Оборотни - Джонс Стивен. Страница 5

Боллард был уверен, что это убийца, хотя он едва успел разглядеть его там, в переулке. Впрочем, все следы уродливой трансформации исчезли; перед ним был обычный человек в слегка потертом костюме; он лежал лицом вниз, в луже крови. Полиция была уже на месте, и офицер кричал, чтобы все отошли в сторону, но Боллард, не обращая на него внимания, подошел к убитому и перевернул его на спину. На лице человека не было следов той дикой ярости, которую надеялся увидеть Боллард. И все же он узнал его.

Это был Оделл.

Сказав полицейским, что ничего не видел, что по существу было правдой, Боллард поспешил покинуть место происшествия, пока полиция не обнаружила еще и тело в переулке.

Он возвращался домой. Казалось, за каждым поворотом его поджидал новый вопрос. И главным из них был один: почему ему сказали, что Оделл погиб? Что повлияло на разум человека, совершившего зверское убийство в переулке? Разумеется, ответов от своих коллег он не получит. Единственным человеком, который мог бы ему все объяснить, был Криппс. Боллард вспомнил их спор по поводу Мироненко; тогда Криппс говорил что-то о «необходимости соблюдать осторожность», когда имеешь дело с русскими. Уже тогда Стеклянный Глаз явно о чем-то догадывался, хотя вряд ли даже он предвидел, к каким чудовищным последствиям это приведет. Убиты два лучших агента. Сам Боллард — если верить Саклингу — ходит по лезвию ножа. И все это началось с Сергея Захаровича Мироненко, человека, затерянного в Берлине. Похоже, его печальная судьба заразна, как инфекция.

Завтра, решил Боллард, он разыщет Саклинга и выжмет из него все. А сейчас он ляжет спать, потому что его клонит в сон, да еще разболелись голова и руки. От усталости Боллард уже ничего не соображал и отчаянно мечтал об отдыхе. Однако, придя домой, он смог уснуть не раньше чем через час. Впрочем, этот сон не принес ему отдыха. Ему слышались чьи-то тихие голоса, заглушая которые, ревели двигатели вертолета. Дважды Боллард просыпался от дикой головной боли, и дважды страстное желание узнать, о чем шепчут те голоса, заставляло его снова уронить голову на подушку. Когда Боллард проснулся в третий раз, шум в висках был уже невыносим, от страшной боли путались мысли, и Боллард испугался, что сходит с ума. Едва различая предметы перед собой, он сполз с кровати.

— Пожалуйста… — простонал он, словно моля кого-то о помощи.

И тогда из темноты ему ответил холодный голос:

— Чего ты хочешь?

Боллард не стал ни о чем спрашивать; он только сказал:

— Убери эту боль.

— Ты можешь сделать это сам, — ответил голос.

Боллард прижался к стене, обхватив голову руками; от боли из глаз струились слезы.

— Я не знаю, как это сделать, — сказал он.

— Эту боль вызывают твои сны, — ответил голос, — забудь о них. Ты понимаешь? Забудь о них, и боль уйдет.

Боллард понял, что от него требуется, но не знал, как это сделать. Он не мог действовать во сне. Он стал слугой этих голосов; он слушался их, а не они его. Однако голос настаивал:

— Сны опасны для тебя, Боллард. Забудь о них. Спрячь их подальше в глубину своего сознания.

— В глубину?

— Представь их в своем воображении, Боллард. Нарисуй их себе во всех деталях.

Он сделал так, как ему велели. Он представил себе похоронную процессию, которая провожает некий ящик; в этом ящике — его сны. Тогда он постарался запрятать их как можно дальше, как велел ему голос, чтобы они больше никогда не могли его мучить. Он представил себе, как ящик опускают в яму, но вдруг послышался скрип досок. Сны не желали покоиться в могиле. Они бунтовали и требовали свободы. Доски ящика затрещали и начали ломаться.

— Быстрее! — приказал голос.

Рев двигателей перешел в оглушительный вой. У Болларда из носа пошла кровь; он чувствовал ее соленый привкус в горле.

— Кончай с ними! — перекрывая треск досок, завопил голос. — Засыпай землей ящик!

Боллард взглянул вниз, в могилу. Ящик ходил ходуном.

— Засыпай его, черт бы тебя побрал!

Боллард попытался заставить людей приступить к действиям; он умолял их взять лопаты и поскорее засыпать ящик, но его никто не слушал. Люди молча смотрели в могилу, наблюдая, как содержимое ящика отчаянно рвется к свету.

— Нет! — яростно приказал голос. — Не смотри туда!

Ящик плясал на дне ямы. От крышки начали отлетать щепки. Боллард успел заметить, как в щелях что-то блеснуло.

— Тебя это убьет! — сказал голос и, словно в доказательство, перешел на такой пронзительный визг, что заглушил все вокруг, стер похоронную процессию и ящик, утопив все в огне боли. Внезапно Болларду показалось, что голос был прав: это его убьет. Но убить его собирались не сны, а часовой, которого они выставили между ним и собой: эту раскалывающую череп какофонию звуков.

Только сейчас Боллард понял, что лежит на полу, придавленный болью. Шаря перед собой руками, как слепой, он нащупал стену и пополз к ней, а в голове все так же ревели двигатели, и по лицу текла горячая кровь.

Выпрямившись во весь рост, Боллард, пошатываясь, двинулся в ванную. Голос за его спиной, справившись со своим буйным приступом, вновь взялся его увещевать и зазвучал так ласково и призывно, что Боллард обернулся, чтобы увидеть говорящего, — и не был в том разочарован. На несколько мгновений ему показалось, что он стоит в маленькой комнате без окон, стены которой выкрашены в белый цвет. Комната залита ровным мертвенным светом, озаряющим улыбающееся лицо, которое скрывалось за голосом.

— Сны причиняют тебе боль, — сказало оно. — Похорони их, Боллард, и боль пройдет. — Впервые за это время Боллард услышал приказ.

Боллард всхлипывал, как ребенок; лицо не отводило от него пристального взгляда, и Болларду было очень стыдно. Он отвернулся, чтобы строгий учитель не видел его слез.

— Верь нам, — сказал другой голос. — Мы твои друзья.

Он не верил их красивым словам. Они причиняли ему боль, от которой сами же обещали его избавить; это был их кнут, которым они хлестали бы его, если бы сны вернулись.

— Мы хотим тебе помочь, — сказал один из них.

— Нет… — пробормотал он, — нет, черт вас побери… я не… я не верю…

Комната исчезла, и он вновь оказался в своей спальне, где стоял, цепляясь за стену, словно альпинист за выступ на скале. Торопясь, пока к нему вновь не начали приставать с разговорами и пока вновь не начались боли, Боллард ощупью пробрался в ванную, где включил душ. Слепо шаря перед собой руками, он сначала страшно испугался, что не сможет найти краны, и тут на него хлынула вода. Она была жутко холодной, но Боллард подставил под струю голову, в которой грохотали двигатели, пытаясь расколоть ее пополам. Ледяная вода потекла по его спине, но он не отодвинулся от холодных струй, и постепенно рев вертолетов начал стихать. Боллард стоял, не двигаясь, и трясся от холода, но не ушел, пока не наступила полная тишина; тогда он сел на край ванны, вытирая полотенцем лицо, шею и тело, и наконец, когда ноги смогли его держать, вернулся в спальню.

Он повалился на те же самые смятые простыни и лег в той же позе, в какой спал всегда; и все же что-то явно изменилось. Он не понимал, что с ним произошло и как он изменился, но все оставшиеся до рассвета часы Боллард пролежал, не смыкая глаз, и думал, пытаясь разгадать эту загадку, а незадолго до рассвета он вспомнил слова, которые произнес в бреду. Простые слова, но — о! — какая в них была сила!

«Я не верю»… — сказал он тогда; и те, кто отдавал ему приказы, дрогнули.

Около полудня Боллард пришел в маленький книжный магазинчик одной фирмы, занимающейся экспортом книг. Там работал Саклинг; магазинчик был его прикрытием. Несмотря на бессонную ночь, Боллард чувствовал себя прекрасно, а потому, с легкостью очаровав персонал магазинчика, быстро прошел в маленький кабинет Саклинга, пока никто не успел доложить о его приходе. Увидев, кто к нему пришел, Саклинг вскочил из-за стола как ужаленный.

— Доброе утро, — сказал Боллард. — Я думаю, нам нужно поговорить.