Черный ястреб - Борн Джоанна. Страница 41

— «La Tour» — это попросту башня. И может находиться в любой части города.

— У нас появилась еще одна горстка совершенно бесполезной информации. — Хоукер вновь намочил палец и провел третью линию. — «Le fou». Сумасшедший. Глупец.

— Это очевидно. Только безумный фанатик может спланировать покушение подобного рода. Но это ни о чем нам не говорит. В наше время в фанатиках нет недостатка.

— Ну вот мы и дошли до «англичанина».

— Которых и вовсе бесчисленное количество. А в итоге мы опять остались ни с чем.

Под зеленым навесом, образованным ветвями лип, женщины болтали, точно неугомонные мартышки. Придвинув стулья поближе друг к другу, они что-то рассказывали, а потом дружно охали и ахали. Что-то маленькое блеснуло в лучах солнца. Со своего места Жюстина не могла разглядеть, что именно — драгоценный камень в кольце, позолоченная шкатулка, обрамленная в золотую рамку миниатюра или пузырек с духами. Все это можно было купить в магазинчиках. расположенных на обширной территории Пале-Рояля.

Все эти женщины были немногим старше Жюстины. Беззаботные и довольные собой, они заставляли ее чувствовать себя древней старухой.

Хоукер почти не притронулся к пирожному. Жюстина осторожно подвинула его тарелку к себе и стала есть.

— Я расспросила трех старших офицеров своей службы и нескольких агентов, чувствующих сердцебиение Парижа, точно свое собственное. Никто ничего не знает. Все утро я катала в уме сумасшедшего, леди, англичанина и Пале-Рояль, точно леденцы во рту. Но ничего нового не надумала.

— А я потратил последние три часа на беседу с друзьями этого Миллиана из британского посольства. Никого из них не было рядом с ним. И никто не знает, где именно он находился, когда подслушал разговор.

— Да где угодно. За карточным столом, в ресторане или магазине. Здесь поблизости есть бордель, который, правда, именуется клубом. Он мог подслушать разговор, сидя за вот этим самым столом. Кафе «Фой» — ветеран многих конспиративных встреч. — Жюстина указала вилкой на колоннаду — Видишь? Демулен стоял на том столе, призывая разъяренную толпу к взятию Бастилии. Кофе из кафе «Фой» толкнул людей на безрассудство.

— Может, и так. Но я не стал бы устраивать конспиративную встречу там, где по соседству сидят англичане.

— Я тоже.

— Вычеркнем из нашего списка кафе. Где еще можно смешаться с толпой людей и остаться незамеченным? В игорном доме.

Хоукер говорил как-то отрешенно. Его взгляд напоминал Жюстине безжалостного зверя. Он протянул руку.

— У тебя сахар. Вот здесь. — Он коснулся кончиками пальцев се губы, а потом убрал руку и слизал языком сладкие гранулы.

Все внутри Жюстины сжалось, и она судорожно втянула носом воздух. Она… ужасно хотела Хоукера.

«Этому необходимо положить конец. Если я пойму, что больше не могу им обладать, это прекратится».

— Прошло довольно много времени с того момента, как мы в последний раз сидели вот так, как сейчас, и пили кофе, — произнес Хоукер.

Площадь Сан-Марко в Венеции. Карнавал. На Хоукере был костюм пирата — ворот рубашки расстегнут, на талии красуется алый кушак, а в ухе поблескивает золотое кольцо. И сабля самая что ни на есть настоящая.

В ту ночь Жюстина спасалась от австрийских полицейских. И Хоукер отвез ее в маленький пансион на Виа Оттавиано.

— Город наводнен французскими шпионами. Ты моя личная шпионка, а они пусть найдут себе других, — сказал тогда он.

Во время карнавала они гуляли по городу в масках, делая вил, что они вовсе не враги, а друзья. Жюстина целовала пиратское кольцо в ухе Хоукера, ощущая на языке привкус золота и крови. Молодой человек собственноручно проколол себе ухо, чтобы вдеть это кольцо. Если он надевал какой-то костюм, то всегда очень четко продумывал все детали. Вкус Хоукера был… Жюстина сглотнула, когда на нее нахлынули воспоминания. Их совместные ночи напоминали умопомешательство, постепенно сменяющееся всепоглощающей нежностью.

Внимательный взгляд наблюдающего за ней Хоукера, казалось, прожигал Жюстину насквозь.

— Ты меня смущаешь.

— И ты меня тоже. Этому необходимо положить конец. Давай лучше поговорим о Пале-Рояле. Если это единственный ключ к…

К столику подошел официант. Он принес Жюстине еще одну чашку кофе, забрал грязную и бросил мимолетный взгляд в стеклянную сахарницу. Он обходил столики со своим небольшим круглым подносом, напоминая пчелу, методично перелетающую с цветка на цветок.

— Я вернусь сюда вечером и прихвачу своих людей, — произнес Хоукер. — Мы пройдемся по округе, заглянем в игорные дома. Ты проделаешь то же самое со своими людьми. — Хоукер слегка потянул за нижнюю губу. Он делал так всегда, когда серьезно раздумывал над чем-то.

«Я знаю его губы. Знаю их вкус и ощущение. Ведь я целовала их тысячу раз. Но никогда снова. Никогда. Никогда».

Жюстина заставила себя налить воды в стакан. Заставила себя выпить содержимое. Ткань платья царапала ее грудь при каждом вздохе — настолько чувствительной она вдруг стала.

Рука Хоукера скользнула по столу и легонько коснулась руки Жюстины.

— Я не давлю на тебя. Сова. Это твой выбор. Всегда твой выбор.

— Но ты бываешь очень убедительным. — И вновь на Жюстину нахлынули сладкие, тревожащие душу и тело воспоминания.

— Я такой. — Губы молодого человека растянулись в улыбке. — Похоже, на нас сейчас нападут англичане.

Жюстина услышала. Громко разговаривая на родном языке, к столикам кафе приближались четверо молодых англичан. Их дорогие костюмы выглядели неряшливо, галстуки сбились на бок. Развязно обнимая друг друга за плечи, они расталкивали всех на своем пути. Они вышли из игорного дома, располагавшегося этажом выше, где всю ночь пили и проигрывали деньги.

— Теперь я понимаю, почему месье Миллиан закончил свою жизнь так бесславно, — пробормотала Жюстина. — Остается лишь удивляться, что англичане выпадают из окна достаточно редко.

— Ты слишком резка.

Англичане ввалились в кафе, сопровождаемые звоном цепочек от часов, свисавших из их карманов, и стуком каблуков. Полы их плащей развевались, а лацканы сюртуков напоминали птичьи крылья. Они громко возвещали друг другу и окружающим, что собираются завтракать. Официант попытался провести их к уединенному столику, расположенному за колонной вдали от остальных посетителей, но они не обратили на него никакого внимания и, громыхая стульями, пробирались к тому месту, где сидели Жюстина с Хоукером. Они расположились совсем рядом, распространяя вокруг себя резкий запах спиртного и табака.

Подошедший официант грубо обращался к ним на ты. Они не знали французского и поэтому не поняли его пренебрежения. Официант же сделал вид, что не понимает по-английски, в надежде, что они уйдут завтракать в другое место.

Однако молодые наглецы были настойчивы. Они утверждали, что получат свои бифштексы, иначе невежа официант узнает, почем фунт лиха. Любой благоразумный человек отказался бы получить пишу из рук того, кого только что оскорбил. Но молодые повесы оказались не слишком-то щепетильны.

Официант, словно бы извиняясь за их повеление, поклонился Жюстине, когда проходил мимо, а потом пожилой даме, испуганно подхватившей на руки свою собачку.

Посетителям кафе поневоле пришлось выслушивать подробный рассказ о ночных похождениях четырех богатых бездельников. Они не стеснялись в выражениях, обсуждая женщин из Пале-Рояля и француженок в целом. Пожилая женщина с собачкой спешно покинула кафе. Милые молодые девушки, весело болтавшие под липами, поднялись и направились в сторону магазинов. И тут англичан заинтересовала Жюстина.

— Какая очаровательная пташка, — сказал один другому, нахально рассматривая девушку. — Нет, право, хороша. Думаешь, она станет к нам снисходительнее, когда отделается от этого черномазого козла?

— Я знаю, где бы хотел испытать на себе ее снисхождение.

— Мы могли бы позавтракать вместе. Она на мне.

— Обняла бы своими сладкими губами мою сосиску.

Парни продолжали отпускать сальные шуточки. Неужели они и впрямь думали, что никто из присутствующих не говорит по-английски?