Тайна древней рукописи - Орлофф Эрика. Страница 15

— Нет, — печально ответила она. — Если честно, я жалею, что у нас ничего не получилось. А у моего мужа появилось новое увлечение — уничтожить меня. Он постоянно напоминал мне, что я пришла к нему ни с чем и ниоткуда, и он вернет меня туда.

— Но вы ведь были уже давно женаты. И у вас были общие дети. И, в конце концов, вы были потерпевшей стороной. Все его тайные романы. Разве вам нечем было ответить? — спросила я. Я не могла поверить, что он так поступил с ней.

Она взглянула сначала на Августа, потом на меня.

— Вы так юны. Полны надежд. Я вижу это в каждом из вас. Но в моем возрасте все не так просто. Позволить вывалять весь мой мир в грязи? Все, что я построила? Делить мою коллекцию, разрушить созданное таким трудом? Я пыталась положить нашей истории достойный конец. Просто все уладить. Это у меня в привычке.

Я заметила, как изменилось ее выражение лица — словно небо за окном, ее взгляд стал угрюмым.

— У меня были хорошие адвокаты, прекрасно понявшие мою позицию. Я отказалась опускаться до уровня моего супруга. Я никогда не рассказывала прессе о нашей истории. Он спрятал все свои капиталы. Пункт за пунктом отсудил у меня состояние. Сказал детям, что лишит их доли в наследстве, если они не встанут на его сторону. Моя дочь в некотором смысле всегда была слабой, еще подростком она подсела на наркотики, в двадцать с небольшим вышла замуж за бесперспективного человека, и они счастливо жили на денежное содержание, которое ей выделял Томас. Она нуждалась в деньгах отца. Он угрожал всем благотворительным фондам, что тут же откажет им в финансировании, если я все еще буду значиться в списке совета директоров. У меня там были друзья, и я не хотела доставлять им неприятности. Поэтому сама написала заявление об уходе. Друзья, дети, дом — он забрал у меня все.

У меня пересохло в горле. Как он мог так с ней поступить?

— В итоге я получила огромную сумму отступных — поверьте, больше, чем я могла потратить за пять жизней. В ответ я должна была дать согласие на прекращение бракоразводного процесса. Эта сумма была лишь малой толикой того, что я, по оценке адвокатов, могла отсудить. Но я решила поставить точку.

— Вот так просто? — недоверчиво спросила я. — Мириам, вы так легко согласились?

— Да, за десять миллионов долларов и сохранение чувства собственного достоинства. Я вышла из игры и купила этот дом. Это было частью уговора. Но я не могла перевезти ничего из мебели. Полностью новая жизнь. И когда я приняла условия соглашения, я взяла с него слово, что он никогда не распродаст коллекцию. Что книга никогда не уйдет с молотка.

— И он сдержал его?

— Это была устная договоренность. Он бы в жизни не согласился подписать такое. Но он поклялся мне. После пары коктейлей он, признав за собой десяток любовных связей, согласился на такую милость. И он держал слово. Какое-то время. А после его смерти коллекция по завещанию досталась сыну. С указанием выставить ее на аукцион. Либо всю, либо по частям. А доходы поделить пополам — между его возлюбленной и сыном.

Я откинулась на спинку дивана.

— Вы не могли позвонить сыну? Вразумить его?

Она издала саркастический смешок:

— Вы видели моего сына?

— Ну, как-то опротестовать завещание. Побороться за коллекцию. Мириам, пожалуйста!

— Шансы на победу в этом деле ничтожны. Томас не был дураком. Это обещание он дал мне в неформальной обстановке. Нет. Поэтому ничего нельзя поделать. Его последняя воля — последний удар, чтобы уничтожить меня.

— И, — пробормотала я, — и… что теперь? Вы не можете отдать книгу тому, кому неинтересна Элоиза. Правда? Может, вы примете участие в аукционе? Вернете ее?

— Я могла бы. Но поскольку весь мир коллекционеров теперь знает, что рукопись — палимпсест, даже моих денег не хватит, чтобы побить ставки остальных желающих. Или еще хуже, мой сын не захочет ее выставлять на продажу. Прибережет ее до моей смерти, а потом продаст.

— Почему ваш сын может так поступить? — спросила я. — Вы же ему ничего не сделали.

— Возможно, сделала, — печально ответила она. — Я не смогла защитить его от планов отца на него. Он возлагал такие надежды на сына. Он был достаточно холодным и беспощадным отцом. И все мои попытки защитить сына обернулись ничем.

Я подумала о планах моего отца на меня. Интересно, если бы мама не умерла от рака, она смогла бы удерживать его от стремления держать все под своим контролем?

— Хуже всего то, что я не могу предоставить убедительные доказательства того, что книга действительно принадлежала Астролябу. Бракоразводный процесс начался раньше, чем я смогла разузнать что-то. Я никогда не могла доказать, что мои подозрения насчет этого манускрипта верны.

— Мириам, — произнесла я, — а вы уверены, что книга в самом деле принадлежала ему?

— Да. Там есть слова, которые относятся к любовной истории его родителей, к их взаимному уничтожению друг друга. И они действительно были очень близки к тому, чтобы уничтожить друг друга, пока однажды, спустя многие годы, не обнаружили, что их объединяет интеллектуальная близость. После того как сексуальная стала для них невозможна по вине Фульбера. А теперь никто никогда не узнает, что эта книга принадлежала Астролябу.

— Но мы можем помочь, — вмешался Август, и его голос звучал взволнованно. — Мы найдем доказательства. Проследим всю историю.

— Вы могли бы присоединиться к нам, Мириам, — добавила я.

Мириам, казалось, озарилась светом.

— По всей видимости, нужно начать с Этьена… хотя я уверена, что он так и не простил меня за ненаписанный ответ.

— Вы ему так и не написали?

— Нет. Что бы я сказала?

— Но мы должны попытаться, — настаивал Август. — Как нам связаться с Этьеном?

— Он живет в Париже. И знает продавца книги, того самого частного коллекционера, от которого он получил рукопись. Или знал. Все-таки уже прошло много лет.

— Тогда мы едем в Париж, — твердо сказал Август.

Я уставилась на него. Париж. Мы вдвоем?

— Да! — Я практически взвизгнула от восторга. Больше всего в жизни я хотела поехать в Париж вместе с Августом и найти след А. Но… Дядя Гарри, мой отец. Неужели они отпустят нас? Я попыталась справиться с сомнениями, закравшимися в мое сознание, и сосредоточиться на приключении, которое ожидало нас.

— Мириам, вы ведь поедете с нами? — настаивал Август.

— Да, поезжайте!

— Полны надежд и стремлений, да? — улыбнулась она. — Замечательно. Все девочки твоего возраста должны быть такими. Но нет, думаю, мне лучше остаться здесь. Свой шанс на любовь… и книгу… я уже упустила.

Я хотела поспорить с ней, но почувствовала, как Август сжал мою руку. Вероятно, так было лучше — оставить все как есть, — во всяком случае, пока. Но я твердо запомнила: когда я встречу Этьена, я скажу ему, что Мириам все еще любит его. Что он ее родственная душа.

9

Мириам позвонила в паромную компанию и узнала, что из-за свирепствующей бури паромов не будет ни вечером, ни ночью. Я с сотового набрала дяде Гарри, чтобы предупредить, что мы с Августом остаемся ночевать у госпожи Роуз.

— О, как удобно, — съязвил он. — А теперь послушай меня. Если твой отец хотя бы заподозрит, что ты была там, на Лонг-Айленде, в доме с видом на пляж, без присмотра взрослых, вместе с привлекательным студентом колледжа, он оторвет мне голову. И у него будут на то основания. Так что веди себя хорошо. Ради меня. И ради себя.

Сидя на кровати в одной из гостевых спален, я водила пальцем по голубой линии рисунка на одеяле.

— Ну, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я вплавь добиралась до дома… Мы здесь застряли. Меня вообще чуть не укачало по дороге сюда. Я и предположить не могла, что погода так испортится.

— И тебя вместе с умным и дьявольски красивым Августом выбросило на берег частного пляжа. Да, Кэлли, судьба жестока! Я могу представить, что скажет твой отец.