Изгой: Шаги сквозь Тьму - Радов Анатолий Анатольевич. Страница 14

И меня словно вырвало из транса, звон в ушах резко усилился, прямо за спиной кто-то оглушил криком. Я огляделся резко, стал пятиться назад.

Этот азем был сбит со своего ездового животного, а ещё с сотню таких же тварей, уверенно держась в сёдлах, давили наш гурт. Остатки гурта. Жалкие остатки.

Я снова огляделся. Редкие плащи храмовников, но сотни серых мундиров, сотни мундиров потемнее, сотни рубящих сверху аземов на своих волосатых крысоподобных зверюгах. И нет даже третьей линии. Нет её. Когда они успели ввязаться в бой? Когда они успели в этом бою полечь?

Вот и всё, — пришла вдруг на удивление спокойная мысль, и перекрестив лицо, я уверенно двинулся вперёд.

— За Номана, — прошептал как-то машинально, но тут же с досадой сплюнул. Да какой на хрен Номан? За себя. За Землю. За свою маму, которая где-то там, на другой планете, в другом мире. За отца, который увидь меня сейчас, наверное, гордился бы своим сыном. За маленькую сестричку Иришку. За Литку.

Прости, Лита, я не женюсь на тебе. Хоть и покля…

Я остановился и ошеломлённо посмотрел на толпы тварей.

Они отступали.

Что за…

И вдруг за спиной мощными рывками — Гра! Гра! Гра! — вместе с ударами мечей о щиты.

Обернулся.

С холма спускался двенадцатый легион. Штандарты высоко подняты, флаги развеваются на ветру, шлемы блестят. Или мне это всё только кажется?

Вроде нет. Чётко шагающие бойцы, стена синеватых скутов, ощеренные остриями копий. Я тяжело огляделся. Один легионер, второй, третий… Около двух десятков.

Вашу мать, около двух десятков всего. Всего! Вы понимаете, мать вашу?!

И вдруг меня снова перемкнуло. Сорвав с головы шлем, я бросился навстречу двенадцатому, остановился метров через тридцать, положил шлем на землю. Отсюда я не сойду. Не сойду. Я не дам им топтать своих.

— Эй, Ант, ты чего? — знакомый голос за спиной, но я не обернулся. Мои лёгкие уже были наполнены под завязку, и я заорал изо всех оставшихся у меня сил, поднимая над собой меч:

— Сто-о-о-я-а-а-ать!

Легион шёл на меня стеной, чеканя шаг, ощерившись остриями… И вдруг всадник, несущийся ко мне галопом. Я упёр взгляд в него и больше не сводил.

— Легионеры, уходите! — бросил подскочивший ко мне лег-аржант, натянув поводья. — Уходите к лагерю!

— Вы не пройдёте здесь, — холодно сказал я, не сводя с него глаз.

— Что за чушь, легионер? Уходите к лагерю! — голос лег-аржанта сорвался на крик.

— Здесь лежит пять тысяч мёртвых, — я указал мечом за спину. — Можешь слезть со своего долбаного лога и посчитать, ублюдок. Пять тысяч. И я не дам вам топтать их. Не дам.

— Ты, — лицо аржанта побагровело. Он присмотрелся к моему плащу и тут же заорал. — Не нихти мне мозг, жант, у нас приказ! Мы должны сегодня взять этот плацдамес. Сегодня! Понимаешь?!

Моя рука взметнулась вверх, мне было плевать, я отчётливо видел перед собой наш гурт на построении, видел, как наяву, и готов был рубить на куски ту тварь, что пойдёт по их трупам. Но в запястье мне кто-то вцепился, отдёрнул назад.

— Ант, остынь! — голос Линка.

Я дёрнулся, попытался освободить руку, не смог. Линк потащил меня назад, а я смотрел на круп галопом удаляющегося лога, слышал где-то далеко приказ — Гурты, полубего-ом раз! И совсем близко — Ант, не повторяй мою ошибку, слышишь? Не повторяй мою ошибку!

А потом я бесконечно долго сидел на холодной земле и смотрел, как двенадцатый идёт по моим братьям.

Глава восьмая

— Ант, ты в порядке? — здоровяк положил огромную ладонь мне на плечо, заглянул в лицо.

— Да всё нормально, дружище, — вытащив воткнутый в землю меч, я чуть подался вперёд и стал елозить им по снегу, стирая с острия землю.

Уже больше часа мы молча сидели перед своей стоянкой, глядя, как вернувшийся с поля двенадцатый «расквартировывается» по палаткам нашего легиона. Вроде как твари драпанули, и славный двенадцатый легко выполнил боевую задачу…

Впрочем, они не виноваты.

— Ты понял, Линк? — уже в третий я завёл всё ту же пластинку, пряча меч в ножны, — Они отвели наших штурмовиков, чтобы укрепить ими вот этих, — кивок в сторону суетящихся легионеров. — А мы?

— Забудь, Ант, — миролюбивый голос здоровяка. — Это война.

— Это неправильная война, Линк, — выдохнул я и уставился на несущегося к нам паренька. Молодой совсем, лет пятнадцати на вид.

— Первый гурт тринадцатого? — окинув взором девятерых легионеров, он смущённо покраснел, запнулся, но вдруг вытянулся в струнку и ударил кулаком в левое плечо. — Вас вызывают в штаб… Срочно, — добавил, снова смутившись.

— Скажи, скоро будем, — ответил ему здоровяк, и паренёк, помявшись, рванул обратно.

— Штабные крысы, — сквозь зубы процедил сидевший чуть поодаль Надоро. Он стоял в восьмой шеренге нашего гурта.

Теперь я знал весь свой гурт поимённо. После сегодняшнего боя это было совсем нетрудно. Ралько — двенадцатая шеренга, Самоло — эгидник из авангарда, единственный оставшийся в живых из последней шеренги, Вистос, почти тёзка карлика — четвёртая шеренга, Альгорд — пятьдесят восемь лет, шеренга номер восемнадцать, Лирмо — шеренга восьмая и Краст — шестнадцатая шеренга. Ну и мы с Линком.

Вроде было ещё около сотни раненых со всего легиона, узнав об этом, мы рванули к госпиталю, но нас не пустили. Сказали — пока никаких посещений.

— Что парни, поплелись? — выдохнул Линк, медленно поднявшись. Лицо его было теперь чистым, а когда мы спустились сюда с холма, у каждого из нас вместо лиц были засохшие кровавые маски, и нам пришлось здорово постараться, чтобы смыть эту мерзость.

Я встал на ноги, подёргал рукой. Вроде рана не открылась. Линк убеждал обратиться к целителям, а я, помню, зло накричал на него, вот только не помню — что. Раны неглубокие, на ноге так и вообще как будто перочинным ножичком ковырнули — стыдно, в общем, обращаться, когда там сотня изувеченных парней. У кого-то распорот живот, кого-то обожгло плетениями Тьмы, кому-то оторвало ими ногу или руку. Я сам видел на поле боя одного из таких. У него не было обеих ног, но он полз вперёд, стискивая рукоять боевого ножа. Эта картинка всплыла уже там, возле госпиталя и мне на секунду стало до безумия страшно — а сколько ещё таких картинок всплывёт в моём мозгу, от скольких подобных эпизодов я ещё проснусь в холодном поту посреди спокойной мирной ночи?

Мы нестройной группкой двинулись к штабной стоянке. Шесть огромных палаток, цвет обычный, как и у гуртовых. Это там, в Шане, их палатки пестрели яркими цветами, а здесь эти штабные боялись, чтобы тавманты или керы не определили куда им правильнее кидать «взрывы». Я хохотнул.

— Ты чего? — спросил Линк, и мне снова пришлось ответить, что всё нормально. Там на поле, когда двенадцатый шёл по мёртвым я вроде бы хохотал, как обезумевший. И он теперь волнуется за мою психику.

— Да всё нормально, — повторил я ещё раз. — Не переживай, Линк, так просто с ума я не сойду.

Улыбнувшись, подмигнул ему и ускорил шаг.

Возле стоянки нас уже ждали двое адьютов, они очень учтиво поприветствовали каждого и повели к высокой палатке, стоящей в самом центре. Линк принялся хмуро разглядывать свой плащ. Морды мы, конечно, отдраили, а вот шмотки… если судить по ним, то по каждому из нас проехал, как минимум, лёгкий танк.

В палатке было четыре храмовника — трое военные, один вроде викариус. Военные — штабные арх-леги, викариус тоже не из простых, по одеянию — не ниже предарха.

— Приветствую вас легионеры, — пафосно начал один из военных, по-идиотски изобразив на лице скорбь. Знал бы он, как нам наплевать на все его эти изображения. — Вы сражались доблестно, проявив небывалую отвагу, поэтому для вас… он сделал паузу, кивнул одобрительно и продолжил, — Эта война окончена. Поздравляю.

Лёгкий взмах рукой, и один из приведших нас сюда адьютов подошёл к нему, держа в руках серебряный поднос, на котором лежало девять бумажных свитков. Семь перевязаны простенькими серыми тесёмками, пара красными.