Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 109

— Это чемодан моего отца, — воскликнула, не колеблясь, Сесиль.

— Так, значит, мои предположения справедливы!

Сесиль открыла чемоданчик и осмотрела лежавшие в нем вещи.

— Все это принадлежало моему несчастному отцу, — сказала она. — Я сама метила его белье.

— Так ни малейшего сомнения не остается больше! Я вас пригласил сегодня, чтобы показать эти предметы. Теперь следствие быстро пойдет вперед.

— Когда вы позволите мне похоронить отца?

— Как только убийца будет приведен к трупу жертвы.

— А скоро?

— Да, скоро. Я извещу вашего покровителя, доктора Пароли.

— Не только покровителя, сударь, но моего лучшего друга! — воскликнула с жаром дочь Жака Бернье. — Сколько доброты ко мне, забот и преданности!

— Вы можете прибавить: сколько любви! — произнес, улыбаясь, господин де Жеврэ.

Сесиль скромно опустила глазки.

— Зато, сударь, я посвящу ему всю мою жизнь. Если бы нужно было пролить за него мою кровь до последней капли, я ни на минуту не поколебалась бы.

— Такие чувства делают вам честь. На сегодня наш разговор окончен, но завтра мне необходимо ваше присутствие.

— В котором часу я должна прийти?

— Ровно в одиннадцать.

Пароли ждал возвращения Сесиль с большим нетерпением. Войдя в лечебницу, она прошла прямо в кабинет директора.

— В чем дело, дорогая? — спросил он.

— Нашли убийцу моего отца.

Итальянец вздрогнул.

— Нашли убийцу, — повторил Пароли, чувствуя, как мурашки забегали по коже.

— Да… его арестовали.

Пароли вздохнул с облегчением: опасность миновала.

— Негодяй арестован вместе со своей сообщницей, — продолжала Сесиль.

— Какой сообщницей?

— Анжель Бернье.

Итальянец разыграл удивление.

— Арестована? — воскликнул он. — Анжель Бернье, ваша сестра?

— Ах, не называйте так это чудовище!

— Против нее есть улики?

— Да, несомненные. На ее квартире нашли мою записную книжку, а у убийцы отыскали чемодан отца.

Итальянец сильно изумился, но не подал виду.

— Как фамилия убийцы?

— Оскар Риго.

— Оскар Риго, — повторил Пароли и вдруг вспомнил, что человек, покупавший с ним нож в Марселе, с гордостью назвал себя Оскаром Риго. По какой странной случайности этот человек стал обладателем чемодана Жака Бернье?

— Не знаете ли вы, признался ли он в совершении преступления?

— Не знаю, господин де Жеврэ ничего не сказал, но я могу его спросить, если это вас интересует.

— Вы скоро увидите его опять?

— Завтра, в одиннадцать часов.

— Вот и прекрасно! Я вас провожу и пройду к мировому судье, который просит меня явиться в половине двенадцатого.

День прошел без особых приключений. Пароли ждал оружейника, который пришел в десять часов вечера. Он заперся с ним в кабинете и спросил:

— Ну, что?

— Не думаю, чтобы вы очень удивились моим новостям. Вы мастерски нанесли удар, подбросив записную книжку в комнату хозяйки лавки, вы, вероятно, предвидели, чем это кончится.

— А, ты понял? — сказал, улыбаясь, Анджело.

— Чтобы понять, не надо быть изобретателем пороха! Да, я понял и нашел все очень хитро задуманным.

— Я знаю, что она арестована утром.

— Лавку заперли, и люди правосудия — или несправедливости, назовите, как хотите, — взяли с собой ключ.

Пароли подскочил.

— Унесли ключ?

— Точно так.

— А девушка?

— Ее выпроводили за дверь.

— Исчезла! — воскликнул гневно итальянец.

— Ее увела к себе старая служанка.

— Где она живет?

— На улице Дам, рядом с лавкой. Теперь вы знаете ровно столько, сколько знаю я сам. Предоставляю вам действовать.

При последних словах оружейник исподтишка взглянул на Анджело, который встал и ходил большими шагами, с видимым волнением. Через две-три минуты он замедлил шаг, а затем остановился перед неподвижным Луиджи и сказал:

— Я вполне доверяю тебе.

— Per Bacco! Можете положиться на меня. Правда, вы мне заплатили, но я бы отказался служить только ради денег, если бы не горел желанием выразить вам мою признательность. Я люблю монеты в сто су, потому что без них нельзя обойтись, но если у меня есть в кармане двадцать франков, я плюю на все.

— Хочешь служить мне лично?

— Если в качестве лакея, то это не для меня: я дорожу своей независимостью.

— Нет, не лакеем.

— Так какую же должность вы мне предназначаете?

— Ты будешь находиться около меня без всякого определенного занятия.

— Понимаю — человек на все руки, исполнитель ваших высоких и низких замыслов.

— Согласен?

— Черт побери! Вы слишком скоро ждете ответа — это дело требует размышления. Не зная цели, к которой вы стремитесь, я почти угадываю ее. Необходимо расчистить вам дорогу, а это опасно.

— Может быть, для дураков, но никак не для такого силача и ловкача, как ты.

Эта похвала очень понравилась тщеславному Луиджи.

— Вы производите на меня такое действие, как Мефистофель на Фауста, — воскликнул со смехом оружейник. — Вы меня обольщаете и подчиняете своей воле! Это просто магнетизм, черт возьми! Я чувствую, что, сколько бы ни принуждал себя, ответить «нет» буду не в силах. Я согласен. Я ваш, приказывайте!

Пароли понизил голос:

— Одна особа должна исчезнуть.

— Кто?

— Дочь Анжель Бернье.

— Хорошо. Девочка должна исчезнуть на время или навсегда? "

— Навсегда.

— Вопрос о наследстве?

— Да.

— Хорошо! Следует мне еще наблюдать за лавкой?

— Бесполезно! Что бы там ни произошло, это для нас уже не имеет значения.

— Однако необходимо знать поступки, речи и образ жизни старой служанки, приютившей у себя девушку.

— Это правда.

— Так я еще воспользуюсь лавочкой и в три дня успею все вызнать.

— Поступай, как знаешь. Теперь ты понял, что мне нужно иметь тебя постоянно под рукой.

— Да, синьор.

— Для этого ты должен жить рядом. Где ты теперь?

— Все там же, возле «Веселых стекольщиков».

— Много у тебя вещей?

— Два чемодана. Я живу в меблированной комнате.

— С этих пор твоя комната будет здесь, вели завтра перевезти чемоданы.

— Это мне по вкусу.

Пароли осмотрел глаза Луиджи, нашел их гораздо лучше, велел продолжать начатое лечение и проводил оружейника до подъезда лечебницы.

«У меня преданный и надежный человек, — подумал он, возвращаясь в кабинет. — Я раскусил этого человека: он способен на все. К тому же он сам признался, что я его околдовал, и станет мне хорошо служить».

Луиджи нанял карету на бульваре Монтрейль, вернулся на свой чердак, крепко заснул и видел во сне золотые горы.

Измученный работой, господин де Жеврэ, несмотря на все свое желание, не имел ни малейшей возможности навестить Софи, проводя вечера возле матери в качестве любящего сына. Софи не хотела пропустить свидания, назначенного Рене Дарвилю. Она влюбилась по уши. В продолжение дня Рене привел в порядок свою квартиру, а потом пошел в училище правоведения для занесения в список своего имени. За несколько минут до пяти он входил в «Волну». Софи не приходила. Зала была переполнена; один стол остался еще свободным, и Рене поспешил занять его.

По соседству расположились три молодых человека лет двадцати шести — двадцати восьми, разговаривавших между собою, не повышая голоса. В четверть шестого появилась Софи и, остановившись на пороге, быстро оглядела залу. Увидев Рене, она пошла к нему, протягивая руку и говоря:

— Вы уже пришли, очень мило с вашей стороны!

— Как вы могли допустить мысль, что я опоздаю! — возразил молодой человек.

— Говоря откровенно, я рассчитывала на вас.