Флорентийский монстр - Престон Дуглас. Страница 60

Потом на телеэкране показали меня, выходящего из конторы Миньини после допроса.

"Под следствием по тому же предполагаемому преступлению, — говорил диктор, — находятся еще двое: бывший инспектор полиции и американский писатель Дуглас Престон, только что закончивший в соавторстве со Специ книгу о Флорентийском Монстре".

Среди множества осаждавших меня телефонных звонков один был из Государственного департамента. Приятный женский голос сообщил мне, что американское посольство в Риме запросило у государственного обвинителя Перуджи пояснений относительно моего статуса. Посольство подтверждало, что я в самом деле "indagato" — то есть лицо, официально подозреваемое в совершении преступления.

— Вы спросили, какие у них против меня улики?

— Мы не вдавались в подробности. Все, что мы могли сделать, это уточнить ваш статус.

— Большое спасибо, мой статус мне и так известен, о нем пишут все итальянские газеты.

Женщина прокашлялась и спросила, нанял ли я адвоката в Италии.

— Адвокаты стоят денег, — пробормотал я.

— Мистер Престон, — сказала она довольно добродушно, — это очень серьезное дело. Оно само не рассосется, дальше станет только хуже, и даже при участии адвоката оно может тянуться годами. Вам стоило бы потратить деньги на адвоката. Я распоряжусь, чтобы посольство в Риме переслало вам по е-мейлу их список. К сожалению, мы не можем рекомендовать кого-то конкретно, поскольку…

— Знаю, — перебил я, — оценивать итальянских адвокатов — не ваша работа.

Под конец разговора она осторожно спросила:

— Вы случайно не собираетесь в ближайшее время возвращаться в Италию?

— Вы шутите?

— Я так рада это слышать! — с ощутимым облегчением сказала она. — Нам определенно не хотелось бы заниматься проблемами, связанными с вашим арестом.

Список мне прислали. В основном это были адвокаты, занимавшиеся нарушением таможенных правил, продажей недвижимости и составлением контрактов. Тех, кто имел дело с уголовными преступлениями, можно было пересчитать по пальцам.

Я наугад выбрал из списка адвоката и позвонил ему в Рим. Он читал газеты и был уже в курсе дела. Он был рад услышать меня. Я сделал правильный выбор. Ему придется отложить важную работу, чтобы заняться моим делом. Он предложит партнерство одному из виднейших адвокатов Италии, имя которого хорошо известно и внушает уважение государственному обвинителю Перуджи. Само участие такого человека уже наполовину решит дело — так уж ведется в Италии. Наняв его, я докажу государственному обвинителю, что я — "uomo serio" — человек, с которым не стоит шутить. Когда я робко поинтересовался об оплате, он сказал, что возьмет всего двадцать пять тысяч евро как задаток, чтобы дело тронулось, — и что такая необыкновенно низкая оплата (практически бесплатно) возможна только благодаря высокой известности дела и его значению для свободы печати. Он рад будет переслать мне инструкции по переводу денег, но действовать нужно не откладывая, поскольку у того самого важного в Италии адвоката каждая минута расписана…

Я перешел к следующему по списку адвокату, затем к следующему. Наконец я отыскал такого, который взялся вести мое дело примерно за шесть тысяч евро и разговаривал как адвокат, а не как торговец подержанными машинами.

Как мы потом узнали, еще до ареста Марио вилла Биббиани в Капрайе и ее участок были обысканы людьми из ГИДЕС, искавшими оружие, предметы, коробки или документы, якобы подложенные нами. Они не нашли ничего. Для неистощимого на выдумки Джуггари это не составило проблемы. Он действовал так быстро, заявил он, что мы не успели воплотить свои коварные замыслы, — он преградил нам путь.

Глава 51

Седьмого апреля, в день ареста, Специ наконец доставили в тюрьму Капание, в двадцати километрах от Перуджи. Его втолкнули на территорию тюрьмы и провели в помещение, где ничего не было, кроме одеяла, расстеленного на цементном полу, стола, стула и картонной коробки.

Охранник приказал ему вывернуть карманы. Специ повиновался.

Ему велели снять часы и крестик, который он носил на шее. Потом один из охранников гаркнул, чтобы он раздевался.

Специ снял свитер, рубашку, нижнюю рубашку и туфли и стал ждать.

— Все. Если у вас мерзнут ноги, встаньте на одеяло.

Специ разделся донага.

— Присядьте три раза, — приказал ему начальник охраны.

Специ не совсем понял, что это значит.

— Вот так, — сказал другой, приседая. — До самой земли. Три раза. И потужьтесь.

После унизительного обыска ему приказано было одеться в тюремную одежду, которую он нашел в картонной коробке. Охранники позволили ему взять одну пачку сигарет. Заполнив несколько бланков, они провели его в холодную камеру. Один из охранников открыл дверь, и Специ вошел. За спиной четырежды громко лязгнула сталь. Закрылась тюремная дверь, заложили засов и защелкнули замок.

Ужинал он в тот вечер хлебом и водой.

На следующее утро, 8 апреля, Специ разрешили встретиться с одним из адвокатов, спозаранку прибывшим в тюрьму. Предполагалось, что потом ему ненадолго позволят встретиться с женой. Охранник проводил его в комнату, где он нашел адвоката сидящим за столом, перед пачкой бумаг. Они едва успели поздороваться, как ворвался еще один охранник, с широкой улыбкой на рябом лице.

— Это свидание отменяется. Приказ из прокуратуры. Заканчивайте, если вы не возражаете…

Специ едва успел попросить адвоката уверить жену, что с ним все в порядке, прежде чем его вытолкнули из комнаты и заперли в одиночку.

В течение пяти дней Специ не знал, почему его внезапно лишили встречи с адвокатом и содержат в изоляции. Остальная Италия узнала об этом на следующее утро. В день ареста Специ государственный обвинитель Миньини попросил Марину де Робертис, следственного судью по делу Специ, прибегнуть к закону, обычно применявшемуся только против опасных террористов и верхушки мафии, представлявших серьезную опасность для государства. Специ лишили встреч с адвокатом и держали в одиночке. Целью этого закона было не дать опасным преступникам распорядиться об убийстве или запугивании свидетелей через своих адвокатов или посетителей. В данном случае его применили против чрезвычайно опасного журналиста Марио Специ. Пресса отметила, что в тюрьме со Специ обращались даже более жестоко, чем с Бернардо Провенцано, крупным боссом мафии, схваченным на Сицилии под Корлеоне через четыре дня после ареста Специ.

Пять дней никто не представлял, что происходит со Специ и где он. Его таинственный арест причинил мучительное беспокойство всем его друзьям и родным. Власти отказывались выдавать какую бы то ни было информацию о нем, о состоянии его здоровья или об условиях содержания. Специ просто канул в черную пасть тюрьмы Капание.

Глава 52

Я в Америке вспоминал слова Никколо, что Италии будет стыдно перед миром. Я твердо решил позаботиться о том, чтобы его слова сбылись. Я надеялся вызвать в Америке такую шумиху, которая пристыдила бы итальянское правительство и заставила бы его восстановить правосудие. Я обзвонил все известные мне организации, занимавшиеся вопросами свободы печати. Я писал апелляции и объявления в сети. Они заканчивались словами: "Я прошу всех вас, пожалуйста, ради любви к истине и свободе слова, придите на помощь Специ. Такого не должно было случиться в стране, которую я полюбил, которая дала миру Ренессанс". В этом воззвании упоминались имена, адреса и электронные адреса премьер министра Италии Сильвио Берлускони, министра внутренних дел и министра юстиции. Воззвание подхватили и перепечатали на многих веб-сайтах, перевели на итальянский и японский, обсуждали во множестве блогов. Бостонский филиал ПЕН-клуба организовал эффективную кампанию по распространению писем. Мой друг, писатель Дэвид Моррелл (создатель Рэмбо), обратился с письмом протеста к итальянскому правительству, и так же поступили многие другие известные писатели, принадлежавшие к международной организации авторов триллеров — организации, у истоков которой я когда-то стоял. Многие из этих авторов были популярны в Италии, и их имена значили немало. Я получил заказ от "Атлантик монсли" написать статью о деле Монстра и об аресте Специ.