Держава под Зверем - Бриз Илья. Страница 50

– В принципе, все, что ты собрался делать, я уже понял, – Берия, как всегда, был строг, деловит и собран. – Не скажу, что со всем согласен, но, вероятно, тебе видней. Сейчас меня интересует только одно: как конкретно ты собираешься поступить с членами партии?

Какой партии – он пояснять не стал.

А никак, – я достал сигареты и закурил, – все будет зависеть от позиции каждого отдельного коммуниста. Точнее, не от позиции, а от действий. Если не будут мешать нам строить светлое будущее, – усмешка, надеюсь, достаточно точно объясняла мое отношение к этому термину, – пусть думают, о чем хотят. А вот если будут мешать на словах или, хуже того, саботировать, тогда это уже ваша забота, Лаврентий Павлович, – лучшего министра внутренних дел мне не найти, это точно, – и Синельникова. В общем-то, разобраться, кто с нами, а кто не очень, будет достаточно просто. Кто примет Присягу Гражданина – тот наш.

Что за присягу?

Надо будет подобрать такой текст, чтобы годился и для армии, и для мирной жизни. Не принявший присягу – не гражданин, а только подданный Страны Советов. Следовательно, не имеет избирательных прав и права на ношение оружия. Не может работать в государственных организациях на самой маленькой руководящей должности. Мы просто закрепим права и обязанности граждан. Что-то типа кодекса строителя коммунизма.

Подожди, – Берия был явно удивлен, здесь этот кодекс еще даже не придумали, но текст его был маршалу известен из того документа, – ты хочешь, с одной стороны, запретить компартию, а с другой – возложить нравственную ответственность за лучшее будущее на весь народ?

Ну, во-первых, не только КПСС, а потом… Лаврентий Павлович, ну не сможем мы вдвоем, ладно, втроем – Синельников ведь с нами – построить это лучшее будущее. Работать должны над этим все. Принимать важные решения – тоже все. Следовательно, и отвечать за содеянное будем вместе. Каждый на своем уровне. Соответственно образованию, таланту и своей работе.

А вот сам аппарат КПСС, – после некоторой паузы продолжил я, – старую гвардию придется убрать на всех уровнях. Причем основную чистку сделаем именно на уровне низовых партийных организаций и в среднем звене. Нет, – остановил я порывавшегося что-то сказать Берию, – нет, не физически убирать, а вычистить их из аппарата. Достойные пойдут в государственные органы власти. Те, кто не очень… Ну, без работы не останется никто. У нас достаточно приличный недостаток грамотных специалистов на всех уровнях народного хозяйства.

Маршал задумался. Я курил и уже понимал, что все получилось. Что Берия все понял и смирился с грядущим роспуском партии. Лучшее от нее мы и так возьмем, а плохое уйдет вместе с ней.

По сути, ты собрался весь народ в одну партию загнать?

Ни в коем случае! Более того, мы должны не только заявить в Конституции, но и подтвердить делом, что закон будет защищать все население Советского Союза одинаково, вне зависимости от того, гражданин он или только подданный. А вот ответственность за нарушение закона будет разная. Для гражданина – более серьезная. Нам ведь еще предстоит тяжелейшая борьба с коррупцией. А в предлагаемом устройстве власти взяточниками могут быть только граждане. Ну и… В конце концов все будут начинать именно с подданства, ведь присягу сможет давать только совершеннолетний.

Берия задумался, а затем неожиданно улыбнулся:

Давать присягу? Не принимать?

Именно! – я ответил своему старшему другу такой же открытой улыбкой.

Броня крепка, и танки наши быстры,

И наши люди мужеством полны.

В строю стоят советские танкисты -

Своей великой Родины сыны.

Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,

И первый маршал в бой нас поведет.

Т-55, свежеокрашенные, но с выщербинами на броне, шли и шли стройными рядами по Красной площади. Стабилизаторы пушек были включены, и стволы были направлены строго вперед, несмотря на покачивания грозных машин. Не знаю, кто режиссировал Парад Победы, но было задумано все очень здорово. Ничуть не хуже, чем на Первое мая здесь же с жутко устаревшей техникой. Отличные танки к параду специально не готовили. На торжественное прохождение пришли только участвовавшие в боевых действиях машины. Нет, знамена поверженных врагов к подножию Мавзолея, на трибуне которого я стоял, никто не бросал. Не было у нас больше врагов. Поочередно шла техника и стройные ряды воинов в парадной форме. Я держал ладонь у виска, отдавая честь героям Великой Освободительной войны, а они… Они отдавали честь не мне, а отцу. Каждое подразделение останавливалось строго напротив могилы Иосифа Виссарионовича Сталина и замирало ровно на шестьдесят секунд, склонив свое знамя к мраморной плите. Только после этой минуты памяти и почтения войска двигались дальше.

Дивизион реактивной артиллерии БМ-21 «Град». «Уралы» тоже были несколько обшарпанные. Некоторые с вмятинами на кабинах. Но вот воины в них были бравые. Все автомобили как один замерли и опустили поднятые до того пакеты направляющих. Через минуту все в том же ровном строю машины двинулись к выходу с площади. А на смену им появилась колонна пограничников в фуражках с зелеными околышами. Это они на некоторых участках фронта сдержали первый, самый тяжелый удар противника. Затем… Пара тяжелых ударных вертолетов Ми-4 с подвешенными на пилонах контейнерами смертоносных НУРСов, расшвыривая несущими винтами потоки воздуха вместе с редким снегом во все стороны, сели в центре Красной площади. Из них выскочили несколько десантников, пригибаясь под ураганным ветром, отбежали на пару десятков метров и, развернув красное полотнище, четко печатая шаг, подошли к могильной плите. Знамя ВДВ к могиле моего отца склонил Герой Советского Союза генерал-лейтенант Василий Маргелов. Он лично высаживался со своими доблестными воинами в Иране. Под его непосредственным руководством брали Оттаву и Тегеран. Вертолеты взлетели, а по площади ровными рядами маршировала в лихо заломленных кубанках с красным верхом, положив руки на АК-104, элита Советской армии – воздушно-десантные войска. Строй остановился, дождался, когда во главе встанут знаменосцы, и двинулся дальше. А на площадь уже въезжали, гремя гусеницами, знаменитые «Шилки». Боевые машины ПВО, застыв строго напротив могильной плиты, синхронно опустили свои счетверенные двадцатитрехмиллиметровые скорострельные пушки. Ровно через минуту лязг гусениц возобновился.

По Красной площади шли, сменяя друг друга, сводные полки фронтов и боевая техника. Мобильные радиолокаторы на Кразах и самоходные артиллерийские системы. От относительно легких плавающих 2С1 «Гвоздик» со стадвадцатидвухмиллиметровыми стволами до мощных 2СЗ «Акаций» и дальнобойных 2С5 «Гиацинтов-С». Вслед за БМП и БТР мотострелков проплыли тяжелые пусковые установки с «Термитами» береговых противокорабельных ракетных комплексов 4К51 «Рубеж». Прошли моряки в своих черных бушлатах и летчики в синих шинелях. А затем… Низко, казалось, сейчас заденут рубиновые звезды на башнях Кремля, промчались своими горбатыми силуэтами штурмовики Ил-10. Гул самолетных винтов прокатился по главной площади страны и исчез. Также неожиданно эти бронированные машины поля боя наносили свои стремительные удары по противнику и улетали, не имея собственных потерь. Истребителей противника в небе они не боялись, защищенные своими пушками впереди и крупнокалиберными пулеметами сзади. Впрочем, без прикрытия «Яков» на фронте они не работали. А лучшего истребителя, чем Як-3, на сегодня в мире не было. Сейчас эти маленькие, но грозные пушечные самолеты пролетели над Москвой тремя колоннами. Все жители нашей столицы наверняка смотрели в этот момент в холодное декабрьское небо и любовались на пролет лучших асов планеты. В воздухе были только Герои Советского Союза. Впереди центральной колонны летела пара Рычагов – Покрышкин. Конечно, самих пилотов не было видно, но Левитан объявил своим знаменитым на весь мир голосом, кто возглавляет истребительный строй. Многочисленные кино- и телекамеры снимали все это грандиозное действо.