Реквием по мечте - Авдеева Юлия. Страница 32

— Ммм, хорошо-то как! — спиртное мягко подействовало на организм, расслабив каждую его клеточку, и девушка пребывала в блаженной неге, — Как хотелось бы сидеть вот так всегда! — Габриэль пьяно хохотнула и сама себе ответила:

— А потому что ты, дорогая моя, не сможешь так жить. Острые ощущения придают терпкий вкус жизни.

Девушка склонила голову на бок и отдалась на милость подступающей дремоте.

В дверь робко постучали. Габриэль буркнула что-то маловразумительное в ответ, не открывая глаз. Стук повторился, на этот раз требовательнее.

— Кому-то, я смотрю, жить надоело! — Неожиданно громко крикнула девушка, пулей скатываясь с кресла. В последний момент ноги запутались в подоле длинного платья и она, аки мешок с картошкой, свалилась на ковер, который заглушил звук падения.

Габриэль приподнялась на руках и кое-как встала, шипя под нос все известные ей проклятия. По возможности быстро, как только позволяла ушибленная во время падения нога, Габриэль поднялась и рванула к двери. Резко дернув за ручку, девушка гаркнула во всю мощь своих легких:

— Что надо? — на пороге стояла светловолосая женщина в теле лет пятидесяти на вид. Голова опущена, чтобы не дай Боги, этот выродок не увидел беснующегося негодования в прозрачных серых глазах, руки сцеплены в замок.

— Прибыли, — ровно ответила она.

— Обе? — Габриэль спешно поправляла взъерошенные после падения волосы.

— Да.

— Ладно, Килла, иди, — Женщина развернулась, для того, чтоб скорее покинуть это место, но девушка окликнула ее в последний момент.

— Контур поставили?

— Да.

— Снимите! — Габриэль поторопилась закрыть дверь и подремать еще чуток, но ее остановил вопрос.

— Как снять? Они же убегут! Как же это? — женщина подняла удивленное лицо, уставившись на Габриэль лоб в лоб. В светлых, слюдяных глазах мелькнули всполохи огня, зрачок вытянулся на манер кошачьего. Все это длилось буквально секунду, но не ускользнуло от взгляда огненно-волосой девицы.

Габриэль зевнула в полный рот, нисколечко не стесняясь женщины, прикрыла рот ладошкой и, склонив голову на бок, тихо ответила:

— Килла, ты не забываешься? По-моему приказы здесь отдаю я, и они не обсуждаются. И если я сказала, что контур нужно снять, то его нужно снять, а не задавать мне вопросы. Ты меня поняла?

— Да, льери, — женщина опустила голову, пряча эмоции.

— Иди, Килла и помни, что я сегодня просто устала, поэтому и оставила тебе жизнь. В следующий раз я такого не допущу.

Габриэль хлопнула дверью, заглушив сдавленный вздох женщины.

— Надо хорошенечко отдохнуть, — проговорила девушка, возвращаясь в уютное кресло, — Допросы отбирают много сил.

В доме Михаила Закрана кипели страсти. Михаил, вцепившись обеими руками в волосы, сидел на постели, в которой еще недавно отдыхала Милада. Темноволосый мужчина в черном походном костюме из плотной ткани мерил шагами комнату, мельтеша перед старшим товарищем.

— Это уму непостижимо, — сдавленно бормотал Закран, — ума не приложу, куда она могла деться!

— Михаил, — спокойно позвал его Атан, — успокойся и оставь эмоции. Сейчас они тебе не помогут. Видимо Миладу забрали для того, чтоб предложить нам обмен на Лесю. Другого объяснения я не нахожу.

— Если бы это было так, то нам оставили бы письмо, где излагались требования. Послания я не обнаружил, следовательно мы не правы. Мы что-то упускаем из виду.

— Ребята осматривали место на предмет магического воздействия? — Атан остановился и посмотрел на Михаила. За одно лишь утро без Милады, Закран постарел лет на десять, не меньше. Вокруг рта и на лбу пролегли морщинки, глаза потухли, словно кто-то загасил свечу. Атан не узнавал друга, хотя, что уж скрывать, он и сам за последнее время измучился в неведении: что с Лесей, где она, спас ли ее Самойлов? А теперь еще и Милада пропала… Час от часу не легче! Но, если они сейчас дадут слабину и поддадутся панике — считай, все пропало. Наделают глупостей, ведь враг только этого и ждет… Тогда они никогда не увидят Миладу. Слава Всевидящему, что хоть Леся в безопасности.

— Да, осматривали. Да только толку от этого никакого! Ничего они не нашли. Их артефакты и амулеты ничего не видят. Слабенький фон, какой обычно оставляет после себя Миладка и все, понимаешь, все!

— А ребята из отряда Самойлова? — Атан прикоснулся к наливающимся болью вискам и с усилием прижал к ним пальцы.

— Они в один голос твердят, что тут либо был кто-то сильнее их и они не чувствуют, либо никого кроме Милады не было.

— Пусть еще раз посмотрят! — Атан прикрыл глаза в попытке успокоить нервы. Вышло слабо.

— Да толку от них! Они же пшик! Так, крупица магического знания! Мы в ловушке, понимаешь, в ловушке! — Михаил вскочил с кровати, активно жестикулируя, в попытке объяснить Атану всю бедственность их положения. — Мы ничего не можем сделать, потому что на стороне Дора все козыри. И сила и количество… Да и Леся не сможет всю жизнь прятаться. Если Дор подомнет под себя империю, ему ничего не стоит пойти войной и на остальной мир. А там, как ты знаешь, магов нет вообще, потому как веру они приняли почитай тысячу лет как.

— Не бывает безвыходных положений, — процедил Атан, унимая головную боль.

— Как раз таки бывают, Атан, бывают. И мы находимся в одном из них.

— Ты так говоришь, как будто мы все обречены! Да даже если и так, Михаил, мы должны, нет, просто обязаны что-нибудь придумать! Главное думать в правильном направлении. Дор уверен в том, что он не победим, мы уверены, но ведь должно же быть у него слабое место…

Михаил хотел было что-то возразить другу, но сдержался.

— Я думаю, что лучше нам об этом поговорить в моем кабинете, — Закран взъерошил волосы и поднялся с кровати, приглашая Атана перейти в другое помещение.

Милада и Лесандрин увлеченно шептались, строя теории о том, как же они оказались здесь:

— Но ведь ты говоришь, что гончие — воплощение страха. Бестелесное воплощение. У меня просто в голове не укладывается как… — Лесандрин оборвала фразу на полуслове и потерла запястье, напоминающее о диатриаловых украшениях глухой болью.

— Лесь, я не могу толком все объяснить. Это просто догадки. Но, когда мы с Атаном были в Хайте, в усадьбе губернатора, еще до пожара, я разговаривала с домом. Считывала память о последних минутах жизни его обитателей. Так вот, еще тогда мне показалось странным, что паника пришла намного раньше, чем проклятие. Я, если честно, даже засомневалась, было оно там или нет. Люди в Хайте умерли не от заразы или проклятия, а от элементарного страха и паники. Но вот что меня сбило с толку, так это черные отметины, как при болезни.

— И ты считаешь, — догадалась Лесандрин, но Милада не дала ей договорить, продолжая громко шептать.

— Да, я думаю, что Дор заключил договор с нижним миром. Сначала людей выкашивала болезнь. Но даже у самого сильного мага не хватит мощи для того, чтоб вымерла вся империя. А с помощью гончих можно посеять такую панику, что люди будут умирать от ужаса и страха. Если добавить к этому немного силы и маскировочного заклятия, то получаем, вуаля, умерших от неизвестной болезни людей.

— Да-да, даже тот мужчина в таверне, помнишь? Он трясся от ужаса, а потом покрылся черными пятнами. Среди посетителей началась паника… А ведь пятен больше ни на ком не было!

— И я погрузила их в сон, — рассуждала Милада, — Вспомнила! Помнишь, мы ставили защитный купол?

— Конечно, помню.

— Я еще тогда удивилась, но не придала должного значения. Он прогибался, словно под ударами. Но, что самое удивительное, потом это «что-то», мешающее защитить таверну, ушло…

— Все равно, ничего не понимаю, — в полголоса проговорила Лесандрин, опираясь спиной на холодную каменную стену и откидывая голову, — вроде бы, все подметили, а вместе связать не могу. Не сходится. И если ты говоришь, что Владимир увез меня на границу с Хиатаром, то как я оказалась здесь? При этом я ничего не помню.