Сыщик-убийца - де Монтепен Ксавье. Страница 18

— Вы знаете его по наружности?

— О! Отлично! Это высокий малый лет сорока трех или сорока пяти, худой, как скелет.

— Возьмите с собой двух агентов и отправляйтесь.

— Сегодня же вечером он будет арестован, — ответил Жобен, кладя ордер в карман.

Он поклонился и хотел выйти.

— Еще одно слово! — воскликнул следователь. — Сделайте, пожалуйста, для меня одно дело, которое задержит вас очень ненадолго.

— К вашим услугам, сударь.

— Отвезите вот этот пакет в министерство юстиции, в отделение иностранных дел и отдайте в руки начальнику отделения. Мне сказали, что это очень важно.

— Хорошо, сударь.

Жобен вышел.

В префектуре бывший нотариус с нетерпением ожидал возвращения Ландри.

— Ну что? — спросил он, как только тот вошел.

— Дело сделано, и я убежден, что меня приговорят довольно строго, может быть, даже отдадут под надзор полиции, но, по крайней мере, этот негодяй Жан Жеди тоже будет доволен.

— Ты донес на него?

— Да, как на главного виновника кражи часов.

— Ты не говорил обо мне?

— О тебе? Зачем же? Ты не сделал мне ничего. Постарайся устроиться так, чтобы тебя поместили вместе со мной: мы повеселимся.

Два часа спустя Клод Ландри в обществе нескольких арестантов был отправлен в тюремном экипаже в дом предварительного заключения.

Он был очень доволен.

«Если тебе не удастся доказать алиби, мой милый Жан Жеди, — думал он, — то с таким прошлым тебе придется плохо».

В это время Жан Жеди нисколько не подозревал того, что замышлялось против него в префектуре.

Он вернулся домой в три часа и заснул, спрашивая себя: не заблуждается ли он относительно сходства между мистрисс Дик-Торн и женщиной из Нельи?

Квартира Жана Жеди была на пятом этаже старого дома и состояла из двух мансард, содержащихся в чистоте. Белый деревянный стол, четыре стула, кухонный шкаф и маленькая плита с тремя конфорками составляли меблировку первой комнаты. Во второй стояла железная кровать, два стула, комод орехового дерева и различные инструменты гравера. В углу помещался чемодан.

Вся обстановка принадлежала Жану Жеди.

В один прекрасный день он сказал себе:

— Такой человек, как я, не должен жить в гостинице — это слишком опасно. Приходится записывать свое имя в полицейские книги. Имея свою квартиру и умея вести себя — дело совсем другое: никто вами не занимается, вы имеете вид честного рабочего, платите в срок и обделываете свои делишки отлично.

Одна кража со взломом в окрестностях Венсена принесла Жану Жеди шестьсот франков. Вместо того чтобы истратить эти деньги на кутежи, как обыкновенно поступают ему подобные, он купил мебель и снял квартиру на улице Винегрие. Его домохозяин очень ценил его как аккуратного жильца, и все соседи считали его хорошим гравером.

В молодости Жан Жеди действительно был гравером и мог бы честно зарабатывать на жизнь, но дурные инстинкты, а еще больше — дурные знакомства сделали из него негодяя, вора и убийцу.

Отлично зная, что полиция питает некоторое уважение к людям, имеющим средства, он постоянно держал в квартире две или три доски с начатыми работами, всегда аккуратно платил за квартиру, никого не принимал у себя и никому не давал адреса, даже сообщникам. К несчастью, один раз после хорошей выпивки он изменил этому правилу, и Клод Ландри узнал его адрес.

С годами Жан Жеди нисколько не изменил своего поведения, но только его подозрительность и осторожность увеличились. Обычно он работал один, отлично зная, насколько опасно сообщничество. Он только случайно согласился принять участие в деле на улице Берлин, соблазненный большими выгодами, хотя, несмотря на это, оно внушало ему инстинктивное недоверие.

Только что пробило девять часов. Жан Жеди проснулся, встал с постели, привел в порядок свое хозяйство и оделся.

Он был одет очень прилично, он считал, что костюм рассеивает подозрения полиции.

Одеваясь, Жан Жеди сунул руку в карман костюма, который надевал накануне, и вынул алмаз и жестяную коробку с воском.

— Как можно оставлять такие вещи? — прошептал он. — Этого вполне достаточно, чтобы скомпрометировать человека.

Он подошел к камину, в глубине которого лежала куча золы, счистил ее лопаткой и, приподняв один из кирпичей, опустил коробку и резец в маленькое углубление. Затем привел все в прежнее положение и снова засыпал кирпич золой.

В последний раз осмотрев в зеркало свою прическу, он стал обдумывать, что надо сделать за день.

Больше всего ему хотелось разузнать про даму на улице Берлин.

— Я знаю, — говорил он, — что встречаются люди невероятно похожие, но это бывает очень редко. Поэтому я должен убедиться, прежде чем начать действовать. Тогда уже мне легко будет найти адрес такой важной особы, как герцог де Латур-Водье, и я узнаю, действительно ли это мой молодец из Нельи. И если, к счастью, я угадал в обоих случаях, они в моих руках, и я обеспечен.

Жан Жеди, выбритый, причесанный и тщательно одетый, вышел из квартиры и запер дверь.

Нет сомнения, что он не был особенно привлекателен, но его ни в коем случае нельзя было принять за опасного злодея.

Позавтракав в трактире у заставы Лавалет, он отправился к тому дому, где работал в прошлую ночь.

Рано утром в доме на улице Берлин кухарка вышла из мансарды и спустилась в кухню. Круглый кусок стекла, лежавший на полу, прежде всего привлек ее внимание и возбудил удивление, которое еще более увеличилось при виде отверстия в окне. Она поняла, что ночью произошло нечто необыкновенное, без сомнения, какое-нибудь преступление, может быть, даже убийство.

Она как сумасшедшая бросилась по лестнице в комнату барыни и начала стучать в дверь ее спальни.

Мистрисс Дик-Торн лежала еще в постели, но не спала. Крик служанки привел ее в беспокойство. Она поспешно встала, накинула на плечи пеньюар и отворила дверь, которую обыкновенно запирала изнутри.

— Что случилось? — спросила она у испуганной кухарки.

— Я сама не знаю, — пробормотала та, — но нет сомнения, что в доме были воры.

— Воры? — с удивлением повторила бывшая Клодия Варни.

— Да, барыня, целая шайка.

Мистрисс Дик-Торн вспомнила о необычном стуке, заставившем ее встать с постели, и предположение кухарки показалось ей вероятным.

— Вы их видели?

— Нет, барыня. Слава Богу — нет! Я умерла бы, если бы увидела.

— В таком случае, откуда вы знаете, что они приходили?

— В кухне вырезано стекло. Они вошли через окно. Надо позвать полицию, а не то мы погибли: они нас убьют.

— Пожалуйста, не кричите, — сказала мистрисс Дик-Торн, — мы не подвергаемся никакой опасности.

— Однако, барыня!…

— Повторяю, не надо ничего бояться. Теперь уже день. Если воры были ночью, то, конечно, уже давно ушли. Вернитесь на кухню, я сейчас приду посмотреть, что у вас там такое.

Служанка повиновалась, хотя и не совсем довольная, и спустилась в нижний этаж.

Мистрисс Дик-Торн поспешно вернулась в спальню, вынула из-под подушки связку ключей и, войдя в будуар, с беспокойством открыла маленькое бюро, в котором находились остатки ее состояния; но сейчас же убедилась, что все на месте.

— Ну, — сказала она, слегка улыбнувшись, — надо признать, что эти мнимые воры были честные люди, так как не взяли ничего. Что это значит? Должно быть, это приснилось кухарке.

Она спустилась в кухню, чтобы собственными глазами все увидеть, но, к величайшему изумлению, убедилась, что та сказала правду.

— Вы не ошиблись, стекло вырезано и в дом входили через окно. На полу даже видны следы грязных ног.

Затем мистрисс Дик-Торн подняла кусок стекла и долго смотрела на него. Посреди кружка было липкое пятно, относительно которого невозможно было ошибиться.

«Это воск», — подумала вдова.

И вдруг в ее памяти пробудилось далекое воспоминание. Она побледнела и нахмурилась.