Владетель Мессиака. Двоеженец - де Монтепен Ксавье. Страница 48
Началась свалка. Взбешенный Шато-Моран выстрелил раз и ранил полицейского.
На него кинулись с алебардами, но он закрыл себя двумя мошенниками, сидевшими в карете, и снова выстрелил. Один из всадников, ехавших с Паскалем, упал.
Карета остановилась. Полицейские угрожали арестанту. Чья-то рука уже схватила его за плечо. Но Рауль ударом шпаги отсек дерзкую руку. Тогда Шато-Моран, в свою очередь, обнажил палаш, который у него забыли отнять.
В это мгновение пятнадцать всадников, под командованием Телемака де Сент-Беата, догнали карету. Полицейские должны были уступить.
— Держите этого мошенника! — крикнул кавалер, показывая на Паскаля.
Но хитрый любовник Инезиллы не ждал конца проигранного дела и ускакал по направлению к отелю де Гиз; за ними бежали лакей и мнимые помощники полиции.
Захватив раненных графом и Раулем, Телемак де Сент-Беат велел ехать к жилищу де Новиона.
Вечером об этом происшествии доложили королю. Людовик XIV пришел в ужасный гнев и отдал приказание арестовать Каспара д'Эспиншаля, где бы он ни находился. Из города никого не велено было выпускать без приказа, подписанного канцлером Сегиэ или лейтенантом полиции.
V
Каспар д'Эспиншаль жил в левом павильоне отеля Турнель, который, как известно, в то время принадлежал Генриху де Гиз. Дворец этот, благодаря высокому званию своего господина, был совершенно надежным убежищем. Граф д'Эспиншаль знал это и просто подшучивал над строгими приказаниями короля.
Вокруг фамилии Гизов всегда группировалось негодование. Ришелье, правда, усмирял принцев лотарингских, но и во времена заговора де Суассона, и во времена Фронды, и даже в царствование Людовика XIV гордые принцы Гизы не очень-то покорствовали перед королями. За это король ненавидел Генриха Гиза, но не хотел нарушить неприкосновенности его дома.
Засада против графа Шато-Морана была, впрочем, большой ошибкой Каспара д'Эспиншаля, даже если бы и удалась. Решиться на такой шаг — означало вовсе не знать характер короля. Он готов был многое простить, но никогда не прощал неуважение к своей власти. А посягательство в столице на такую особу, как Шато-Моран, Людовик XIV счел прямой обидой своему величию. Приказ не выпускать никого из города был следствием такого взгляда его величества.
Каждый вечер эмиссары Каспара д'Эспиншаля доставляли ему все более и более неприятные рапорты. Все улицы вокруг дворца Турнель оказались занятыми полицией. Не дожидаясь вечера на площади Пале-Рояль выстроились конные полицейские.
Каспар д'Эспиншаль только презрительно пожал плечами.
Он уже освоился со своим опасным положением и был теперь в своей сфере. Опасности его не пугали. Ум, способный выстраивать хитрые планы, ожил в нем; скука и пресыщение жизнью исчезли. Дерзкий сеньор принял борьбу со своим королем.
Но в парижских кругах он не чувствовал себя в своей сфере. Улыбаясь, думал он только о том, как, попав в Савойю, он превратит борьбу с властями в героическую эпопею; как ужасно отомстит или покроет позором своих преследователей.
Страх и укоры совести равно были ему неизвестны. Прошлое он просто позабыл; оно ему казалось бледным прологом трагедии его жизни, которую он собирался разыграть достойным образом.
Он только боялся улиц Парижа; боялся неведомого ему города и засад в его лабиринтах домов и улиц. Презрительно пожимая плечами на донесения своих агентов, Каспар д'Эспиншаль решил сидеть в безопасном отеле Гиза пока не удастся бежать из Парижа. На всякий случай он решил сходить к принцу, узнать о его здоровье и поведать ему о преследованиях, которые на него обрушились.
В прихожей княжеских апартаментов Каспара д'Эспиншаля поразил вид общей печали на лицах всей службы двора Генриха Гиза.
— Разве герцогу хуже? — спросил он одного из слуг.
— Увы! — ответил слуга. — Апоплексия распространяется. Принц уже не владеет руками.
Граф Каспар д'Эспиншаль впервые побледнел, услышав эту весть.
Войдя в спальную Гиза, Каспар д'Эспиншаль был поражен: на богатейшей постели лежал принц, уже больше похожий на привидение, чем на живого человека. Красноватая пена показалась на губах, и глаза окружили синеватые свинцовые пятна.
Целая группа докторов в черных одеждах наблюдала за больным. Гено, доктор его королевского величества, был между ними.
— Что вы думаете? — спросил его граф.
Доктор, приготовлявший в эту минуту ледяную примочку для лба Гиза, дал ему знак отойти в сторону и шепнул:
— Послушайте мой совет, король рассержен на вас, а принц не проживет более четверти часа, и вам остается одно: бежать, не теряя ни одной минуты.
В это мгновение принц де Гиз, голова которого покоилась на пяти подушках, вдруг приподнялся, пронзительно вскрикнул и упал.
Гено и прочие доктора подбежали к постели.
— Теперь четверть девятого, — четко произнес королевский врач и добавил. — Принц де Гиз скончался, господа!
— Умер! Умер! — повторил Каспар д'Эспиншаль и бросился бегом в свой павильон.
Гено советовал бежать, но бегство было решительно невозможным. У него не было билета на свободный проезд через заставы; кроме того, дворец Гиза стерегли самым тщательным образом.
Пробиться силой или уйти переодевшись тоже вряд ли было возможно: стража алебардщиков была многочисленна и между сержантами, вероятно, были люди, обстоятельно ознакомленные с наружностью Каспара д'Эспиншаля.
В отчаянии граф рвал волосы. Он все рассчитал, кроме случая внезапной смерти Гиза, и теперь ждал с минуты на минуту вторжения во дворец покойного принца всей полицейской армии. На всякий случай Каспар д'Эспиншаль поспешил привязать к окну шелковую лестницу, чтобы при нападении на занимаемый им павильон иметь возможность бежать.
Один угол павильона выходил на площадь Бастилии, другой — на бульвар Бомарше. На углу крыши высилась полуразрушенная башенка. Добраться до нее было возможно только по карнизу здания.
«Здесь я могу укрыться», — подумал смущенный беглец и сейчас же привязал вторую лестницу к крыше башенки. Он еще не успел окончить своих приготовлений, как в ворота отеля постучал лейтенант полиции и потребовал именем короля выдачи графа Каспара д'Эспиншаля.
Служба отеля и не подумала о сопротивлении.
Предупрежденный Паскалем, граф выскочил в окно, добрался до башни, втащил за собою лестницы и скрылся в отверстие крыши. Паскаль запер окно и ждал.
— Где твой господин? — спросил его сержант.
— Ушел.
— Ты лжешь!
— В таком случае советую поискать.
— Мы поищем и наверное найдем.
Затем он скомандовал страже, и солдаты рассыпались по всему отелю. Но из уважения, что отель принадлежал принцу и что тело этого вельможи еще было в нем, осмотр ограничился только тщательным исследованием без всяких насилий. Все двери были открыты, все углы и закоулки освещены, и, разумеется, никого не нашли.
— Мы не здесь ищем! — заметил один из полицейских. — Он, наверное, прячется в собственных комнатах Гиза.
— У меня повеление короля взять его даже из-под постели умершего принца! — объявил сержант и навел ужас на свою команду, считавшую святотатством касаться умершего.
В эту минуту послышались чьи-то торопливые шаги по наружной лестнице. Дверь открылась, и на помощь озадаченным неудачей полицейским явился Телемак де Сент-Беат.
VI
Узнав прибывшего, Паскаль почувствовал неприятную дрожь во всем теле и поспешил спрятаться за спины полицейских. Но кавалер подошел и схватил его за ворот.
— Э! Мой милый! Ведь мы старые знакомые. Что же значит твое старание избежать встречи со мною? Неужели я так низко стою в твоих глазах, что не стою приветствия?
Паскаль забормотал что-то в оправдание.
— Ну, ну! — продолжал шутить кавалер. — Жизнь у Каспара д'Эспиншаля, очевидно, хороша. Ты пополнел и, вероятно, теперь не интересуешься более селедками твоего знакомого Бигона, которые так были тебе по вкусу в городе Аргель? — и, обращаясь к солдатам, добавил: — Схватить и арестовать сейчас же этого молодца!