Убежище - Новак Бренда. Страница 2

— Я бы не был в этом так уверен, — ответил Джон. — Прокормить мальчика ей будет не легче, чем прокормить девочку. Давайте называть вещи своими именами — она семнадцатилетняя девчонка, сбежавшая из дома. Что она может дать этому ребенку?

Паркер почувствовал, что его решимость заколебалась еще сильнее. Все казалось таким простым, когда он пришел к тестю с этой идеей две недели тому назад. Ванессе нужен ребенок. Ребенку Хоуп нужна семья. Лидии нужны деньги, чтобы держать на плаву родильный центр. Но сейчас простым это уже не казалось. Это казалось практически нереальным.

— Хоуп заслуживает права принимать решение, имея полную информацию, — сказал он.

— Ни черта подобного, — возразил Джон. — Не заслуживает она такого. Из твоих слов я понял, что миссис Кейн поселила ее у себя и целых два месяца заботилась о ней.

— У меня не было скрытых мотивов, когда я принимала ее к себе, — сказала Лидия.

— Не собираюсь заводить спор о чистоте ваших помыслов, — сказал Джон. — Просто выполните условия сделки. Я уже заплатил вам требуемую сумму.

Лидия прижала к себе ребенка.

— Я верну вам деньги.

— Когда?

Паркер знал, что ей будет трудно ответить на этот вопрос. Последние полгода родильный центр находился на грани закрытия. Деньги были уже потрачены на оплату счетов, зарплату сотрудников и оборудование.

— Как только смогу, — резко ответила Лидия.

— Принимая во внимание, что вы вкладываете в центр каждый цент, который получаете, не думаю, что было бы очень умно давать вам кредит, — сказал Джон. — Кроме того, мне не нужно, чтобы вы возвращали мне деньги. Я хочу получить обещанного вами ребенка.

Лидия подавленно оглядела кабинет.

— Этот центр — вся моя жизнь, — сказала она. — Я люблю его и сражаюсь за него больше тридцати лет. Но на этот раз я зашла слишком далеко. То, что мы делаем, противоречит моим убеждениям.

— Что мы делаем? — повторил Джон. — Вы уже сделали это, миссис Кейн. Вы сделали, когда взяли у меня деньги. — Он нетерпеливо махнул рукой. — Но сейчас вы пытаетесь сделать из мухи слона. Вы ничем не навредите матери этого ребенка. Так что пойдите и скажите ей, что отдаете ее ребенка на усыновление. В определенном смысле, конечно. Оно не будет оформлено законно, но какое это имеет значение? Вы…

— Какое значение? Как вы можете! — прервала его Лидия. — Мы нарушаем закон, конгрессмен. Вы-то уж должны понимать это лучше других.

Тесть Паркера умело натянул маску политика.

— Закон тут ни при чем. Главное, что ребенку ничего не угрожает. Он попадет в хороший дом, и нам обоим это известно.

Лидия долго смотрела на малыша, потом встретилась взглядом с Джоном.

— Ваша дочь тяжело больна. И как ни больно мне это говорить, я все равно скажу. Хоть никто из вас не хочет этого признавать, но есть шанс… — она бросила на Паркера извиняющийся взгляд, — что она не выкарабкается. Именно поэтому ей сейчас не получить ребенка законным путем.

— Вы думаете, я этого не знаю?! — загремел тесть Паркера, забыв про свое обычное «давайте поговорим об этом спокойно». — Я знаю, что моя дочь нездорова. И именно поэтому я не пойду объяснять ей, что она не сможет получить этого ребенка!

Паркер смотрел на их лица, отражающиеся в оконном стекле, и периодически переводил взгляд на лесной пейзаж. Он испытывал сильное желание встать и высказать свое мнение по некоторым пунктам. Хотя и не был уверен, что полностью на стороне Джона или самой Лидии. Он знал, как сильно жена хотела ребенка. И он хотел, чтобы она его получила. Но сейчас появился крошечный малыш, которого он должен привезти домой. И Паркера беспокоило совсем не то, что у него не было никаких прав забирать его — ни юридических, ни кровных, — его беспокоила необходимость лгать юной Хоуп. В этой девочке была какая-то хрупкость. И невинность. Ее симпатичное личико вспыхивало от радости всякий раз, когда кто-то по-доброму обращался к ней, даже по самому ничтожному поводу. И хотя отчасти он верил, что ребенок поможет жене выздороветь, чувствовал себя последним подонком, который использует отчаяние и доверие беззащитной девочки ради того, чтобы его тесть купил нечто, что он не имеет право покупать. Они с Лидией всю жизнь жили на соседних улицах, и она взяла его на работу в родильный центр сразу после окончания колледжа. Ему было противно, что он использует ее отчаянные попытки спасти центр.

— Какая разница, где будет расти ребенок, если о нем станут хорошо заботиться? — спросил Джон у Лидии. — Если вы отдадите ребенка на усыновление, нет гарантии, что он попадет в лучшие условия. Так вы по крайней мере знаете, что Паркер и Ванесса будут любить ребенка и заботиться о нем, как о своем собственном.

— И все равно это остается продажей, — сказала Лидия и ссутулилась.

— Верните мне потом эти деньги, если от этого вам станет легче, но Ванесса должна получить ребенка.

Паркер обернулся к ним и все-таки заговорил. Он понимал боль Лидии и чувствовал за это ответственность. Но они зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад.

— Лидия, вы ведь знаете, что я дам этому ребенку все, что смогу. И он может все изменить для Ванессы.

Несколько секунд она не отрываясь смотрела на него, потом медленно подошла.

— Тогда тебе лучше отвезти его домой, — сказала она. — И ни слова больше об этом. Пока это зависит от меня.

С этими словами она быстро вышла из комнаты, а Паркер впервые взял на руки своего сына.

Глава 1

Десять лет спустя

Стиснув руль так, что побелели костяшки пальцев, Хоуп Теннер въехала туда, где хотела бы сейчас оказаться в последнюю очередь: в город Супериор [4], штат Юта, население 1517 человек. Город тут же вызвал в ее памяти лавину воспоминаний — продуктовый магазин Брата Петерсена, который частенько угощал ее лакричными сладостями; начальная школа, куда ей разрешали ходить целых два года, — место, где она открыла для себя искусство и научилась творчеству; ратуша с башенкой и часами на четыре стороны, которые всегда наполняли гордостью ее детское сердечко.

Но еще был молитвенный дом с твердыми скамейками, на которых она сидела по многу часов со своими братьями и сестрами (коих было двадцать девять) каждое воскресенье и слушала, как святые братья восхваляют достоинства многоженства, общинной жизни и «принципа», как они его называли; пекарня тети Тельмы, где они заказывали торты на каждую свадьбу ее отца; старый амбар, где…

Хоуп на мгновение зажмурилась. «Не вспоминай про это, — приказала она себе. — Не вспоминай, и все».

С тех пор, как она сбежала из Супериора, прошло одиннадцать лет. Это были очень трудные одиннадцать лет, но она их пережила. Сейчас у нее было образование, стабильная работа медсестры и съемный домик в трех часах езды от городка под названием Сент-Джордж. И как бы Хоуп ни скучала по матери, она не собиралась сюда возвращаться. Но она вернулась — ради своих сестер.

На старом «шеви-импала», купленном у одного из соседей, Хоуп доехала до перекрестка в центре города. Она свернула налево к парку, восточная часть которого служила кладбищем, и влетела на покрытую гравием парковку. Был только полдень, и большая часть прихожан Предвечной апостольской церкви все еще находились на церковной службе. Парк был практически пуст. Но совсем скоро его заполнят женщины и дети. Может, будет и несколько мужчин. Тех, кто не уединился в молитвенном доме, где решали, кто будет говорить проповедь на следующей неделе, чья дочь станет очередной женой старейшины, какая семья требует больше денег на продукты по нужде, а какая по жадности. Сегодня День матери, а в День матери практически все устраивали в парке пикники после богослужения. И если ей повезет, она сможет увидеть своих сестер, а если очень повезет — возможно, даже улучит момент и поговорит с кем-нибудь из них, пока отец и остальные братья еще в церкви.