100 великих кладов - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 59

Церковь Святой Марии Магдалины, вверенная заботам новоиспечённого священника, от времени и непогоды превратилась в руины; крыша протекала, да так, что потоки дождевой воды обрушивались прямо на совершающего службу кюре и прихожан. Дом священника совсем развалился, и потому Соньер был вынужден поселиться у одной из своих прихожанок, Александрины Марро.

В ту пору жалованье священнослужителям платило государство. Случилось так, что Соньер однажды во время какой-то избирательный кампании произнёс проповедь, которую власти сочли вольнодумной, за что внесли его в «чёрный список» и лишили денежного содержания. Теперь он стал не просто бедным, а нищим в прямом смысле этого слова. Беспросветная нужда вынудила кюре отказаться от услуг госпожи Марро и с грехом пополам устроиться в полуразрушенном домике у церкви. Он влез в долги и с трудом добывал себе пропитание, охотясь и ловя рыбу. Однако прошло время, и Беранже Соньер неизвестно на какие деньги нанял служанку — работницу шляпной мастерской по имени Мари Денарно, которая верно служила ему до последнего вздоха. Все последующие годы эти двое, столь разные по характеру и образованию, были связаны какой-то неведомой загадочной силой, которая сделала их верными союзниками. И даже когда Беранже Соньер уже добился потрясающего успеха и жил в роскоши, он даже не подумал расстаться с Мари. А она, в свою очередь, на склоне лет, измученная болезнями и одиночеством, не поддалась ни на какие уговоры и щедрые посулы и не раскрыла тайну, которой владели только Соньер и она…

…Кюре стойко переносил лишения, но, к счастью, некий аббат Понс завещал приходу Ренн-ле-Шато 600 франков. В 1888 году благодаря этому скромному пожертвованию Соньер смог начать в храме самые необходимые ремонтные работы. Немного позже он обратился в муниципалитет с просьбой выделить средства на реставрацию церкви. Деньги в сумме 1400 франков ему дали, но в долг, и кюре абсолютно не знал, когда и каким образом он сумеет погасить задолженность.

В конце 1891 года был начат ремонт центрального алтаря, который покоился на двух очень древних столбах, оставшихся, предположительно, ещё со времён владычества вестготов и украшенных тонкой резьбой в виде крестов и загадочных букв. С помощью рабочих с алтаря была снята плита, и тут реставраторов ждал сюрприз: один из столбов оказался полым. Соньер сунул руку в сероватую труху, которая заполняла столб, и извлёк на свет четыре деревянные трубки, залепленные с двух концов воском. На воске виднелись оттиски каких-то странных печатей. Трубки тут же распечатали, и из них выпали пергаментные свитки. Как оказалось, они были спрятаны здесь около 1790 года аббатом Антуаном Бигу, предшественником Соньера, и содержали в себе текст, написанный латинскими буквами, и изображения трёх генеалогических древ.

Текст, на первый взгляд, казался бессмысленным, и только очень внимательный читатель мог заметить, что одни буквы в тексте чуть выше других. Если читать их подряд, то выходило довольно связное послание: «A DAGOBERT II ROI ET A SION EST CE TRESOR ET IL EST LA MORT» («Это сокровище принадлежит королю Дагоберту и Сиону, и оно — смерть»). Кроме этой фразы, в тексте значились какие-то цифры.

Слухи о странной находке взбудоражили маленькое селение. На совет мэра сдать найденные древности в муниципальный архив Соньер ответил, что лучше продать эту диковинку за кругленькую сумму, например Парижу. Туда муниципалитет и отрядил предприимчивого кюре, оплатив ему все расходы.

Прибыв в Париж, Беранже Соньер отправился к руководителю семинарии в Сен-Сюльписе аббату Бьелю, специалисту в области лингвистики, тайнописи и палеографии. Парижский свет знал его также как не последнего человека в эзотерических группах, сектах и тайных обществах, занимавшихся оккультизмом. Кюре провёл в столице три недели, во время которых посетил Лувр и заказал копии трёх картин: «Аркадские пастухи» Пуссена, «Святой Антоний-отшельник» кисти Тенирса и портрет папы Целестина V неизвестного художника. Довольно странный набор!

По неизвестной причине Бьель не вернул Соньеру древние манускрипты (впрочем, кюре на всякий случай их скопировал). В Каркассоне Соньер навестил епископа и после разговора с ним получил «за труды» 2000 франков, которые позволили ему расплатиться с муниципалитетом и продолжить реставрационные работы. Вскоре он извлёк из земли интересную резную плиту, относящуюся к VII–VIII векам и, возможно, закрывавшую вход в старинный склеп. А дальше начали происходить и вовсе странные вещи: на местном кладбище кюре нашёл могилу маркизы Марии д’Отпуль де Бланшфор, скончавшейся около 100 лет назад. На её надгробном камне была вырезана… точная копия послания, содержавшегося в одном из найденных свитков! И Соньер… уничтожает эту надпись (не зная, впрочем, что она незадолго до этого была скопирована членами археологической экспедиции из числа местных любителей истории).

В сопровождении верной Мари Денарно Соньер обошёл окрестности в поисках других надгробных камней. Каких именно — знал только он. А ещё сельский кюре вступил в активную переписку со всей Европой; затем начал какие-то неясные дела с различными банками и, наконец, инкогнито начал выезжать в путешествия, не разглашая своих маршрутов, после чего на имя Мари Денарно вдруг стали поступать крупные денежные переводы из разных стран…

Дальше — больше. Кюре вдруг совершает какие-то необъяснимые траты, которые, как окажется после его смерти, исчислялись миллионами франков! То, что у священника и его подруги завелись немалые деньги, Соньер объяснял просто: наследство. Но никто в округе в него не поверил: уж больно подозрительны были те подарки, которые он раздавал своим друзьям. Так, одному достался старинный кубок тончайшей работы, другому — драгоценное собрание монет VI–VII веков…

По деревне ходили слухи, что Соньер нашёл клад пастуха Игнаса Пари. Историю этого пастуха знал каждый мальчишка в округе. Местная легенда рассказывала, что в 1645 году тот возвратился домой с карманами, полными золотых монет. Объяснил он свою находку так: разыскивая заблудившуюся овцу, набрёл в горах на пещеру, внутри которой и обнаружил сундуки, ломившиеся от сокровищ. Отвести односельчан к этой пещере пастух отказался, и те, сочтя Игнаса лгуном, просто повесили его как вора.

Соньер щедро делился своим богатством: часть его денег была направлена на благоустройство деревни (строительство дороги, водопровод) и материальную помощь её наиболее бедным жителям. А вот что касается церкви, то над её портиком была выгравирована надпись на латинском языке: «TERRIBILIS EST LOCUS ISTE» («Ужасно это место»), а сама церковь полностью перестроена. По завершении основных работ кюре Соньер пригласил группу искусных резчиков по камню и художников, чтобы они занялись внутренним убранством храма. Соньер лично следил за воплощением всех своих планов в жизнь, сам составлял тексты надписей, трижды заставлял мастеров переписывать сцену распятия. Одна эта роспись обошлась ему в 11 000 франков!

Все работы были завершены в 1897 году, и одному Богу известно, почему церковь всё-таки была освящена епископом Каркассонским Бийаром: результат «ремонта», мягко говоря, удивлял. Судите сами: стоило войти внутрь храма, как у посетителя тотчас возникала какая-то непонятная тревога. Кропильницу у входа поддерживал донельзя безобразный бесёнок, а когда глаза привыкали в полумраку, то можно было различить уже целую толпу невообразимо уродливых созданий, гримасничающих, словно клоуны, застывших в непристойных позах, раскрашенных в яркие цвета и уставившихся на гостей ужасными стеклянными глазами. Непонятно почему, но в храме было множество надписей на иврите.

Между тем кюре продолжал пускать деньги на ветер. Возвёл, например, на вершине горы трёхэтажную зубчатую башню, которую нарёк башней Магдалины. Он лично следил за тем, как она будет сориентирована, и требовал от строителей буквально математической точности. На другом конце своих владений Соньер построил огромную виллу, назвав её Вифанией в честь библейского селения; затем обустроил здесь прекрасную оранжерею и разбил чудесный парк с водоёмом. Кюре кидал деньги направо и налево, покупая редкие китайские вещи, дорогие ткани, античные мраморы, собрал великолепную библиотеку. Он даже устраивал банкеты для прихожан, делал им дорогие подарки. Высшие церковные власти закрывали на всё это глаза, но после смерти епископа Бийара новый епископ Каркассона потребовал от Соньера объяснений. Он отстранил кюре от должности и выдвинул против него ряд обвинений. Однако неожиданно за Соньера заступился кто-то в Ватикане, куда Соньер подал апелляцию в свою защиту.