Шоковая волна - Девис Дороти. Страница 21

Йегер пожал плечами.

— Кто здесь хрюкал? Приказываю оторвать задницу от пола и подойти ко мне! — приказал Таркингтон.

Теперь хрюкали еще трое.

Все казалось какой-то детской проказой, однако смертельно опасной проказой, учитывая обычную реакцию взрослых на подобные провокации. На память пришли семейные ссоры, как они начинаются, а потом переходят во взаимные обвинения, необъяснимую неприязнь и кончаются полными издевательства насмешками: «Так вот за что платит твой старик, посылая тебя в колледж? Чтобы ты научился там хрюкать как свинья?» «Какой там отец, черт побери, это мы, налогоплательщики, платим учителям из наших собственных карманов. Это все за наш счет!»

Хрюкали теперь все, кроме Йегера. А он, взяв из моих рук блокнот, что-то написал в нем. Форбс, вынув из кармана очки в черепаховой оправе, смотрел на полицейских так, словно не верил своим глазам, А те, чем сильнее сердились, тем и больше походили на настоящих свиней. Или это у меня разыгралось воображение? Трое из полицейских, неуклюже подпрыгивая, кричали на ребят, а те продолжали сидеть на полу, ритмично раскачиваясь, и время от времени похрюкивая.

Мне хотелось немедленно позвать охранника с ключом, чтобы он выпустил нас, но я со страхом подумала, что будет, если откроется решетка, разделяющая эти два враждующих лагеря. Прежде надо сделать так, чтобы полицейские ушли отсюда. Но как это сделать? Во рту пересохло и появилась горечь от страха.

— Ах ты, сукин сын! — не выдержал взбешенный Таркингтон и приказал кому-то из полицейских немедленно достать ключи.

Но тут вдруг появился Эверетт с ключами и еще парочкой помощников шерифа, но уже из университетской полиции. Понадобилось несколько убедительных слов, легких подталкиваний, парочки несильных тумаков, чтобы медленно, но верно вытеснить элитную команду шерифа в коридор, а потом и дальше. Студенты с торжествующими улыбками теснились у решетки и провожали своих недругов свистом и улюлюканьем.

Я заглянула в блокнот. Что там написал Йегер? Всего одну короткую фразу: «Пленка у Гилли».

— Вы записали ваш митинг у Гилли, не так ли?

— Да, мэм.

— Почему же вы не сказали ему об этом?

— Сначала я хотел было объяснить ему все. Но он намерен спустить на тормозах всю нашу работу, он сторонник создания прежде всего прочного фундамента. Но мы не собираемся ждать, что бы он ни делал и ни говорил. Свой урок мы уже получили, когда нас предали профсоюзные боссы.

Йегер почти кричал, вернее, сильно повысил голос, чтобы его слышали все. Однако его друзья уже пришли в себя, и вскоре в комнате дли свиданий установился прежний порядок.

Удаляющиеся голоса в коридоре совсем затихли, и охранник наконец открыл дверь решетин.

— Выходите. А свой балаган приберегите для тех, кому он может понравиться. — Он отошел от двери и, вынув револьвер и помахивая им, по одному выпускал арестованных. Форбс и я вышли последними. Однако кованая тюремная дверь в стене, через которую арестанты должны были вернуться в свою камеру, оказалась запертой. Охранник постучал в нее сначала кулаком, а затем стал бить в нее ногами и, наконец, крикнул: — Эй, там, проснитесь!

Форбс и я стояли на пятачке, где коридор расходился в обе стороны. Справа от нас сгрудились арестованные студенты, кое-кто сидел на каменных ступенях у двери, ведущей в тюремный блок. Слева была незапертая дверь в комнату свиданий.

Охранник продолжал безуспешно требовать у кого-то за дверью открыть ее. А тем временем со стороны коридора наперегонки уже бежали к нам Таркингтон, Ковач, Эверетт и, среди других, на этот раз и Эл тоже.

— Скорее назад, в комнату свиданий, — отчаянно замахав руками, крикнул ребятам Форбс.

Те поняли его, но было уже поздно. Форбс и я попытались преградить путь полицейским, чтобы дать возможность ребятам все же проскользнуть за решетку. Но Таркингтон, схватив меня за подбородок, свирепо зашипел:

— Послушайте, вы, леди-провокаторша…

Я хотела ударом отбросить его руку, но в этот момент он сам ее убрал, и мой удар пришелся по его поднятой вверх ладони. Звук от сильного хлопка был настолько громкий, что близорукий Иегер, оказавшийся за моей спиной, сняв очки, встал со мною рядом и, не раздумывая, принялся защищать меня. К нему мгновенно присоединились, не скупясь на брань, его товарищи.

Эверетт и Эл вытащили меня из этой свалки в коридор, но Эл тут же вернулся обратно, а Эверетт поспешно вывел меня из тюремного помещения и эскортировал до самого оперативного отдела. Мимо нас пробежало еще несколько полицейских. Сигнальный колокол оглашал воздух своим звоном. В оперативном отделе никого не было, кроме дежурного за столом и Джими у коммутатора.

— Итак, миссис Осборн, немедленно убирайтесь отсюда, если не хотите, чтобы я арестовал вас за подстрекательство к мятежу, — Эверетт держал свой дрожащий указательный палец прямо у меня перед носом.

Я посмотрела на часы: было десять двадцать. Застану ли я дома Стива Хиггинса, если позвоню ему сейчас же? То, что он, казалось, в шутку сказал мне о своей лицензии на адвокатскую деятельность, могло теперь пригодиться.

Вскоре появился Форбс в сопровождении незнакомого мне полицейского.

— Этому парню нужна первая помощь, Эв! — сказал полицейский Эверетту.

— Многим она еще понадобится. В тюрьме могут начаться беспорядки. Кто включил этот чертов сигнал тревоги? Выключи его.

— У вас все в порядке? — спросил меня Форбс. Рука его была обернута носовым платком.

— Да, — ответила я и повернулась к Эверетту. — Можно мне от вас позвонить своему адвокату?

— Если я вас сейчас арестую, тогда звонить адвокату будет вашим конституционным правом.

— Спасибо, — ответила я. — Мы уходим, доктор.

Эверетт приказал дежурному по коммутатору проводить нас и проследить, чтобы мы сели в машину. Тому явно не нравилось, что Эверетт приказывает ему. Он был профессионалом своего дела. Он проворчал что-то о полицейских, появляющихся на работе только по уик-эндам. Пока мы шли, умолк колокол. Наступившая тишина казалась благодатью, но лишь на короткое мгновение — в тюрьме раздавался странный ритмичный звук, он нарастал.

Сначала он был похож на глухие удары, но потом я поняла, что это такты. Я уловила ритм. Sieg heil!Значит, ребята уже в камере, но они успели заразить духом протеста всех арестованных, ибо все больше голосов подхватывало клич, а затем послышались звуки ударов о металл, будто колотили ботинком по прутьям решетки.

— Вот это настоящая музыка, — заметил помощник шерифа. Проводив нас до машины, он отсалютовал и пожелал мне доброй ночи. В голосе его было дружелюбие, хотя ситуация скорее заслуживала иронии.

Я остановилась у ближайшего телефона-автомата, но он не работал. Форбс предложил заехать к нему. Раненую руку он сунул подмышку. Он прищемил ее дверью комнаты свиданий, пытаясь захлопнуть ее. Дверь была железной. Я приняла его предложение и под его подсказки мы благополучно доехали до его дома.

Форбс отодвинул край платка и слизнул кровь с раны на руке. Я видела белки его глаз. Он поймал мой взгляд.

— Вкус крови это нечто необычное, восхитительное, — признался он.

— Кровь — это жизнь, — заметила я, но внутренне я содрогнулась.

* * *

Форбс смазал мазью содранную кожу на руке, а я забинтовала ее и предупредила, что к утру рана затянется, однако он должен немедленно обратиться к врачу. Я осталась в его комнате, служившей ему спальней, гостиной и кабинетом, чтобы позвонить, он же отправился на кухню готовить напитки.

На мой звонок сразу же ответила Лори. Не закрывая рукой микрофон трубки, она спросила у Хиггинса, расположен ли он говорить со мной. После недолгой тишины я наконец услышала его голос:

— Да, Кейт?

Начав свой рассказ о посещении тюрьмы, не рассказав и половины, я поняла, что как будто в чем-то оправдываюсь. Я тут же остановилась.

— Меня беспокоит судьба студентов, Стив. Их избили, и я не хочу, чтобы это повторилось из-за того, что сейчас происходит в тюрьме.