Владетель Мессиака. Двоеженец - де Монтепен Ксавье. Страница 13

Победные крики врагов раздавались вокруг них. И сорок две головы поднялись над зарослями, окружающими приречные камни, служившие местом засады. Не имея времени зарядить оружие, нападающие взмахнули прикладами ружей и с обнаженными палашами бросились бежать к мосту, испуская пронзительные крики.

Впереди шел Шандор и дико смеялся. Кавалер узнал его по этому смеху.

— Я буду стрелять, кавалер, зачем вы заупрямились и непременно захотели мне сопутствовать, — сказал Каспар д'Эспиншаль.

— Это почему? Мост так узок, а ни один из нас не ранен.

— Справедливо. Остается в таком случае вам защищать вашу сторону, а я буду защищать мою.

И оба дворянина приготовились к защите, оперлись друг о друга, закрытые с одной стороны перилами моста, а с другой трупами убитых лошадей. Но их все же можно было атаковать с двух сторон: с фронта и с тыла. Шандор продолжал смеяться своим зловещим голосом.

Телемак де Сент-Беат чувствовал, с каждой убегающей минутой, больше и больше презрения к опасности. Невыразимое бешенство овладело им; глаза его налились кровью. Он заскрежетал зубами и едва не бросился прямо на шайку приближающихся разбойников.

Но они подвигались, страшные, грозные и насмешливые, совершенно уверенные в торжестве.

В сбирах не заметно было ни боязни, ни колебания. Четверо ближайших бросились на графа.

— Один! — воскликнул Каспар д'Эспиншаль и выстрелил из пистолета. Сбир, шедший впереди, упал.

— Второй! — воскликнул кавалер и тоже выстрелом повалил второго сбира.

Но в эту минуту вся банда ринулась на графа и его товарища с поднятыми палашами и они вынуждены были рубить, без выбора и остановки, по этой массе человеческих тел, чтобы принудить нападающих отступить на мгновение.

Битва прервалась на краткий срок. Каспар д'Эспиншаль, покрытый панцирем, в шлеме с опущенным забралом, остался невредим, но кавалер почувствовал какую-то влажность на своем левом плече.

— Простите меня! — шепнул граф.

— В чем? — с неподражаемо разыгранным удивлением воскликнул гасконец.

Они спешили зарядить пистолеты и выхватили из седел свежую пару, там оставленную. Издали слышался топот скачущих лошадей.

— О, если бы это были мои люди, вернувшиеся помочь нам, — заметил граф.

В эту минуту сбиры сеньора де Селанса возобновили нападение. Атакованные выстрелили из четырех пистолетов и бросились на землю. Благодаря этому маневру залп пролетел над их головами, не причинив вреда. Они поднялись и приготовились встретить нападение палашами.

Вдруг в толпе врагов раздались крики ужаса.

— Дьявол! Дьявол! — вопили со всех сторон.

— Эвлогий, на помощь! — загремел дикий голос, и дикий человек прямо бросился на обнаженные сабли.

— В атаку, кавалер! В атаку! — воскликнул Каспар д'Эспиншаль, ободряя Телемака де Сент-Беата.

И открылось поражающее, достойное удивления зрелище: трое людей бросились на сорок человек. Крик: «Эвлогий!» — казалось, наэлектризовал графа и кавалера. Они как тигры ворвались в толпу сбиров, более похожую теперь на перепуганное стадо, чем на вооруженную шайку. Палаши мелькали и звенели; отовсюду доносились крики бешенства и стоны умирающих. Но все это было начато с дикой яростью страшным Эвлогием. Можно было положительно утверждать, что этот дикий человек был неуязвим, а его босые ноги были одарены крыльями. Тяжелая булава постоянно взвивалась над толпой и раздробляла головы окружающих: одежда из звериных кож то виднелась над сражающимися, то исчезала в людской массе, в которую Эвлогий углублялся, нанося свои удары и прыгая по трупам убитых. Это был дикий кабан, окруженный сворой.

Перепуганные, разбитые, озадаченные сбиры кинулись бежать, чтобы спастись в зарослях у реки. Несколько человек с воплями ужаса убежали в горы.

Только граф, кавалер и Эвлогий остались на месте боя.

XII

— Благодарю! — сказал Каспар д'Эспиншаль, подавая окровавленную руку Эвлогию.

Дикий человек с восторгом поцеловал эту руку и приложил ее к своему сердцу.

— Зачем ты меня благодаришь! — протестовал он. — Ведь ты знаешь, что я твой навсегда. Но теперь прощай. Мне надо уходить…

И с этими словами Эвлогий бросился в волны реки и исчез без следа.

Издали снова послышался топот приближающихся всадников.

— Не ранены ли вы, кавалер? — заботливо осведомился граф у своего товарища.

— Почти не ранен, — ответил гасконец, — ничтожная царапина. Но так как мы теперь в безопасности и вы, граф, удостоверились в моей преданности, позвольте сделать вам одно замечание: черт возьми! Какой вы бешеный и неосмотрительный в опасностях!

Каспар д'Эспиншаль поспешил ответить с легкой улыбкой:

— Сознаюсь, я виноват. Но разве не следовало освятить и испробовать нашу начинающуюся дружбу кровавым крещением?

— И без пробы и крещения могли бы на нее положиться! Теперь надо решить вопрос, как нам ехать дальше.

— Я уже нашел для этого средство, — воскликнул чей-то голос. Кавалер и граф с удивлением оглянулись. Два человека, покрытые грязью, вымокшие до нитки, в одежде, изорванной до смешного, приблизились к ним. Это, как скоро оказалось, были: дон Клавдий-Гобелет и Бигон.

— Это мы сами, светлейшие господа! — рекомендовался Бигон. — Мы, которых едва не убили, искалечили, придушили, изломали, смяли, ограбили, расстроили…

— Молчи, шут! — прервал его кавалер. — Говори серьезно, или я тебя…

— Ну вот, многоуважаемый кавалер, не хватает только ударов вашими ножнами, чтобы снова открыть все мои тридцать восемь ран, полученных при осаде…

— Если не начнешь говорить о деле, то я тебе сейчас же отсчитаю тридцать восемь новых ударов на твои прежние.

— Благодарю за щедрость. Но вы должны извинить мое смущение. С тех пор, как я увидел мою жену, я чувствую, что совершенно изменился.

— Начнешь ли ты?

— Уже начинаю. Этот святой человек, капеллан, засвидетельствует справедливость моих слов. Попав на вершину горки, мы обозрели окрестность. Осел, его святость и моя лошадь удержали своим упрямством наше желание немедленно устремиться вперед. Вооруженные люди нашего конвоя исчезли. Только вас двоих на мосту узрели наши очи. И я сейчас же сообщил дону Клавдию-Гобелету о необходимости поспешить к мосту, чтобы вы, на случай надобности, могли воспользоваться нашей помощью. Мы съехали с холма и очутились в толпе истых чертей, бросавшихся на наших господ и на нас. Послушный только врожденной моей храбрости, я сейчас же соскочил с коня, помог капеллану слезть с осла, и оба поспешили укрыться за этим вот пригорком, занимая тыл неприятеля и устраивая для него губительную засаду, из которой атаковав, мы легко могли бы его уничтожить. К несчастью, нам недоставало одной вещи: оружия. Но дон Клавдий-Гобелет справедливо заметил, что отчаиваться по этому поводу вовсе не следует. Бог знает лучше нас, что делает. Он сделал, что Самсон побил тысячу филистимлян ослиной челюстью. Он дал победу израильтянам, позволил Моисею, молившемуся на горе, призывать ее поднятием руки и руки пророка были поддерживаемы нужное время усилиями нескольких жидов. Но у нас не оказалось под рукой жидов. Согласившись с мнением дона Клавдия-Гобелета, я предложил ему стать на колени, молиться и воздеть руки к небу, что он и выполнил с истинно христианским жаром и набожностью. А я поддерживал под мышки воздетые руки святого человека и таким образом обеспечил победу за вами.

— Точно! Таким именно образом победа была обеспечена за вами, — с важностью и серьезностью подтвердил капеллан, поддерживая своего камрата.

— Позвольте, святой отец, я кончу свой рассказ! — заторопился Бигон. — Погруженные в молитвы, мы видели, как со стыдом бежал неприятель. Уже я хотел выскочить из засады и преследовать ретирующихся с обнаженным палашом… но у меня не оказалось палаша. Оставалось только поспешить на поле битвы и поискать там брошенного оружия, что я и сделал. И вообразите, что же я увидел? Под первой аркой моста трех прекрасных коней, мирно щиплющих траву. Господа! вы найдете еще их там, идите взглянуть.