Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 13

Они сели в карету и поехали к префектуре.

Начальник сыскной полиции, предупрежденный бароном, поджидал их в своем кабинете.

Товарищ прокурора в двух словах объяснил ему, в чем дело, и прибавил:

— Вы сами видите, что дело это крайне таинственно. Возьмите с собой двух агентов, самых способных и умных.

— Я предупрежу Казнева, прозванного Светляком, и Робера Флоньи, по прозвищу Спичка. Они обыкновенно работают вместе и, так сказать, дополняют друг друга.

— Где они теперь?

— В двух шагах отсюда, в депо префектуры, куда я послал их разобраться в дичи, пойманной сегодня ночью, и. отделить рецидивистов от новичков.

— Пожалуйста, поторопитесь!

— Мы будем там в одно время с вами.

Начальник сыскной полиции отдал приказание, и через три-четыре минуты Светляк и Спичка были уже в кабинете.

Казнев был человек лет сорока — сорока двух, уже с сильной проседью. Он носил волосы коротко остриженными, точно новобранец, только что вышедший из рук полкового цирюльника.

Лицо его, довольно полное и гладко выбритое, носило на себе печать вечной улыбки, точно застывшей на нем раз и навсегда.

Только глаза, светло-зеленые и замечательно подвижные и блестящие, резко выделялись на этой добродушно-буржуазной физиономии. Из-за этих ярко блестящих зеленых глаз и получил он прозвище Светляк.

Роста он был гигантского и отличался Геркулесовой силой.

Спичка представлял полнейший контраст своему товарищу, которому еле-еле доходил до плеча.

То был маленький худенький, человечек неопределенных лет, но казавшийся очень старым, хотя ему было самое большее лет сорок.

Лицо у него было длинное, плоское, как лезвие ножа, волосы почти совершенно белые. Тоненький, бледный, тщедушный, он тем не менее отличался железным здоровьем и был жив и подвижен, как никто.

— Этот черт Флоньи, кажется, может пролезть в замочную скважину, — часто говорил о нем Казнев.

Чтобы похвастать своей силой, он сажал своего товарища на широчайшую ручищу и, вытянув ее, говорил, со смехом бегая по комнате:

— Я бы дошел таким образом от площади Мадлен до Бастилии и не устал бы ни капли.

Когда Казнев хотел прикурить у Флоньи папиросу, он брал его за локти и подносил к своему лицу; вот почему Флоньи прозвали Спичкой.

Эти противоречивые качества двух агентов, вместо того чтобы отдалять их друг от друга, напротив, сближали, они были почти неразлучны.

Начальник сыскной полиции посадил их с собой в карету, за которой послал в ожидании их прихода, и они быстро поехали на вокзал.

Товарищ прокурора, судебный следователь и супрефект только что приехали туда и разговаривали с инспектором дороги, полицейским врачом и комиссаром, к которому, по железнодорожным правилам, присоединились и инспекторы, извещенные депешей о случившемся.

— Господа, — сказал инспектор, обращаясь к присутствующим, — я проведу вас к вагону, где находится труп.

С этими словами он направился к запасному пути.

Вагон стерегли два полицейских, не пуская никого из посторонних.

Дверцу вагона отворили с той стороны, где находился труп.

Светляк и Спичка обошли вагон с другой стороны, отворили противоположную дверцу, вошли в вагон и уселись, каждый в свой уголок, как путешественники, готовые к отъезду.

Начальник сыскной полиции вошел в вагон подобно им и сел около трупа.

— У вас нет других указаний о смерти? — обратился он с полицейскому комиссару.

— Никаких.

— Труп еще не обыскивали?

— Нет еще.

— Попробуем поискать в карманах, чтобы установить его личность.

— Я полагаю, что, прежде чем изменить положение тела, следует посмотреть, каким образом был убит этот несчастный, — вмешался товарищ прокурора.

Светляк встал и, подойдя к барону, спросил:

— Позвольте мне, сударь, отыскать рану?

— Можете.

Агент, зеленые глаза которого сверкали даже в темном вагоне, подошел к трупу.

Он снял шотландский плед и очень искусно развернул одеяло, в которое был завернут мертвец, причем заметил:

— Я попрошу господина товарища прокурора и господина судебного следователя обратить внимание, как был завернут труп. Пассажир никоим образом не мог сделать этого сам. Это дело рук убийцы: он укутал так покойника уже после убийства.

— Ясно, как день, — подтвердил следователь, делая заметки.

Светляк окончательно развернул одеяло, которое выбросил на платформу, причем оказалось, что оно было все в крови.

— Мы осмотрим его впоследствии, — пробормотал он.

Когда труп был развернут, то обнаружилось, что вся одежда в крови.

Агент вскрикнул, увидев рукоятку ножа, торчавшую из груди убитого.

— Черт возьми! Убийца-то малый не промах! Ловко всадил! И оставил нож в ране. К чему это? С намерением или же просто по забывчивости? Во всяком случае, рука у него не дрожала: удар нанесен с поразительной верностью. Посмотрите-ка, господа.

— Здесь полицейский врач? — осведомился товарищ прокурора.

— Вот он, сударь, — отвечал инспектор, подводя к барону доктора, который уже констатировал смерть.

Барон де Родиль поклонился ему и продолжал:

— Потрудитесь, сударь, сказать, каким образом был нанесен удар, и вынуть нож из раны.

— Удар нанесен прямо и разом. Убийца, действовал, очевидно, когда жертва спала. Он выбрал место, приложил, нож, налег на него и всадил с поразительным хладнокровием.

— Из этого следует вывод, что убийца давно сидел в вагоне и выжидал, — заметил следователь.

— Разумеется, — подтвердил доктор.

— Как вы думаете, в котором часу было совершено убийство?

— Это покажет вскрытие.

— Смерть последовала моментально?

— Как удар молнии. Нож прошел прямо через сердце. Жертва не имела даже времени вскрикнуть. Она разом перешла от сна к смерти.

Доктор держал в руках нож, который он только что вырвал из глубокой раны.

— Не будет ли господин доктор так добр позволить взглянуть мне на этот нож? — обратился к доктору Светляк.

— Вот он, возьмите.

Агент взял в руки смертельное оружие, повертел его во все стороны и воскликнул:

— Нож совершенно новый, купленный, по всей вероятности, специально для этого преступления! Или я сильно ошибаюсь, или же это обстоятельство приведет меня к чему-нибудь! Мы еще вернемся к нему.

И Светляк передал нож начальнику сыскной полиции, который уже протягивал за ним руку.

— Теперь нам ничто не мешает обыскать мертвеца, — сказал товарищ прокурора.

Светляк немедленно нагнулся над трупом и с необычайной быстротой и ловкостью обыскал карманы пальто, сюртука и панталон.

По мере того как продвигался обыск, громаднейшее разочарование все яснее и яснее выражалось на его подвижном лице.

Когда он закончил, нельзя было представить себе ничего жалобнее.

— Ничего!!! Ничего нет, господа!! — воскликнул он. — Ровно ничего!!! Ни бумажника, ни документов, ни ключей!

— Мне кажется, что вы забыли осмотреть жилетные карманы, — заметил судебный следователь.

— Да, это важно.

И агент снова деятельно принялся за обыск.

— А, немного денег! — проговорил он, вынимая из кармана убитого несколько луидоров и немного мелочи. — Восемьдесят семь франков и десять сантимов — больше ничего.

Начальник взял деньги из рук Казнева и спросил:

— А железнодорожный билет? Мы узнали бы, откуда ехал убитый пассажир.

— Я больше ничего не нахожу, сударь… И если вы позволите мне выразить мое скромное мнение, то я вам скажу, что это меня нисколько не удивляет. Ведь мотивом преступления был грабеж, ну, вор и захватил все, что только мог. Я пари готов держать, что он следил давно за своей жертвой.

— Здесь обер-кондуктор, который ехал с поездом? — спросил товарищ прокурора.

— Вот он, — ответил инспектор, делая Малуару знак подойти.