Шоковая волна - Девис Дороти. Страница 30

— Я в этом не сведущ, — ответил Андерсон. Его зубы сверкнули в ледяной улыбке.

— Мне сообщили, что тело священника нашел утром молочник, — промолвил Хиггинс.

— Можно сказать и так, но точнее, Айда нашла мужа, а молочник потом нашел Айду. В тот самый момент, когда она начала кричать. Она спустилась из спальни вниз и пошла к церкви. Ей не спалось и беспокоило то, что муж не вернулся в спальню, и в доме его не слышно. Молочник сам позвонил в полицию.

— Какие у тебя отношения с Джорджем Кенби, Перси?

— Скажу тебе правду, Стив. Этот парень мне нравится. Он умен и у него есть характер.

— Он знает, как ты к нему относишься?

— Для этих ребят я всего лишь человек, который на полдюйма выше патера Родса. А он для них добрый дядюшка Том из сказки. И что я о них думаю, им на это наплевать.

— Как тебе понравится следующая идея: мы пригласим черного гробовщика из Сент-Люиса, на похоронах будет только черная полиция, а вскрытие будет сделано прямо в церкви?

— Такое пройдет в Бейкерстауне, но что скажут остальные в городе Венеция? О’Мэлли очень популярный человек.

— Я сам позабочусь об О’Мэлли и его престиже.

— Прости, шеф, — сказал черный, — но тебе придется иметь дело с белыми, что живут в этом городе.

— И все же, Перси, скажи им об этом, и посмотрим, какой будет ответ.

Хиггинс проводил взглядом Андерсона до самых дверей и лишь тогда сказал вдогонку: — Если они предложат компромисс, то это поможет быстрее все провернуть. Я хочу это знать.

Андерсон криво усмехнулся, дав шефу понять, что все понял.

— Стив, очень важно, чтобы эти простыни не пропали. Они могут помочь следствию, — не выдержала я, пока Андерсон еще не ушел.

— Ты слышал, Пол?

— Слышал.

Наблюдать за действиями Хиггинса за большим столом было все равно, что следить за фокусами дервиша. В своем широком вращающемся кресле, он был столь же виртуозен, как в седле на лошади. Как только Андерсон ушел, Хиггинс связался по телефону с газетой «Индепендент». Он продиктовал редактору текст об убийстве священника Родса и об общей ситуации в Бейкерстауне.

— Вставь этот текст туда, где ему положено быть и заключи набор. Готово? А теперь слушай дальше: «На встрече с сенатором Перси Андерсоном как арбитром шериф Джон Дж. О’Мэлли дал согласие провести утром вскрытие тела убитого прямо на месте преступления. Подобное действие может помочь следствию ускорить поимку и арест…» и так далее. А теперь относительно Братства, или как его там называют студенты университета, выходцы из шахтерских семей. Забудьте о нем. Вместо этого поместите следующий текст… Подождите минуту. Лори, запиши то, что ты должна будешь передать владельцам шахт, прежде чем это попадет в газету. О’кэй, диктую: «Стив Хиггинс, главный держатель акций шахт „Красный дьявол“ № 1 и № 2, объявил вчера о новой программе подготовки шахтеров без отрыва от работы. Она будет проводиться советом по инструктажу под руководством Хью Борка, декана университета Венеции»… ну и все такое прочее. «А тем временем, по распоряжению мистера Хиггинса, ни одному ветерану Вьетнамской войны, обратившемуся в администрацию шахт, не будет отказано в трудоустройстве. Формы сотрудничества профсоюзов обсуждаются в данной программе». Напечатайте экземпляров тридцать и расклейте в видных местах. Все, что произошло в тюрьме, надо дать полностью, для того чтобы поддержать действия шерифа О’Мэлли, который отстранил от службы Голубые шлемы…

Но тут, видимо, редактор ошарашил Хиггинса какой-то новой информацией. Лицо его стало багровым, он в ярости бросил трубку и, как всегда, ничего не объяснив, заорал на Мак-Дауэлла, который был в другой комнате.

— Клинт! Ради всех святых, что ты там делаешь? О’Мэлли вернул всех уволенных на работу.

Мак-Дауэлл вышел из соседней комнаты с телефоном в руке: на проводе был О’Мэлли.

— Да, это так, — мямлил Мак-Дауэлл в трубку, и, наконец, сказал:

— Джон, я передам все Стиву. Он хочет, чтобы ты держал его в курсе и сообщил, какими будут следующие шаги.

Хиггинс едва дождался, когда разъединится телефон.

— Я терпеть не могу, когда меня водят за нос, особенно если это О’Мэлли.

— В чем-то он прав, Стив. Миссис Осборн подписала сегодня утром показания, где отрицает, что кто-то из полицейских толкнул или ударил ее. Поэтому О’Мэлли посчитал, что лучше всего будет вернуть ребят на работу.

— Но их отстранили не из-за меня, а за то, что они сделали со студентами, разве не так? — возмутилась я.

Хиггинс с досадой потер затылок.

— Кэйт, перестаньте все время извиняться. В такой ситуации это делу не поможет. Это все равно, что пытаться погасить костер, когда он разгорается. Большинство населения считает, что студенты получили по заслугам. Сделать пипи на еду, приготовленную миссис О’Мэлли, замечательной женщиной, — непростительный поступок. Что еще тебе сказал шериф?

— Судья Дойт подписал ордер на арест Джорджа Кенби. О’Мэлли должен лично выполнить этот приказ, даже если это будет его последним делом.

— Как замечательно и смело с его стороны! Самое время для личной вендетты.

— У него свои счеты с черными, не так ли? — спросила я. — Почему, Стив?

— Потому что он рос в борьбе с ними за рабочие места, вот почему. И где-то в глубине души он сомневался, что побеждал ради доброй цели. В этом его главная беда. Он не уверен, что получил всё потому, что заслужил это. Он не терпит подарки, но все равно берет. Он боится, что если не возьмет, то обидит дающего. Он все хочет сделать сам, но боится, что этим наживет себе врагов. Он боится. Одна только вещь делает его сильным — ненависть! И прежде всего потому, что она ослепляет его.

Я подумала о миссис О’Мэлли, прочитавшей в моем показании все об инциденте в тюрьме, и высказала вслух свое предположение, что она могла посодействовать возвращению Голубых шлемов на работу.

— Вполне возможно. Но она убедила мужа, что это его собственное решение.

— Я думала, что О’Мэлли умнее своей жены, — сказала я.

— В таком случае вы ошиблись, — сердито рявкнул Хиггинс.

* * *

Гилли позвонил мне из холла отеля. Он не знал, что я разыскивала его. Ему надо сказать мне что-то важное, но не по телефону.

— Скажите ему, чтобы поднимался ко мне в номер. Я уйду и оставлю вас вдвоем минут на пять.

Гилли вошел, как всегда бородой вперед. Он одновременно был напуган и польщен встречей с Хиггинсом. Тот встал и, обойдя стол, пожал ему руку, а затем сказал:

— Я знал вашего отца и, если не ошибаюсь, вашего деда тоже, — сказал он.

Я поспешила объяснить Гилли, почему мы его разыскивали.

— Надеюсь, вы не думаете, молодой человек, что беседа с нами сделает вас апологетом капитализма? — сказал Хиггинс со смешинкой в глазах.

Смущенно заморгав, Гилли приготовился к тому, что сейчас его начнут уговаривать. Он дал нам с Хиггинсом понять бесполезность затеи и произнес:

— Я тут кое-что вспомнил, Кейт, а потом кое о чем подумал и, сопоставив с новыми фактами, пришел к некоторым выводам. Вчера из цветочного магазина были украдены желтые хризантемы и белые гвоздики. А на полу в вашей машине, Кейт, я нашел растоптанную желтую хризантему.

Внутри у меня все замерло, ибо теперь я поняла, что все эти безумные события тесно связаны между собой.

— Гилли, расскажите, как, по-вашему, все это произошло, — попросила я.

Хиггинс вернулся на свое место за столом и дал знак Лори, которую по обычаю представил гостю как просто Лори, чтобы приготовилась записывать все, что скажет Гилли.

— Ребят освободили из тюрьмы между одиннадцатью и двенадцатью вечера, — начал Гилли. — Они сами решили обратиться в больницу Добрый самаритянин. Такси и тюремный врач доставили их туда. Прежде чем выслушать их рассказ об избиении, тюремный врач вместе с дежурным врачом больницы осмотрели их синяки, ссадины, порезы, уже первично обработанные им в тюремном изоляторе. Он же попросил врача больницы оставить ребят у себя на ночь для более тщательного обследования. Удачная госпитализация после избиения в тюрьме кажется ребятам великим везением — можно привлечь к себе всеобщее внимание. Йегеру сразу же ударила в голову собственная значимость в этом деле. Он звонит Кенби. Тот инструктирует его и учит, что надо сказать прессе. Иегер созывает пресс-конференцию. Удачный ход. Сам он всячески избегает контактов со своим начальством по Братству, скажем, со мной. Возможно, пришли всего три или четыре репортера, не больше, в основном те, что поселились в отеле «Марди-Гра», приехавшие сделать репортаж о Дениэле Ловентале, человеке, известном всему миру. И тут им подвернулся случай еще и жареные факты подцепить. Репортажи появляются в газетах Сент-Льюиса и Чикаго. Газета «Индепендент» и радио города тоже не остались в стороне.