Оборотни - Джонс Стивен. Страница 16

Через несколько недель после того, как он подписал уведомление об увольнении Ларри Чамберса, Марти Кабрилло повез жену в Шасту. «Две недели вдвоем, — обещал он ей. — Мы оставим детей с твоей матерью. Только мы вдвоем, деревья, снова ужины при свечах. Я всегда говорил, что только так и должно быть». Однако во время долгой дороги Марти не проронил ни слова. Беатрис обняла его, но он отстранился.

— Прекрати, — сказал он. — Ты мне мешаешь.

Приехав, они расположились на открытой веранде. Марти лениво листал книгу в мягкой обложке, Беатрис читала журнал «Пипл». Уже через пару дней они вернулись домой.

— Прости, солнышко, — сказал Марти жене. — Все образуется. Я обещаю.

— Что с тобой в последнее время происходит?

— Ничего. Просто голова забита.

— Работа?

— Типа того.

Спустя какое-то время Беатрис произнесла: «Ларри», скрестила на груди руки и стала смотреть в окно на стоянку автомобилей.

В воскресенье Марти подъехал к магазинчику «У Ральфа» в Фэрфаксе, загрузил в «тойоту-универсал» четыре пакета всякой снеди и поехал к дому Ларри на бульваре Клифтон. Лужайка перед домом заросла бурой травой. Алюминиевые контейнеры для мусора, сплошь в потеках ржавчины, валялись посреди подъездной дорожки. Улитки усеяли фасад дома, их склизкие замысловатые следы поблескивали на солнце. Марти постучался, несколько раз нажал на кнопку звонка. Дверь была неплотно закрыта, и он толкнул ее, чтобы войти. Гора газетных пачек загораживала вход, и он с трудом протиснулся внутрь. В гостиной порванные журналы и заплесневелая посуда были разбросаны по дивану, валялись на стульях, устилали пол. Телефонная трубка была снята и слабо завывала, словно тревожная сирена где-то вдали. На первый взгляд, комната казалась странно непропорциональной, как будто вся мебель была передвинута. Затем он заметил Ларри, который спал на полу в центре комнаты. Его голова покоилась на диванной подушке, рука обвивала ножку журнального столика.

— Он, должно быть, потерял около сорока килограммов, — уже позже вечером рассказывал Марти Беатрис. — Одежда его вся провоняла. Уж не знаю, сколько дней он не брился и не мылся. И когда я стоял и смотрел на него, то думал только об одном: это моя вина. Моя, Марти Кабрилло.

Марти поехал в больницу Сент-Джонс вслед за машиной «скорой помощи», мысленно умоляя их включить сирену. «Обезвоживание», — сказал ему доктор, когда Марти вносил задаток за отдельную палату. Ларри лежал на жесткой прямоугольной белой кровати, рядом с ним на штативе висела бутылочка с раствором глюкозы, белая трубка была прикреплена к его руке белым пластырем. Глюкоза тихо булькала.

— Мы будем выводить его из этого состояния постепенно, через пару дней начнем кормить твердой пищей. Думаю, с ним все будет в порядке, — сказал доктор и дал Марти подписать еще один бланк.

— Это я во всем виноват, — сказал Марти, когда на следующее утро Ларри пришел в себя. — Посмотри, я принес тебе пару книг почитать. И еще цветы — это от Шеррил. Беатрис связалась с ней вчера вечером, и она уже едет сюда. Худшее позади, приятель. Самое плохое осталось в прошлом.

Позднее Шеррил сказала ему:

— Мы по тебе скучали. Кэролайн по тебе скучала. Япо тебе скучала. Ох, Ларри! Ты выглядишь просто ужасно.

Шеррил положила голову на колени мужа и расплакалась, судорожно вцепившись в него. Ларри молча гладил ее длинные белокурые волосы.

Шеррил остановилась у своей сестры в Бербанке и устроилась секретарем на какую-то студию. Ее начальником был жизнерадостный тучный коротышка, который гладил ее по коленке, пока она записывала его распоряжения, или незаметно подкрадывался сзади и больно щипал. «Не зажимайся, расслабься! Жизнь коротка», — говорил он ей. Кэролайн ненавидела свой детский сад и почти каждый день плакала. Сестра Шеррил начала приносить домой бюллетени недвижимости, где можно было найти хорошие предложения залогов за их дом. Энди обещал помочь, но всякий раз, как она звонила ему в офис, секретарша отвечала, что он все еще не вернулся из деловой поездки. А затем лопнула покрышка на ее «вольво», и в этой круговерти она вдруг поняла, что куда-то засунула бумажник, и начала реветь прямо там, на обочине шоссе, — ей показалось, что у нее в жизни уже никогда не будет ничего хорошего.

— Ты нам нужен, Ларри, — сказала Шеррил. — Мы нужны тебе. Мне жаль, что так получилось, но я всегда тебя любила. Это все не потому, что я тебя не любила. А Марти считает, что тебя могут взять обратно на работу…

Марти наклонился вперед, что-то шепча.

— Он говорит, что не сомневается. Он не сомневается, что тебя возьмут обратно. Ты меня слышишь, солнышко? Все будет хорошо. Мы все снова будем счастливы, совсем как раньше.

Месяц спустя Шеррил привезла Кэролайн.

— А папочка дома? — спросила Кэролайн.

— Он сейчас на работе, солнышко. Но скоро вернется. Он скучал по тебе.

Кэролайн подождала, пока ей отстегнут ремень, и вылезла из машины. Лужайка перед домом выглядела зеленой и ухоженной, дом был перекрашен в желтый цвет. Место казалось только смутно знакомым, словно фотография, что ей показывала мамочка, того места, где она родилась.

— Все игрушки в твоей комнате, родная. Будь хорошей девочкой и пойди немножко поиграй. Мамочка приготовит обед.

Комнату Кэролайн тоже перекрасили. Над ее кроватью висел новый яркий постер с Йосемитом Сэмом. [16]Она открыла дубовый комод с игрушками. Все игрушки были разложены по коробкам и аккуратно расставлены, прямо как на полках в магазине. Она прошла в спальню и бросила взгляд на папочкин книжный шкаф. Большие книги с картинками исчезли, а с ними и фотографии волков, и оленей, и кроликов, и лесов, и мужчин с ружьями, и волосатых, бесформенных первобытных людей. Их сменили дешевые издания. На обложках были изображены прекрасные мужчины и женщины, нацистские знаки различия, секретные досье, дети, в которых вселился дьявол, ковбои на лошадях, смертельное оружие.

Она услышала, как открылась входная дверь.

— Привет, солнышко. Извини, что опоздал. Я встретил в автобусе Энди Притовски — помнишь такого? Я познакомил вас на вечеринке в прошлом году. Ну да ладно. Я сказал ему, что завтра заскочу к нему в офис. Я так полагаю, что самое время начать откладывать деньги на колледж для Кэролайн. Меня это очень волнует. Энди сказал также, что может устроить нам небольшую налоговую льготу. Ой, совсем забыл — я купил нам вина. На вечер.

Кэролайн прошла до середины холла. Папочка с мамочкой стояли в дверях и целовались.

— А вот и она. Вот моя маленькая девочка.

Папочка поднял ее высоко в воздух. Его лицо казалось странным и незнакомым.

— Ну, как поживаешь, дорогая? — Папочка опустил ее вниз.

— Я закончу с обедом, — сказала Шеррил.

— Подойди и присядь. — Папочка подвел ее к дивану. — Расскажи, что ты делала. Тебе было весело у тети Джуди?

Кэролайн ковыряла болячку на коленке.

— Наверное.

— Чего бы тебе хотелось? А не пойти ли нам в кино? Как тебе такая идея?

Кэролайн обхватила руками колени. Вот колокольня, а вот и храм. Дверь открой, увидишь сам: ходят люди тут и там. [17]

— А что ты сейчас будешь делать? Хочешь, поиграем? А хочешь, я почитаю тебе книжку доктора Сьюза?

Кэролайн подумала с минуту. Папочка большой шершавой ладонью взъерошил ей волосы. Она деликатно убрала его руку. Затем она сказала:

— Я хочу смотреть телевизор.

Три вечера в неделю Ларри ходил с Марти в Христианскую ассоциацию молодых людей. [18]Шеррил выписала журнал «Сансет», и за обедом они обсуждали их новый дом или хотя бы ремонт старого. В результате Марти предложил ему совместное владение домиком в Шасте. «Мы с Бети бываем там не чаще трех-четырех раз в год. Все остальное время он полностью в вашем распоряжении». Ларри взял еще одну закладную, отвалил Марти кучу денег и принял участие в ежемесячных платежах. Первые несколько месяцев они ездили туда практически каждый уик-энд. А затем Ларри получил повышение, что, правда, потребовало еженедельных поездок в Бейкерсфилд.