100 великих загадок Африки - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 111

Согласие было получено. 27 октября группа Ретифа отбыла в Эмгунгундлову в сопровождении Холстеда – старожила колонии, с ними ехали проводники и переводчики. Дингаан принял всех любезно. Он дал согласие на их поселение и сказал, что окончательный ответ будет дан через несколько дней. Все это время он развлекал буров танцами – 200 быков одного окраса вперемешку с воинами показывали чудеса пантомимы и строевых упражнений. Потом Дингаан отдал Ретифу шкуры овец, побитых в ходе кампании против матабеле, которые, в свою очередь, забрали у фермеров Вааля.

На 8 ноября Ретиф назначил возвращение в Порт-Наталь. К этому времени Дингаан вручил ему документ, составленный Оуэном. В нем вождь зулусов даровал требуемую землю, но сначала буры должны были найти и вернуть только что украденный скот. Его увели всадники, одетые, как европейцы, и вооруженные ружьями. Он заявил, что подозревает буров, и пусть они докажут свою невиновность.

Ретифу такая просьба показалась неосуществимой. Он знал, что скот украли батлоква Сиконьелы, они недавно сами себя выдали, пройдя с этим стадом в 700 голов через лагерь буров.

Но тем не менее, вернувшись в свой лагерь на реке Каледон, Ретиф послал всадников за Сиконьелой и, когда того доставили, заявил ему, что не отпустит вождя, пока тот не вернет скот.

Оуэн, которого Дингаан пригласил переводить первую беседу с Ретифом, нервничал и рассказал о своем состоянии бурскому начальнику. Передача дарственной была, по его мнению, незаконной, и Дингаан это тоже, похоже, сознавал. Что, если поселенцы в Порт-Натале откажутся признать этот договор? Что, если станут настаивать на том, чтобы земли принадлежали Британии? Подчинятся ли треккеры англичанам? Нет, конечно, ответил Ретиф. Если такое случится, буры будут вынуждены уйти на север и искать новые земли. Но он, Ретиф, надеется, что этого не случится. Оуэн не скрывал своей тревоги. Он считал, что европейцы ни в коем случае не должны вмешиваться в трения между африканцами. Напрасно Ретиф ввязался в тяжбу с Сиконьелой. Но тот успокоил Оуэна: Сиконьела знает буров и отдаст скот без кровопролития.

Многие пытались отговорить Ретифа от задуманного. Дж. Чемпион, которого он навестил по дороге, посоветовал ему быть осторожным с Дингааном. Два года жизни в Зулуленде убедили его, что Дингаан не так прост, как кажется, и что он задумал убить Ретифа. Но бур только рассмеялся: «Нам, бурам, легче понять кафра, чем европейца!» А когда Чемпион возразил, что он – американец, Ретиф усмехнулся: «Разница такая маленькая, что не стоит говорить об этом…»

«Ни Чемпион, ни я не смогли отговорить Ретифа от опасной затеи, он покинул миссию и пошел к Тугеле», – пишет Оуэн.

Джозеф Керкмэн, переводчик Чемпиона, донесший до нас эту беседу, сообщает интересные сведения. По его словам, Дингаан собирался убить Ретифа еще во время первого приезда. Когда бур с товарищами еще были в его краале или только что уехали, Дингаан послал приказ вождю Изигвабане (Узилвербана – в искаженной передаче Керкмэна), чтобы тот пригласил Ретифа в свой крааль, развлек танцами, угостил молоком и пивом, а потом, когда люди потеряют бдительность, убил бы его. Изигвабана отказался выполнить этот приказ. Зная, что ему не поздоровится, он решил бежать из Наталя.

Но Дингаан предвидел это и послал армию к Тугеле, чтобы перехватить вождя. После боя на берегу насчитали 600 убитых. Пленных женщин провели мимо хижины, где жил Керкмэн, но он ничем не мог им помочь. Двоих женщин и ребенка вывели на казнь специально перед домом миссионера, но не добили, а оставили на съедение гиенам и птицам. «Я на свой страх и риск спас их, – пишет Керкмэн, – спрятал в высокой траве и кормил рисом с молоком. Ночью их перетащили в дом. Когда они поправились, то вместе с другими беженцами их переправили на лодке через Тугелу и вывезли из Наталя».

Ретиф тем временем и не подозревал о готовящемся на него покушении. Здравый смысл наверняка подсказывал ему: будь осторожен! Почему Дингаан обещал так много за такую малость? Для чего пригласил буров быть его соседями, ведь они не были торговцами, даже не вручили ему сколько-нибудь значительных подарков. Да и помощь в конфискации скота не была ему нужна – он сделал бы это играючи своими собственными силами. Любой правитель – белый или черный – не стал бы заключать соглашение с теми, от кого ему нечего получить, но можно все потерять.

Ретиф не принял все это во внимание…

Более того, в письме, адресованном Дингаану от 8.11.37 (по всей видимости, оно было написано еще в самом краале Эмгунгундлову), Ретиф писал: «Из великой Книги Бога мы знаем, что вожди, творящие такие вещи, как Моцеликатсе (Мзиликази. – Н.Н.), всегда несут тяжкое наказание, им недолго остается жить и править, и если ты хочешь более подробно узнать, как Бог обращается с подобными вождями, можешь спросить у любого миссионера своей страны».

То была явная угроза Дингаану. Ретиф считал африканцев детьми, независимо от их статуса, с которыми нужно обращаться учтиво, но жестоко. Как он заблуждался! Теперь, если у Дингаана и были какие-то сомнения в отношении буров, то они развеялись, как сухая трава по саванне. Правы индуны и прав был несчастный Джекоб!

За день до последнего визита буров Дингаан послал за Оуэном, чтобы написать письмо Ретифу. Настроение вождя изменилось. Он просто источал доброжелательность. «Возврат скота (а Сиконьела вернул ему все!) растопил его сердце, – писал Оуэн, – теперь может прибыть со всеми своими людьми, но без лошадей(курсив мой. – Н.Н.) Когда миссионер спросил, как же они доберутся до крааля без лошадей, Дингаан смешался. Ладно, пусть будут при лошадях, и он прикажет своим воинам исполнить боевой танец – и он посмотрит, кто выглядит лучше! И ни слова об украденном и возвращенном стаде.

Оэун вернулся домой, полагая, что Дингаан все же не способен на вероломство. Вечером мимо его хижины прошли вооруженные импи в полном военном облачении.