Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис. Страница 86

— Стойте! — закричал капитан Рид. — У меня есть люди, способные перебить вас всех, как свиней!

Они остановились: несколько человек — стоя гуськом на доске, другие — сгрудившись за ними. Молтби колебался, оглядывая нашу палубу.

— Сэр, отдайте нам то, что мы требуем, и мы уйдем.

Хотя его слова звучали дипломатично, угрожающий тон нисколько не потерял в силе.

— Я отдам вам и вашим подручным по хорошему концу веревки, вот что я вам отдам, — сказал капитан, шотландский акцент которого усиливался с каждым его словом.

Молтби вдруг принял умиротворяющий вид, опустив одну руку к бедру и протянув другую дружеским жестом.

— У нас с вами много общего, и мы оба очень торопимся, — сказал он. — Нам следует действовать вместе.

— Ага, мы будем действовать вместе, — отвечал капитан Рид. — Мы оба посодействуем, чтобы мои руки добрались до вашей шеи, сэр. А теперь — вон с моего судна!

Я услышал, как Сильвер усмехнулся.

Никто из тех, кто не видел этой сцены, не мог бы вообразить ничего, подобного тому, что произошло дальше. На нас накатилась волна, нет — лавина — вооруженных людей, нацеленных на убийство. Они заполонили «Испаньолу», и я наконец увидел «джентльменов» Молтби в их истинном обличье. Иган — мастер фехтовального искусства — был среди них самым главным. На этот раз на нем не было камзола цвета бордо: он был одет в плотно сидевшую рубашку блестящего серого шелка, которая, казалось, прилипла к его телу, и я вспомнил, как кто-то говорил мне, что это — знак профессионального фехтовальщика, дуэлянта — одежда, за которую нельзя схватить.

Эта первая волна чуть было не добилась успеха. «Добровольцы» Сильвера выступили вперед и оказали нападавшим стойкое сопротивление. Должен признаться, я прикрывал фланг, не вступая в прямой бой, но и не отступая; меня утешало то, что Сильвер тоже не сдвинулся с места.

Затем события приняли иной оборот. Схватки один на один все еще бушевали на палубе, когда Молтби крикнул:

— Стойте! Прекратите!

Его люди отступили, а на нашей стороне все, кто мог прямо держаться на ногах, были покрыты ранами или порезами самого разного вида. Трое из наших матросов были убиты, а у Молтби погибли двое и двое были тяжело ранены, хотя его «джентльмены» остались целы и невредимы, только слегка запыхались.

Меня беспокоила мысль о том, что у Молтби в резерве остались еще люди: где, например, скрывается горбун? Но если такие резервы действительно существуют, то возникает самый важный вопрос: почему Молтби приказал остановить бой?

Сегодня я знаю, почему. Он боялся потерять слишком много своих матросов и перебить слишком много наших, боялся, что у него не будет возможности не только обеспечить людьми оба судна, но и составить команду хотя бы для одного из них, чтобы вернуться домой. И в самом деле, случись такое, он не смог бы выбраться из этих Южных морей.

— Сэр, я из тех людей, кто предпочитает улаживать дела, обсуждая их, — обратился Молтби к капитану Риду.

— Только не на моем корабле, — ответил капитан.

— Но мы сейчас здесь, и нам следует использовать это наилучшим образом.

— Я нахожу вашу позицию абсурдной, сэр.

— Тогда вы сами предложите способ. — Капитан промолчал, а Молтби продолжал настаивать: — Сэр, что я могу сказать? Я стремлюсь избежать здесь, у вас, малой войны и обнаруживаю, что вы молчите?

Я был чуть ли не отброшен в сторону — с такой поспешностью Сильвер рванулся к капитану. Он принялся настойчиво шептать что-то Риду на ухо, и я увидел скептический взгляд капитана. Сильвер снова зашептал и, по-видимому, произнес такие слова, которые заставили капитана задуматься. Они принялись совещаться — эта несовместимая пара: высокий, необузданный пират и коренастый, сдержанный ревнитель дисциплины. Молтби смотрел на Сильвера с издевкой все понимающего человека. Затем капитан Рид окликнул его:

— Сэр, я предлагаю уладить дело, как это принято у французов. Каждый из нас высылает самого сильного бойца драться друг с другом.

— Я знаю французов и знаю их метод, который они называют «pareil» [30] . — Однако мне было видно, что его захватила эта идея. Мысль казалась безумной: когда дело дойдет до боя на шпагах, у Молтби выйдут эксперты, а у нас — сплошь деревенщина. Однако я верил Сильверу и следил за тем, как разворачиваются переговоры. — Изложите ваши условия, — сказал Молтби.

Сильвер снова зашептал, и капитан Рид ответил:

— Они просты. Как во всяком бою pareil. Один выступает против одного. Каждый из нас называет своего сильнейшего бойца. Никакой всеобщей драки. Тот, кто побеждает, побеждает окончательно и бесповоротно.

В нескольких ярдах от себя я увидел дядюшку Амброуза. Он выглядел ужасно обеспокоенным, и я заметил, как он пытается кого-то удержать. Я понял, что он по-прежнему старается не допустить Грейс на палубу.

Сильвер, раскачиваясь на костыле, вернулся ко мне и подмигнул.

— Это замечательно, Джим. Просто то, что надо. Это наши люки задраит, а им всем зубы повыдергает.

Но я — то знал их силу лучше, чем он, и не чувствовал такой уверенности.

Сейчас, в это утро, глядя из окна «Адмирала Бенбоу», я вижу, как «белые лошадки» — небольшие волны с пенными гребешками, танцуя, стремятся к берегу. Вокруг меня все спокойно и залито ярким светом, но мой мысленный взор видит лишь тот страшный момент на борту «Испаньолы».

Уже наступило утро. Мы с Сильвером отплыли на остров, за Тейтом и кладом, чуть больше, чем двадцать четыре часа тому назад; за двенадцать часов до этого я вернулся на «Испаньолу» и увидел Грейс, Луи, дядюшку Амброуза, капитана Рида и милый сердцу корабль там же и такими же, какими видел их в последний раз. Столько событий уместилось в тридцать шесть часов, что это поражает меня и сегодня.

Перед моим мысленным взором встают два корабля, плотно прижавшиеся друг к другу; хлопают не до конца убранные паруса, на их фоне — ряд безжалостных лиц. Это лица уверенных в себе людей, стоящих с обнаженными шпагами и саблями, острия которых сейчас направлены в небо; губы этих людей чуть улыбаются: они не сомневаются в исходе битвы.