал бороду, — но в ней нет ничего позорящего Великого Кнеза Брана. Когда старшему брату Володу было двадцать три, а Брану двадцать, их отца, тогдашнего Великого Кнеза Хоробра, пытались убить. Подсылы были схвачены, но успели принять яд. Стали про них выяснять — что и как? Человек, у которого они жили, рассказал, что один из них как-то похвалился, что их жалует кнезич Волод.

Старый Кнез не счёл это доказательство достаточным, чтобы обвинить любимого сына. Через некоторое время, однако, на жизнь Хоробра снова покусились. На сей раз удачно. Говорят, против Волода снова были какие-то доказательства.

— Его судили? — заинтересованно спросил Акела. Его, как юриста, заинтересовала эта криминальная драма.

— Он сбежал, — коротко ответил купец, — через несколько дней его труп выловили из реки. Но он не утонул. Раны на голове и теле говорили о жестокой сече, в которой он побывал. Великим Кнезом по праву стал кнезич Бран. Видишь ли ты, викинг, в этой истории что-либо, бросающее тень на имя Брана?

— Нет. В этой истории нет ничего, что бы бросило на него тень, — задумчиво ответил Серж.

— Странная история, — тихо сказал Акела Барсу.

— Да, — задумчиво прищурившись, ответил друг, — на мой неискушённый взгляд, слегка отдаёт подставой.

— Именно, — кивнул бывший мент.

— А как вы думаете переправляться через реку?

— По мосту, — с лёгким недоумением ответил Сержу купец, — там раньше был мост, разве нет?

— Мост действительно был, — согласился викинг, — но его две недели назад сожгли разбойники из шайки Лутони. Меня самого только позавчера предупредили. Я-то хотел просто переплыть эту реку, но с вьючными лошадями и, тем более, с дамой, это невозможно.

— А ещё, наверное, у бывшего моста может ждать этот самый Лутоня со товарищи. Иначе зачем ему мост палить? — добавил Барс.

— Очень возможно, — подтвердил Серж.

Купец, не обращая внимания на присутствие дочери, замысловато выругался. В этой затейливой фразе очень лапидарно были изложены детали зачатия, рождения и основные жизненные вехи пресловутого Лутони. В нескольких словах также вскользь были упомянуты его товарищи.

Смышлёна, опустив глаза, слегка порозовела. Мужики с уважением глянули на купца, отдавая дань уважения и форме и стилю фразы. Даже Барс, как бывший флотский офицер, по глазам видно, оценил как надо.

— Здесь неподалёку есть село с трактиром, — подал голос Малыш, — там раньше мужики подрабатывали перевозом. Помогали, если кому было неохота крюк делать. И сейчас, наверное, возят, тем более, если уж две седмицы моста нет.

— Дорогу знаешь? — коротко спросил Жила.

— Напрямик вёрст десять, а через свёрток раза в полтора больше. Если с утра выйдем, к вечеру будем там. На постоялом дворе переночуем, а утром, помоги Даждьбог, переправимся.

— Дело. Кто в стражу — заступай, прочие — спать, — распорядился купец.

…Акеле выпало стоять «собаку», самую неудобную и опасную стражу. Под утро можно, моргнув один раз, только раскрыть глаза уже на том свете. Когда соседи по очереди в чистилище толкнут в бочину, чтобы не проспал своё приглашение в рай или в ад. В зыбком рассвете галлюцинации объёмны и красочны, а реальные объекты смутны и зыбки.