Оборотни - Джонс Стивен. Страница 22

Человек кивнул и прочитал четверостишие:

— Но вы ведь не убивали людей, правда? — спросил Алан.

Человек нахмурился:

— Нет, людей не убивал. Волки не нападают на людей, разве что с голодухи, когда нет другой дичи. Но я, похоже, специалист по овцам. Отвратительно, не так ли?

«Конечно, — подумал Алан, — раздирать в клочья овцу отвратительно, но, возможно, ее, по крайней мере, сначала приканчивают». Вслух он тихо сказал:

— Вы же ничего не можете с этим поделать. Но человек по имени Чарли Бринкли заявил, что намерен подстрелить вас. Он должен воспользоваться серебряной пулей?

Мужчина покачал головой:

— Не думаю. Оборотня вполне можно подстрелить и обычной пулей — по крайней мере ранить. Теперь ты знаешь мою историю и понимаешь, что не должен сюда приходить.

— Но ведь вы, э… превращаетесь в волка только в полнолуние, — возразил Алан. — Поэтому днем-то я могу вас навещать.

— Уверен, что твои родители не одобрили бы знакомства с оборотнем, — строго сказал человек. — Я бы ни за что не одобрил, будь ты моим сыном. Так что еще раз спасибо за помощь и доброту. А теперь — уходи!

Не сказав больше ни слова, он поднялся и быстро направился к дому. Алан перелез через ограду и уныло поплелся вниз по холму и дальше через торфяники.

Летние деньки пролетели незаметно, и луна, вначале напоминавшая ломтик сыра «Эдам», постепенно по форме приближалась к спелой дыне. Каждый вечер Алан смотрел на неуклонно растущий диск и пытался вообразить, что может сейчас чувствовать его друг из разрушенного дома, зная, что ему предстоит вскоре превратиться в монстра.

И вот наступила ночь, когда в безоблачном небе взошла круглая полная луна, а Чарли Бринкли нанес еще один визит в «Приют отшельника».

— Этот ужасный тип только что припарковался на подъездной аллее, — сообщила мужу миссис Феррьер. — Я увидела его из окна спальни. По-моему, он пьян. А, вот и он, звонит у двери. Скажи ему, что у меня мигрень.

Чарли был не пьян, но сильно возбужден.

— Снова видел эту тварь! — выпалил он. — Скачет через Черную пустошь. Пришлось возвращаться за ружьишком: прихватил даже два. Подумал, может, вы, старина, захотите принять участие. Вы можете расположиться на Менстед-Торе, а я буду следить с Хребта Висельника, и тогда один из нас уж точно прикончит гада.

У мистера Феррьера даже глаза заблестели.

— Рассчитывайте на меня. Подождите минутку, я скажу жене и присоединюсь к вам. Моя машина нужна?

— Нет, идти придется пешком.

Алан слышал все из холла и ни секунды не колебался. Он выскользнул через заднюю дверь и помчался по узкой тропинке в сторону торфяников.

В этой дикой местности ветер завывал и метался, словно привидение, трепал волосы Алана и, казалось, пытался остановить его невидимыми руками. Но мальчик продолжал бежать изо всех сил, хотя сердце колотилось как бешеное, а прерывистое дыхание говорило о том, что сил хватит ненадолго. Мальчик не представлял себе, что произойдет, когда — или если — он окажется лицом к лицу с кровожадным оборотнем. Алан думал только о том, что надо предупредить друга о двух охотниках, вооруженных винтовками и жаждущих застрелить его.

Увенчанная травянистым гребнем гора Менстед-Тор выделялась на фоне залитого лунным светом неба, волной вздымаясь над зарослями вереска. Напротив нее, на расстоянии примерно в четверть мили, располагался Хребет Висельника: высокий, длинный холм, согласно местным преданиям, некогда служивший местом казней.

Алан остановился, увидев отару овец. Они сбились в кучу у подножия холма и напоминали одну большую серую тень. Когда мальчик подошел поближе, овцы тревожно задвигались. Внезапно он сообразил, что надо сделать.

Единственной приманкой для оборотня в этой части торфяников были овцы. Если удастся отогнать их отсюда до того, как появятся отец и Чарли Бринкли, его друг может еще спастись. Алан закричал, наломал пучок вереска и принялся размахивать им из стороны в сторону.

Овцы бестолково толкались и жалобно блеяли, постепенно спускаясь все ниже в долину под истошные вопли Алана. Заставить их двигаться в нужном направлении было нелегко, потому что испуганные животные норовили ходить кругами, а некоторые вообще не шевелились и лишь с жалобным видом смотрели на Алана.

Наконец ему удалось сдвинуть их с места, и, может быть, он сумел бы увести их из этой долины, как вдруг со стороны Хребта Висельника донесся леденящий душу вой. И тут овцы стали совершенно неуправляемыми. Они кинулись в разные стороны; одни углубились в заросли вереска, другие, натыкаясь друг на друга, носились вниз и вверх по склону. Алан поднял глаза — и сам бросился прочь в полном смятении.

Впоследствии он пришел к выводу, что ни один постановщик фильмов ужасов в жизни не видел оборотня, поскольку тварь, скачками приближавшаяся к нему, ничем не напоминала киношных чудовищ.

У оборотня была круглая голова, огромные шерстистые уши, заостренные на концах. Узкая, длинная морда заканчивалась оскаленной пастью и тоже была покрыта густой свалявшейся черной шерстью. Глаза оборотня ужаснули Алана больше всего и заставили пожалеть о том, что он вообще вышел из дома. Они глубоко ввалились и пылали, словно раскаленные угли, источая свирепую ненависть. Телом тварь напоминала калеку-уродца: сгорбленные плечи, длинные руки с острыми когтями, мертвенно-бледная кожа, местами поросшая пучками рыжеватой шерсти. Оборотень был одет в драную рубаху и грязные серые брюки.

Чудовище мчалось вперед, загребая когтями траву, и остановилось в нескольких футах от ошеломленного мальчика. Безобразная голова откинулась назад, челюсти медленно раздвинулись, обнажая острые клыки, и тихое, клокочущее рычание перешло в оглушительный рев.

Алан испустил отчаянный вопль:

— Нет, нет! Я ведь твой друг! Разве ты меня не помнишь?

Рев утих, и чудовище на мгновение застыло: черное, зловещее, оно выглядело так, будто вот-вот прыгнет в последнем смертельном броске. Затем оборотень шагнул вперед, наклонился — и принялся обнюхивать Алана. Алан дрожал от ужаса, пока длинная морда касалась сначала руки, потом груди, а потом замерла возле правого уха.

И тогда оборотень жалобно заскулил.

Такие звуки могла бы издавать собака, которая просит, чтобы ее приласкали, накормили или взяли на прогулку. А еще — несчастная тварь, без всякой вины приговоренная к вечному проклятию и обреченная стать чудовищем. Все страхи Алана испарились, и сердце его исполнилось жалостью. Вот его друг: добрый, мягкий человек с печальными глазами, заключенный, как в клетку, в это отвратительное обличье, и он взывает к пониманию — прощению — сочувствию.

Алан уже собрался было погладить чудовище по вызывающей омерзение голове, как вдруг прозвучал выстрел из винтовки. Единственный. Приглушенный расстоянием звук долетел с дальней гряды холмов. Оборотень дернулся, издал отчаянный вопль, скачками пересек долину и скрылся позади Менстед-Тора.

Когда подбежали Чарли Бринкли и мистер Феррьер, Алан плакал. Отец обнял его за плечи и принялся утешать:

— Славу богу, сынок, ты цел и невредим. Когда я увидел эту тварь рядом с тобой…

— Я попал в него! — вмешался Чарли Бринкли дрожащим от возбуждения голосом. — Прямо промеж лопаток. Долго он не протянет. В жизни не видел такого громадного пса… Вы заметили? Он-таки стоял на задних лапах! Вы ведь подтвердите это всем этим болванам в «Лозе и солоде»? На задних лапах!

— По-моему, — сказал мистер Феррьер, — чем меньше мы станем об этом болтать, тем лучше. Я прямо глазам своим не поверил.

Алан без конца повторял:

— Он не по своей воле стал оборотнем. Он бы ни за что не причинил мне вреда.