Флорентийский монстр - Престон Дуглас. Страница 42

Я начинал понимать, к чему он ведет. Специ глубоко затянулся и выдохнул дым.

— В докладе предполагается, что первое убийство он мог совершить в возрасте двадцати с небольшим. Однако ко времени первого убийства нашему человеку было всего пятнадцать лет.

— Разве это не снимает с него подозрений?

Специ покачал головой.

— В действительности многие серийные убийцы начинали в удивительно юном возрасте. — Он перечислил имена нескольких известных в Америке серийных убийц, называя возраст дебюта каждого: шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать, семнадцать. — Парень чуть не попался на первом преступлении 1974 года. Это была проделанная в панике работа импульсивного новичка. Он справился только потому, что убил мужчину с первого выстрела, однако это была случайность. Пуля попала в плечо, но потом, отвернув от кости, вошла в грудь и остановила сердце. У девушки было время выбраться из машины и бежать. Убийца стрелял ей вслед, но попал только в ногу. Ему пришлось добивать ее ножом. Затем он поднял труп и отнес за машину. Он пытался овладеть ею, но не сумел. Сексуальное бессилие, «impotentia coeundi». Тогда он подобрал виноградную лозу и воткнул ей в вагину. Он остался с трупом, ласкал его единственным орудием, приносившим ему возбуждение — ножом. Он, может, и хотел бы изнасиловать труп, но не мог. Тогда он сделал надрезы вокруг грудей и лобка, чтобы показать, что она теперь принадлежит ему.

Долгое молчание повисло в маленькой столовой. Окно в дальней стене выходила на те самые холмы, где скрывался Монстр.

— Тут сказано, что у преступника есть машина. У него есть машина. Убийства совершались в местах, хорошо знакомых убийце, рядом с его домом или местом работы. Если составить карту жизни и передвижений этого человека, все места до единого окажутся либо рядом с его жильем, либо знакомы ему.

Марио снова коснулся пальцем стола.

— Если бы мне только добыть то заявление о взломе…

— Он еще жив? — спросил я.

Специ кивнул:

— И я знаю, где он живет.

— Вы с ним не говорили?

— Пробовал. Однажды.

— И?.. — наконец не выдержал я. — Кто же это?

— Вы уверены, что хотите знать? — Марио подмигнул.

— Черт побери, Марио!

Специ сделал длинную затяжку и потихоньку выпустил дым.

— Мой осведомитель утверждает, что в 1974 году Сальваторе Винчи обвинил во взломе и проникновении в его дом своего сына. Своего сына! Антонио Винчи. Малыша, спасенного от отравления газом на Сардинии в 1961-м.

«Ну, конечно!» — подумал я и сказал:

— Марио, вы ведь знаете, что делать, верно?

— Что же?

— Взять у него интервью.

Глава 34

Со времени убийства в 1968 году Барбары Лоччи и ее любовника прошло более трех десятилетий, и из всех людей в живых остались только двое: Антонио Винчи и Наталино Меле. Остальные умерли или исчезли. Тело Франческо Винчи нашли связанным в запертом багажнике сгоревшей машины — он, по-видимому, встал не на ту сторону в мафиозных разборках. Сальваторе скрылся после оправдания в суде. Стефано Меле, Пьеро Муччарини и Джованни Меле давно умерли.

До интервью с Антонио Винчи мы решили поговорить с Наталино Меле, который в шесть лет оказался свидетелем убийства своей матери. Наталино согласился побеседовать с нами, выбрав местом встречи утиный пруд в парке Кашине во Флоренции, рядом со стареньким «чертовым колесом» и каруселью.

День был хмурый и тусклый, пахло прелой листвой и попкорном. Меле подошел, держа руки в карманах — грузный печальный мужчина чуть старше сорока, черноволосый, со взглядом человека, видевшего призрак. Когда его мать погибла, а отец попал в тюрьму, родственники сбыли его в детский дом: судьба, особенно жестокая в стране, где семья — это все. Он был один на свете.

Мы сели на скамейку, откуда были слышны ритм диско и громыхание карусели. Мы спросили, помнит ли он подробности ночи 21 августа 1968 года, когда убили его мать. Этот вопрос вывел его из себя.

— Мне было шесть лет, — пронзительно кричал он. — Что вы хотите услышать? Сколько времени прошло, разве я могу вспомнить что-то новое? Вот так они и спрашивали меня без конца: «Что ты помнишь? Что ты помнишь?»

В ночь преступления, сказал Наталино, он был так перепуган, что вовсе не мог говорить, пока карабинеры не пригрозили отвезти его обратно к мертвой матери. Четырнадцать лет спустя, когда следствие установило связь между убийством в 1968-м и преступлениями Монстра, полицейские снова начали допросы. Они немилосердно давили на него. Он был свидетелем убийства 1968 года, и они, как видно, думали, что он утаивает важную информацию. Допросы продолжались на протяжении года. Он снова и снова повторял им, что ничего не запомнил в ту ночь. Следователь совал ему в лицо снимки изуродованных жертв Монстра, крича: «Взгляни на этих людей! Это твоя вина! Это ты виноват, что не можешь вспомнить!»

Когда Наталино заговорил о тех беспощадных допросах, голос его наполнился мукой, зазвучал громче.

— Я говорил им, что ничего не помню. Ничего! Кроме одного. Одно я помню! — Он замолчал, переводя дыхание. — Все, что я и теперь помню — это как открыл глаза в машине и увидел перед собой маму — мертвую. Это все, что я запомнил. И, — добавил он дрогнувшим голосом, — это все, что я помню о ней.

Глава 35

Несколько лет назад Специ звонил Антонио Винчи по телефону и пытался договориться об интервью. Он получил категорический отказ. После этого мы обсуждали, как нам лучше подобраться к этому человеку. Решили заранее не звонить, чтобы не давать ему возможности вновь отказаться. Вместо того решили приехать прямо домой и назваться фальшивыми именами, чтобы избежать нового отказа и защитить себя от возможных претензий после публикации статьи. Я должен был представиться американским журналистом, работающим над статьей о Флорентийском Монстре, а Специ — моим другом, помогающим с переводом.

Мы подъехали к дому, где жил Антонио, в 21:40, достаточно поздно, чтобы наверняка застать его. Антонио жил в чистом рабочем районе на западе Флоренции. Многоквартирное здание выходило на улицу — солидное бетонное строение с садиком и велосипедной стойкой перед входом. В конце улицы, за рядом зонтичных сосен, виднелся остов заброшенной фабрики.

Специ нажал кнопку домофона, и женский голос отозвался: «Кто там?»

— Марко Тецци, — ответил Специ.

Нас впустили, ни о чем больше не спрашивая.

Антонио встретил нас в дверях. Он был в одних шортах.

Марио он узнал с первого взгляда:

— Ах, Специ, это вы? Я не расслышал имени. Давно хотел с вами встретиться.

Он гостеприимно усадил нас за кухонный стол и предложил особый сардинский спиртной напиток под названием «мирто». Его сожительница, молчаливая и неприметная женщина старше него годами, домыла под краном шпинат и вышла из кухни.

Антонио был красивый мужчина. Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки. В коротких курчавых волосах светилась седина, но тело было загорелым и мускулистым. Он излучал самоуверенность и обаяние рабочего человека. За легкой беседой о прошлом он словно невзначай поигрывал мускулами или проводил по ним ладонью, бессознательно любуясь собой. На левом предплечье у него был вытатуирован клевер-четырехлистник, на правом — переплетенные сердца. На середине груди красовался большой шрам. Говорил он низким приглушенным и проникновенным голосом, напоминая молодого Де Ниро в фильме «Таксист». Черные глаза были живыми и спокойными, наше неожиданное появление его, казалось, позабавило.

Специ непринужденно завязал разговор и достал из кармана диктофон.

— Можно им воспользоваться? — спросил он.

Антонио с улыбкой поиграл мускулами.

— Нет, — сказал он. — Я ревниво отношусь к своему голосу. Такой бархатистый голос с таким богатством интонаций нельзя запирать в коробку.

Специ спрятал диктофон в карман и пояснил, что я — журналист, пишу статью о Монстре для «Нью-Йоркера». Это интервью — одно из многих, рутинная работа, опрос всех, кто был связан с делом и еще жив. Антонио с виду удовлетворился этим пояснением и совсем расслабился.