Погребённые заживо - Биллингем Марк. Страница 47

Он выдержал паузу, пока Фристоун перегибался через стол и, прикрыв рот ладонью, что-то шептал Доновану.

— Исходя из того, что мы определенно спешим, не пришло ли на самом деле время рассказать нам все, что вам известно о Люке Маллене. Предоставить любую информацию, которая поможет установить его местонахождение. Не могу давать обещания, но уверен: если вы решите поделиться с нами сведениями, это повлияет на вашу дальнейшую судьбу. Суд примет это во внимание… — Фристоун и Донован продолжали совещаться. — Для протокола: подозреваемый совещается со своим законным представителем…

— Или же облизывает ему ухо, — прошептала себе под нос Портер. — Откуда такая уверенность?

Фристоун выпрямился и пододвинул свой стул поближе к столу. Второй раз за двадцать с лишним минут Торн задавался вопросом: а возымели ли его слова какое-то действие? Услышат ли они что-то полезное или хотя бы просто неожиданное?

Похоже, этот тип мог разочаровать кого угодно.

Фристоун положил руки на гладкую поверхность стола, медленно выдохнул:

— Я не убивал Сару Хенли.

Было немало мест, где у Торна, как правило, не оправдывались ожидания: естественно, на стадионе «Уайт-Харт-Лейн», где играли «Хотсперз»; в кабинете Тревора Джезмонда; в ирландских тематических пабах; в любой части лондонского метро. В столовой Колиндейла лучше было ни на что не надеяться и ничего хорошего не ожидать.

Он разрезал корочку на своей картофельной запеканке. Если внутри и было мясо — оно было мастерски замаскировано. Портер приняла, как оказалось, разумное решение — обошлась бутербродом. Он был лишь средней степени паршивости.

— Держу пари, такое подают только в благотворительных столовых, — сказал Торн.

— Что ж, в Ярде суши не отведаешь, — заметила Портер в ответ, — но это лучше, чем то, что у тебя. Запомни! А все потому, что мы важнее, чем вы.

— Думаю, некоторые так и считают.

Она удивленно подняла брови.

— Честно, они так и думают, — указал Торн вилкой. — Потому что вы пытаетесь спасти человеческую жизнь, потому что вы действуете на опережение. В то время как мы всего лишь реагируем на труп. Попусту тратим время, пытаясь найти тех, кто этот труп оставил.

— Что ж, в этом деле мы имеем и то и другое. — Она явно ожидала, что он улыбнется, на худой конец смягчится. — Послушай, любой, кто так считает, просто тупица.

— Еще какой!

— Я знаю. Я это сказала.

— Сколько таких, кто, однажды совершив убийство, решился на второе?

— Я же не спорю.

— Мы тоже спасаем жизни.

Портер подняла вверх руки и улыбнулась, немного раздраженно.

— Чего ты меня уговариваешь? Я с тобой и так согласна. — Она отодвинула нетронутую половинку бутерброда. — Господи, ничего тебе не скажи — сразу лезешь в бутылку.

Она встала.

— Кофе будешь?

— Спасибо…

Он смотрел, как она идет к кассе, спрашивая себя: что с ним? Почему он срывает на ней свою злость?

А может, встать и заплатить за кофе? А как она выглядит без одежды?

Когда Портер вернулась за столик, он уже был преисполнен раскаяния, извинялся, объясняя свое настроение тем, что плохо спал. Что у него до сих пор чудовищно болит спина. Она натянула маску сочувствия, потом спросила, как он считает: чего они добились с Фристоуном?

— Он хоть как-то отреагировал.

— И что? Нам известно, что у него зуб на Тони Маллена.

— Возможно, до сих пор.

Портер подвинулась ближе к краю, когда двое констеблей поставили на стол свои подносы и начали болтать о том, какой «маппет» тот полисмен, который сменил их на дежурстве. Она понизила голос:

— Ты на самом деле считаешь, что Тони Маллен навесил на него дело об убийстве Хенли?

— Понятия не имею, — ответил Торн. — Но, возможно, сам Фристоун думает именно так.

— Однако это ни на йоту не продвигает нас в поисках Люка, согласен?

Торн понимал, что она права. До конца допроса Фристоун так и не сказал ничего, что могло бы заставить их «сделать стойку». Не было даже намека на то, что он имеет хоть какое-то отношение к похищению Люка Маллена. Или что ему известно, кто это мог сделать.

И все-таки Торн не сомневался (как не сомневался в том, что рано или поздно его машина сломается), что Гранту Фристоуну все же есть что им сказать. Назвать какое-то имя, место, дату — или, черт возьми, что-то еще. Он знал, что эту информацию, тщательно и глубоко припрятанную, нужно лишь «откопать». Именно в этом и вся загвоздка. Возможно, Фристоун и сам понятия не имеет, что располагает подобной информацией.

— Не знаю, что еще мы можем предпринять, — признался Торн. — Мы могли бы попытаться получить ордер. Вытянуть из Уоррена признания, что он лечил Тиккел и Фристоуна в одно и то же время. Но нужна ли нам вся эта морока?

Может, и кофе оказался отвратительным, но Торн отнес гримасу Портер на свой счет. То, что он назвал «морокой», могло заключаться в чем угодно: начиная от предоставления неопровержимых улик и заканчивая получением разрешения у самого министра внутренних дел.

— Ты видел, в каком состоянии находится квартира Аллена? — спросила она. — Видел, на что способен этот человек? Мы не можем принять за аксиому, что мальчика держали там так долго.

Несколько минут они помолчали, прислушиваясь к разговору сидящих рядом. По всему выходило, что «маппет» немногим лучше, чем «идиот», и мягче «придурка» — он весь день только и занимается тем, что «лижет сержанту задницу».

Это было все равно, что слушать в телевизионный «час пик» разговор заводских работяг.

Торн только пока не решил, то ли это копы понабрались словечек у своих коллег из телевизора, то ли они всегда так разговаривали, а исследователи «Иска» всего лишь навели справки, пообщались с полицейскими — в общем, подготовились. Он подозревал, что последнее более вероятно. «Блатнюки» из «Летучего отряда» явно стали вести себя как вышибалы с удостоверениями, когда Риган [30]и Картер [31]начали раздавать пощечины и носиться как угорелые на телевизионных экранах Лондона в своих золотых «гранадах». [32]

Когда Торн снова вернулся к разговору, он дал себе зарок составить для Холланда список слов — разумеется, включая слово «маппет», а также «сленг», «сопло» — с указанием пристрелить его, если он когда-нибудь употребит хоть одно из них.

Торн ответил на телефонный звонок по мобильному — и теперь настала очередь полицейских в штатском замолчать и сделать вид, что они совершенно не подслушивают. Пока Торн разговаривал, он неотрывно смотрел на мисс Портер, потом поблагодарил собеседника — новости были явно приятными.

— Давай колись! — подбодрила Портер.

— По-видимому, мистер Фристоун горит желанием побеседовать. — Торн посмотрел на остатки своего кофе и отодвинул стул. — Говорит, что хочет поговорить с нами о Люке Маллене.

— Я не убивал Сару Хенли.

— Грант, пожалуйста, только не говорите мне, что я напрасно приехал, — остановил его Торн.

— Нет, не напрасно, — акцент уроженца южного Лондона был не так слышен, как казалось раньше. Голос у Фристоуна был мягкий, даже слабый. Их с сестрой сложно было различить по голосу — так они были похожи. — Я просто хочу еще раз сказать: я ее не убивал! Я не перестаю это повторять. Но никакой козел даже слушать этого не хочет, понимаете?

— У вас будет достаточно времени, чтобы рассказать кому положено о том, что произошло с Сарой…

— Я не знаю, что с ней произошло, понимаете? Я просто обнаружил тело.

— Ладно тебе, Грант, — Торн решил, что пора прекращать любезности.

— Когда я ее обнаружил, она уже была мертва. Клянусь!

— Мы тут не для того, чтобы обсуждать убийство Сары, — заметила Портер.

Фристоун медленно кивнул и несколько раз резко, прерывисто вздохнул, как будто к чему-то готовясь. Рядом с ним, кислый и угрюмый, сидел Донован. Тоска и чувство обиды загасили в нем даже малейшую искорку любопытства к тому, что может быть сказано. Он перестал управлять ситуацией. Сейчас, когда его клиент решил проигнорировать его советы, когда он стал здесь лишним, ему ничего не оставалось, как любоваться собственными дорогими часами столько времени, сколько потребуется для допроса. Потом он положит в карман гонорар и отправится домой, чтобы оторваться на своих детях.