Толстой-Американец - Филин Михаил Дмитриевич. Страница 2

«Чего про него не рассказывали! Будто бы в отрочестве имел он страсть ловить крыс и лягушек, перочинным ножиком разрезывать их брюхо и по целым часам тешиться их смертельною мукою; будто бы во время мореплавания, когда только начинали чувствовать некоторый недостаток в пище, любезную ему обезьяну женского пола он застрелил, изжарил и съел; одним словом, не было лютого зверя, с коего неустрашимостью и кровожадностью не сравнивали бы его наклонностей» [7].

А другие авторы внушали читателям, что это был «человек, которому убить кого-нибудь было так же легко, как передёрнуть карту или выпить стакан вина» [8].

Дыма без огня, вестимо, не бывает. В этих (да и в иных) анекдотах есть и нелепица, и откровенная ложь, но проглядываются, увы, и крупицы правды. Граф Фёдор Толстой имел — причём в избытке — слабости, «тёмные стороны». Однако имел он и несомненные достоинства, и потому «знавшим его коротко нельзя было не любить его и не уважать за многие хорошие качества» [9]. Дружбу с Ф. И. Толстым водили князь П. А. Вяземский и Д. В. Давыдов, с ним приятельствовали К. Н. Батюшков, А. С. Грибоедов, В. А. Жуковский, В. Л. и А. С. Пушкины, С. А. Соболевский, А. И. Тургенев, П. Я. Чаадаев и прочие знаменитости. Долговременный союз этих «исторических лиц» с графом скреплён не только реками шампанского, но и целой коллекцией стихов.

Наличествует в коллекции стихотворений, посвящённых «милому» Ф. И. Толстому, и высокий образчик психологического портрета графа — детище П. А. Вяземского.

Князь создал обширное послание «Толстому» в октябре 1818 года в Варшаве и тогда же, не чинясь, разослал стихи друзьям [10]. Особую ценность представляют, на наш взгляд, первые одиннадцать стихов пьесы:

Американец и цыган,
На свете нравственном загадка,
Которого, как лихорадка,
Мятежных склонностей дурман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечет в край,
Из рая в ад, из ада в рай!
Которого душа есть пламень,
А ум — холодный эгоист;
Под бурей рока — твёрдый камень!
В волненьи страсти — лёгкий лист! [11]

Мнится, что эти поэтические строки почти двухвековой давности — самое точное и глубокое, что когда-либо было написано о графе Фёдоре Ивановиче Толстом. Он, господин и раб своих страстей, и впрямь сделал себя завсегдатаем ада и рая.Поразительно, но факт: иногда мефистофельский граф умудрялся отметиться там и сям почти одновременно. И всюду, в любом краю, на всяком полюсе он — одурманенный, воспламенённый, трепещущий или хладнокровный — был, что называется, в доску своим, чувствовал себя как дома.

Любопытно, что в Первопрестольной ещё при жизни графа завёлся его alter ego —лицедей, которому вариации на темы толстовской биографии надолго обеспечили сытое существование. «В конце тридцатых годов появился в Москве один субъект, — припоминал актёр А. А. Стахович, — попавший какими-то судьбами на остров к диким, где он пробыл несколько лет, женился, прижил детей и оставался там, пока его не выручил и не привёз в Европу экипаж приставшего к острову корабля. Этот невольный естествоиспытатель природы и фауны своего нового отечества, нравов и обычаев его обитателей вошёл в Москве в моду. Его начали приглашать из дома в дом, где он рассказывал достопримечательности острова, свои похождения, горе, нужду, опасности, которым он подвергался, свою женитьбу на туземке, — одним словом, всю жизнь до своего избавления. За всё это его кормили ужинами и награждали деньгами. Такса за его вечера возвысилась до 15 рублей ассигнациями. Приедет, монотонным голосом проговорит заученный рассказ, поужинает, и при отъезде швейцар сунет ему в руку вознаграждение» [12].

Сребролюбивые эпигоны искони плетутся в обозе славы.

Фёдору Толстому суждено было сойтись с Александром Пушкиным — следственно, стать объектом постоянного внимания пушкинистов. В течение долгого времени именно представители пушкиноведения приумножали толстовскую библиографию. Правда, этот интерес был сдержанным и избирательным. Обычно он выражался в скупой биографической справке о графе и ограничивался исследованием (иногда скрупулёзным, как у Н. О. Лернера) эпизодов общения друзей-недругов и пушкинских сочинений, так или иначе связанных с Ф. И. Толстым. Как нам представляется, достоинство данного корпуса работ, довольно тенденциозных, заключается прежде всего в том, что они не позволили предать самоё имя графа Толстого забвению.

В 1926 году вышла в свет небольшая книга Сергея Львовича Толстого (сына классика) «Фёдор Толстой Американец». В предисловии к ней автор сокрушался: «К сожалению, источники, которыми мне приходилось пользоваться, хотя и многочисленны, но не богаты точными сведениями и нередко недоброкачественны. Вокруг Американца Толстого создался целый цикл легендарных рассказов, записанных авторами разных мемуаров; документальных же данных о его жизни — очень немного. Поэтому некоторые обстоятельства его жизни <…> остаются невыясненными» [13]. Приходится, однако, констатировать, что (несмотря на помощь маститого М. А. Цявловского) в книге немало погрешностей. Кроме того, множество исторических источников весьма важного свойства осталось вне поля зрения Сергея Львовича, что обеднило его труд — поделку, по правде говоря, дилетанта, но никак не мастера историко-биографического жанра. Да и перлы типа: «Его (Ф. И. Толстого. — М. Ф.)жизнь может служить живой иллюстрацией того зла, которое причинял самодержавно-крепостной строй не только угнетаемым, но и угнетателям, извращая их психику и воспитывая в них неуважение к человеку и привычку давать полную волю своим страстям и порокам» [14]— не украсили сочинение. Столь абсурдные пассажи не были тогда — даже тогда — обязательны.

Указанная московская книжка не прошла незамеченной [15], но долго оставалась единственным в нашей историографии специальным очерком о Фёдоре Толстом. А в девяностые годы прошлого века, когда в России прочно воцарилась новая социокультурная реальность, экстравагантный граф вошёл в моду. Его причуды и эскапады мигом актуализировали и стали муссировать во всеядной «паутине»; о нём, как по команде, строчат (выпячивая толстовские согрешения) статьи и эссе, повести и авантюрные романы; заодно был переиздан и очерк С. Л. Толстого.

Но параллельно появилось и несколько солидных, фундированных, вполне научных работ, а в архивах энтузиастами обнаружен ряд материалов, уточняющих спорные моменты жизни этого человека [16].

Разгадать «нравственную загадку» такой уникальной личности, как Фёдор Толстой, — удел разве что очень большого писателя. В ожидании же оного историк, не замахивающийся на «тайны вечности и гроба», вправе выступить в качестве подмастерья. Ему под силу собрать имеющиеся документы, классифицировать и критически изучить их, отделить зёрна от плевел, а затем создать на основе выявленных источников некий экстракт — жизнеописание героя, более или менее пространное. Разумеется, оно будет преимущественно внешнейбиографией графа Толстого в контексте эпохи.

К началу XXI века наконец-то возникли предпосылки для написания современнойодиссеи Фёдора Ивановича Толстого. И тогда же автор этих строк, пребывавший в праздности, узнал, что благословенное подмосковное Глебово, где он смолоду проводит лучшее время года, в старину принадлежало графу. А потом выяснилось, что прах предков историка покоится рядом с прахом Толстого, на том же смиренном кладбище.

вернуться

7

Вигель-1. С. 347.

вернуться

8

Стахович А. А. Клочки воспоминаний. М., 1904. С. 145–146.

вернуться

9

РА. 1873. № 6. Стб. 1104.

вернуться

10

Уже 30 октября 1818 года А. И. Тургенев ответствовал князю Петру Андреевичу из Петербурга: «Вчера получил <…> стихи Толстому» (ОА. Т. 1. СПб., 1899. С. 136). Спустя две недели, 16 ноября, откликнулся из Москвы и В. Л. Пушкин. «Толстому вручил и прочёл прекрасную твою эпистолу, — писал он П. А. Вяземскому. — Ты поэт превосходный!» (Пушкин В.Стихи. Проза. Письма. М., 1989. С. 241).

вернуться

11

Вяземский П. А. Сочинения: В 2 т. Т. 1: Стихотворения. М., 1982. С. 88. См. также Приложение I.

вернуться

12

Стахович А. А. Указ. соч. С. 40–41.

вернуться

13

С. Л. Толстой. С. 3.

вернуться

14

Там же. С. 61–62.

вернуться

15

На неё откликнулись не только в советской печати, но и эмигранты; см., например, рецензию Д. А. Лутохина в пражском журнале «Воля России» (1926. № 5).

вернуться

16

На этой ниве наиболее плодотворно трудится ведущий научный сотрудник Государственного заповедника «Музей-усадьба Л. Н. Толстого „Ясная Поляна“» Т. Н. Архангельская. «Поиск и публикация извлечённых из архивов малоизвестных и немногочисленных вновь найденных документов — единственный путь к прояснению вопросов биографии Ф. И. Толстого и к развенчанию легенд, порождённых своеобразием его натуры и судьбы», — резонно пишет исследовательница в одной из своих работ (Архангельская-4.С. 19). Документы из РГВИА, помещённые в данной книге, обнаружены ею. Выражаем Татьяне Николаевне искреннюю признательность за то, что она — ещё до выхода в свет собственных публикаций — предоставила некоторые архивные материалы в наше распоряжение.