Пугало для Богов - Михеев Михаил Александрович. Страница 41

Кстати, пока мы переправлялись, Карела укачало. С чего его так, болезного – ума не приложу. Ветра почти не было, волны, соответственно, тоже, а вот поди ж ты – всю переправу, перегнувшись через борт, мальчишка активно подкармливал Ихтиандра. Видать, что-то не так у него с вестибулярным аппаратом, придется Гектору что-то с этим решать. А может, просто съел что-нибудь не то. Все-таки у него совсем еще нежный возраст, это в моем желудке можно гвозди переваривать, а пацану тяжеловато.

Я не знаю, узнали меня здесь или нет – как-то не стал интересоваться, однако, судя по тому, что переночевали мы спокойно, люди в этом селе были или крайне ненаблюдательными, или, что намного вероятнее, весьма умными и осторожными, решившими не связываться с дворянином и магом. Ну, пропали не так давно их товарищи, решившие этого магически подкованного дворянина ограбить, а сам дворянин, что характерно, жив и здоров – дело, как говорится, житейское. А вот если его попытаться раздуть, неизвестно, чем такие расклады обернутся. Видимо, никто лишний раз послушать звон стали не захотел, ну а мне было, если честно, все равно. Кстати, а ведь то, что я маг, они не знают… Ну, им же лучше, меньше знаешь – крепче спишь.

С утра мы двинулись дальше и, хотя я и не слишком торопился, ехали быстрее, чем в прошлый раз – дорога высохла уже капитально, и лошади шли резво. Да и эксцессов вроде грабителей или еще каких-нибудь придурков не наблюдалось. В общем, через несколько дней я уже стучался в ворота того самого постоялого двора, который стал моим пристанищем на первую ночь в этом мире.

На стук вышел сам Платон – важный, степенный, сытое лицо так и лоснится. Мне он, кстати, обрадовался вполне искренне. А что еще хорошо, в его заведении все еще никого не было. Рановато, сезон дождей только закончился, и дороги до конца не просохли.

Путешественники появятся через неделю, а то и через две, никак не раньше.

Вечером, уложив младенца спать, мы с Платоном неплохо посидели, он у меня все новости выспрашивал, а то все сидел тут, в глуши, и было ему элементарно скучно. С другой стороны, какие у меня могут быть новости? Я ему сильно отредактированную версию своего путешествия поведал, умолчав, разумеется, и о замке некроманта и о тонкостях переговоров с дворянами, и, разумеется, об моих взаимоотношениях с богами местного разлива. Так что получился у меня довольно-таки серый рассказик. Платон, естественно, сообразил, что рассказывают ему далеко не все, слишком уж много нестыковок в рассказе образовалось, но переспрашивать лишний раз не стал, мозгов хватило. Ну и замечательно, в общем-то, видать истину о том, что во многих знаниях много горя, Платон знал не понаслышке.

В свою очередь я у него спросил, что творилось тут без меня.

Ничего особенного не творилось – все тихо, спокойно, безлюдно. В общем, живи и радуйся. Подумав, я решил, что все, в общем-то, логично, а раз так нечего беспокоиться, тем более что завтра мы уже будем в замке.

В таком вот радужном настроении, я и отправился спать. Дочка

Платона, как раз бойко застилавшая постель, словно бы невзначай задела меня тугим бедром, но я предпочел проигнорировать намек. Не так уж долго я воздерживаюсь, из ушей гормоны пока что не прут, а портить отношения с Платоном мне не хотелось. То, что он в любом случае посмотрит на ситуацию косо, я даже не сомневался. Конечно, нравы тут были довольно свободные, но отец есть отец, поэтому я просто сделал вид, что не замечаю женских поползновений на мою незалежность, и девушка, обиженно фыркнув, удалилась. Ну и славненько, одной проблемой меньше.

А рано утром меня разбудил Карел. Сам зевал так, что через глотку можно было задницу увидеть, но, тем не менее, встал раньше всех, еще затемно, и ложиться не собирался. Ну, его-то еще можно понять, домой хочется, по отцу соскучился и все такое, но я-то здесь при чем?

Почему из-за того, что кому-то не терпится, я просыпаться должен?

Примерно это я бурчал, одеваясь, умываясь, завтракая (Платон выглядел невозмутимым, но, поймав мой тоскливый взгляд, кивнул на мальчишку и покрутил пальцем у виска) и седлая коня. Лошади тоже выглядели недовольными, но их мнения никто не спрашивал. А то, боюсь, услышали бы мы о себе много нового и интересного.

Так или иначе, но, несмотря на позевывания и почесывания собрались мы в рекордно короткие сроки. Я взгромоздился на коня, привычно тронул его каблукам. Гром нецензурно всхрапнул, но этим, к счастью, его протесты в отношении придурка-хозяина, которому приспичило ни свет, ни заря отправляться в путь, и закончились.

Подкованные копыта тяжело забухали по успевшей уже неплохо просохнуть дороге, и этим был дан старт финальному, как я надеялся, этапу заезда. Дальше меня ждали разговор с Гектором, небольшой период ученичества, который позволил бы мне привести в систему уже имеющиеся магические знания, а дальше – все, свободен, как ветер.

Ну, по крайней мере до того момента, пока Артас не призовет на очередную авантюру. А там уже возможны варианты, во всяком случае, кое-какие задумки у меня имелись. Хе-хе… Бойся, мир, я скоро тобой займусь!

Ехали мы бодро, даже слишком. Я-то рассчитывал подремать в седле, раз уж не смог выспаться в кровати, но Карел понукал свою лошадь с каким-то недетским упорством, поэтому вместо обычного для нашего путешествия размеренного шага мы ехали бодрой рысью и, хотя Гром шел достаточно ровно, ощущения все же были не те. Однако и плюсы в таком бодром темпе передвижения тоже были, во всяком случае, приехали мы достаточно быстро. Даже через тот вспухший от дождя ручей, где я в первый раз встретился с Лиарой, перебрались без проблем. Хотя чего там было перебираться? Во-первых, мост уже восстановили, а во-вторых, уровень воды в ручье упал настолько, что лошади, случись нужда, просто перешагнули бы через него. Правда, берега были глинистыми и довольно вязкими, да и не было ни малейшего желания лезть в очередной мини-экстрим, поэтому я не стал лишний раз напрягать животных, а выбрал наиболее простой путь. Соответственно, мостик подвергся жесткому испытанию весом двух всадников, которое выдержал с честью.

Нормальная дорога кончилась, когда мы подъехали к деревне.

Нормальная – это не в смысле асфальтового покрытия, которого здесь отродясь не водилось, а в смысле душевного спокойствия и равновесия.

Ну а чему удивляться? Какое может быть спокойствие и равновесие, когда вместо потрепанных, но все же вполне еще сносных на вид домов тебя встречают обугленные, покрытые липкой жирной сажей руины, каркающее воронье, возмущенное твоим вторжением да уже начавший пованивать труп, мерно покачивающийся в петле? Правильно, на спокойствия, ни равновесия, один только легкий шок. Легкий – это потому, что я повидал уже в этом мире немало трупов, и значительная их часть приобщилась к этой малозавидной компании моими стараниями.

Тем не менее, легкий там шок или не легкий, но мне ситуация не понравилась. Когда практически у самого замка сжигают принадлежащую его хозяину деревню, это говорит о том, что у хозяина этих мест, как минимум, серьезные неприятности. Проклятие! Я что, нанимался Гектора из передряг вытаскивать? Злобно и совершенно не стесняясь в выражениях, благо не до изящной словесности было, выругавшись, я поторопил коня. Карел молча ехал сзади, не отставая и не пытаясь вырваться вперед – похоже, до него моментально дошло, что что-то пошло не так.

Ну что же, мои самые худшие опасения подтвердились, когда мы подъехали к замку. Точнее, я подъехал, а еще точнее, подошел – как и в прошлый раз, я приказал мальчишке с лошадьми спрятаться в кустах.

Так, на всякий случай, в жизни бывает всякое, и значительно легче отбрыкаться от неприятностей, когда тебе при этом не требуется прикрывать кого-то еще. Да и Грома следовало поберечь, особенно учитывая, что верхом я сражаться по-прежнему не умел, и двигаться, случись нужда, пешком мог куда быстрее, чем на лошади.

Так вот, когда я подошел, что подъемный мост опущен, ворота нараспашку, а на страже, подпирая стену и, в свою очередь, опираясь на тщательно начищенную алебарду, стоит здоровенный, даже чуть выше меня ростом детина со страшного вида мордой. Страшная она, правда, была не от того, что обладатель этого сомнительного достоинства часами тренировался перед зеркалом, стараясь придать ей максимально внушительный вид, а от оспы, которой он, видимо, когда-то переболел.