Погребённые заживо - Биллингем Марк. Страница 78
Веревка теперь была туго натянута высоко над полом.
Шум на лестнице становился все громче…
Мэгги Маллен закрыла лицо руками. Они перестали дрожать, когда она зажала ими рот. Тут двери подвала от удара плеча открылись, глухо ударились о стену и в комнату, спотыкаясь, вошел ее сын.
Она страшно завопила, когда увидела, что у него нет лица.
Глава двадцать восьмая
— Признаюсь, я виноват, — оправдывался Ларднер. — Но он слишком обрадовался, когда я сказал ему, что ты приедешь. Слишком расшумелся.
Он пригрозил Мэгги Маллен ножом, когда та хотела броситься к сыну, потом повернул нож, указывая на работу своих рук.
— Я немного спешил, но, разумеется, проверил — дышать он может…
Черная лента была как зря обмотана вокруг лица Люка — Ларднер делал это в такой спешке, что остаток ленты на бобине свисал на плечо мальчика, издавая странные звуки, когда Люк двигался. Из веревки вокруг его шеи была сделана петля, которая туго затянулась у Люка на шее, когда он встал у дивана.
Люк стоял, раскачиваясь на одном месте.
Волосы его были измазаны кирпичной пылью, а небесно-голубой форменный школьный пиджак с оторванным карманом стал от грязи блекло-серым. Одна рука безжизненно висела вдоль тела, а другой он схватился за веревку вокруг шеи. Торн видел, что тыльная сторона его ладоней была почти черной от грязи и кровоточила.
Мальчик инстинктивно дернулся к матери, петля вокруг шеи еще больше затянулась, он застонал и издал рык, когда Ларднер потянул его к себе. Из-за пленки произнесенное Люком слово было скорее похоже на свист. Его было не разобрать, но оно легко угадывалось.
В нем явно было два слога.
«Мама…»
Мэгги Маллен хотела позвать сына, но захлебнулась в рыданиях. Она невнятно повторяла его имя, когда бросилась к Торну, протянула руку и схватила его за рукав кожаной куртки.
Торн не двигался. Что бы она ни натворила, какая бы вина на ней ни лежала, невозможно было не испытывать хоть капли сочувствия к этой женщине. Увидеть то, что увидела она. Стать свидетелем того, как страдания все глубже отпечатываются на ее лице.
Люк качнулся и снова закричал.
Его нос, выглядывавший сквозь дыру в толстой маске из пленки, казался неприлично розовым и мягким. Пленка была неровно намотана по самые глаза, которые безостановочно моргали, когда он из темного подвала ступил в гостиную.
Ларднер подтащил мальчика к себе поближе, на этот раз еще более резко.
Он опять стал размахивать ножом — сначала у лица Люка, потом указывая на дверь подвала.
— По правде говоря, — сказал он, — это просто глупость. Там внизу хорошее освещение, но лампочку нужно поменять. На самом деле она перегорела как раз перед смертью мамы, она попросила меня ее заменить. Я пообещал, но ты же знаешь, что до таких вещей никогда не доходят руки. Поэтому…
Что-то в лице Торна его насторожило.
— Теперь тебе кажется, что здесь происходит что-то из фильма типа «Психоз»? И я пытаюсь сохранить все так, как было при жизни мамочки, да? — Он улыбнулся. — Знаешь, я не запирал свою мамочку наверху.
Он вытянул ногу, стукнул по покрытому пылью дивану.
— Уверяю тебя, знаю это по опыту…
— Год назад я потерял отца, — сообщил Торн. — Почти ровно год назад.
На лице Ларднера отразилось облегчение.
— Тогда ты сам знаешь.
— Я знаю, что это тяжело. Но никто не должен за это расплачиваться.
— Она не за это расплачивается.
— Тогда за что?
— Нельзя так, как она, обращаться с людьми. С теми, которые тебя любят.
— Она прекратила ваши отношения, потому что чувствовала себя виноватой, — сказал Торн. — Она думала о своей семье.
Ларднеру показалось это смешным.
— Раньше она почему-то о ней не думала!
Торн чувствовал, как стоящая рядом с ним Мэгги крепче сжала его руку у локтя. Она нежно говорила с Люком, успокаивала его, обещала, что все будет хорошо. Скоро все закончится.
Люк кивал, потом пошатнулся и стал заваливаться на бок. Он сделал шаг в сторону, пытаясь сохранить равновесие, и уцепился рукой за веревку, которая впилась ему в шею.
— Что бы ни произошло, — заметил Ларднер, — теперь она хорошенько, блин, подумает о своей семье.
Торн оценил расстояние между собой и Ларднером. Не больше двух с половиной метров. До Люка, по правую руку от Ларднера, еще метра полтора.
— Мне кажется, что все дело в том, что время прошло, — заявил Торн. — Вот и все. И нет ничьей вины…
Ларднер направил нож прямо на Торна. Его напряженная рука дрожала от решимости и страстного желания, но его голос, когда он заговорил, был мягким и полным сожаления.
— Все пять лет я думал только о ней. Это была любовь с первого взгляда, понимаешь? По крайней мере, с моей стороны. Может, несчастный случай с Сарой Хенли связал нас вместе, укрепил уже возникшее притяжение. — Он медленно вращал рукоятку ножа. — Однажды она уже пыталась прекратить наши отношения, когда о них узнал ее муж. Но я знаю, она поступила так потому, что он на этом настаивал. Поэтому я не был уверен, что у нее на уме на этот раз. Не знал, насколько решительно… она настроена, когда сказала, что все кончено. Черт, я и не думал, что она может быть настолько бессердечной.
Мэгги Маллен не сводила глаз со своего сына, но отрицательно покачала головой.
— И я понятия не имел, насколько сильно это меня ранит. Никто этого не знает, верно, даже если видит, что разрыва не избежать? И я не знал ни в первый, ни во второй раз. Ни с Мэг, ни с мамой. Оба раза были подобны автомобильной катастрофе — оба раза как гром среди ясного неба. Ты обманываешь себя, что выбрался целым и невредимым, но потом наступает замедленная реакция.
Кажется, все происходит с кем-то другим, и единственное, что остается, — наблюдать, как незаметно проходит, утратив контроль, жизнь этого другого человека. Даже когда я обдумывал ужасные вещи, даже когда совершал ужасные поступки — я не мог ничего поделать… Не мог совладать. Назад дороги нет.
Он все медленнее говорил и все быстрее вращал в руке нож.
— Ты все теряешь, понимаешь? Власть, самоуважение, уважение к жизням других людей. Все. И эта чертова перегоревшая лампочка…
Он продолжал едва заметно шевелить губами, посмотрел на лезвие ножа, как будто пытаясь понять, для чего он нужен. Внезапно он растерялся.
В комнате из присутствующих не плакал лишь Торн. Он посмотрел на Ларднера и отогнал от себя даже намек на сочувствие.
Он сосредоточился на мальчике.
Подумал о теле Кэтлин Бристоу. Ее грязной ночной сорочке. Ее кривых воробьиных ножках…
— Отпусти Люка, — попросил Торн.
Ларднер покачал головой. Торн не мог решить, то ли это отказ, то ли жест растерянного человека. Между ними оставалось не более двух шагов…
Он напрягся. На волосок от смерти. Раньше Ларднер не боялся использовать нож.
Торн понимал, что ему очень повезет, если он выберется отсюда живым и здоровым.
Он не знал, как Ларднер отреагирует на нападение. Бросит свое оружие и выбросит «белый флаг»? Или так же легко убьет ребенка, как убил старуху? И не имеет значения, что написано у него на лице, каким разбитым и смущенным он кажется. Из-за своей непредсказуемости он был таким же опасным, как любой мордоворот из банды или узкоглазый психопат, с которыми Торну приходилось иметь дело.
Несколько лет тому назад, в похожей ситуации, он застыл на месте, когда преступник приставил нож к шее женщины-полицейского. Он сделал все по инструкции, опасаясь того, что его героизм может стоить ей жизни.
Тогда он увидел, как она все равно умерла.
Сам Люк замер и замолчал. Его глаза были закрыты. Потом слова Мэгги — она звала сына по имени и постоянно спрашивала, все ли с ним в порядке, — кажется, вернули Ларднера к происходящему.
— С ним и вправду все нормально, — ответил Ларднер. — Мы стали настоящими друзьями, верно, Люк?
Мальчик открыл глаза.
— Я думаю, мы неплохо внизу поболтали-посекретничали.