Евангелие от Тимофея - Чадович Николай Трофимович. Страница 27

– По ровняге за нами следом идет целая толпа, человек с полсотни, – проорал он сверху. – Отсюда толком не разглядеть, но, по-моему, это служивые.

– Далеко?

– Далековато.

– А впереди что?

– Трудно сказать… Очень плохо видно… Кажется, служивые поперек ветвяка расставляют цепь из кормильцев.

– Густая цепь?

– Да уж… человек от человека в трех шагах. Отсюда похоже на частокол.

– Больше ничего не видно?

– Вижу Феникса. Сидит на мачте, как и я. В тысяче шагов от этого места.

– Плохая примета, – буркнул Яган.

– Может, это тот самый? – предположил я. – И чего он к нам привязался?

– Фениксы не всегда приносят одну только беду, – сказал Шатун. – Не раз бывало, что они спасали людей. Правда, никто из спасенных не был потом этому рад.

– Странная тварь…

– Говорят, на всем свете их всего несколько дюжин. Прорицатели знают всех их по именам. Они появились здесь раньше людей, раньше всего живого. Наверное, они бессмертные. Бывает, что кто-то из них начинает стариться – облезает, плохо видит, теряет силу. Тогда этот Феникс исчезает на какой-то срок, а появляется уже помолодевшим.

– Может, это не он появляется, а его сынок?

– Нет, в том-то и дело, что именно он. Прорицатели в этом уверены. Да и откуда у них могут быть дети? Каждый Феникс сам по себе. Никто никогда не видел даже двух штук вместе.

– А косокрылы им случайно не родственники? – поинтересовался Яган. – Уж больно дружно они в Прорве живут.

– Разве набитое соломой чучело – родственник человеку? Возможно, когда-то Фениксы и сотворили косокрылов. Ходят такие слухи. Да только никто не знает, для какой надобности. Может, и сами Фениксы про то давно забыли.

– Сотворить можно вещь, – с сомнением сказал Яган. – А разве возможно сотворить живую тварь?

– Нам невозможно. А для Феникса возможно. Он из тебя может и жабу сделать, и кротодава.

Наш столь интересный разговор прервал Головастик.

– Куда теперь? – спросил он, спустившись. – Вперед или назад?

– А ты бы сам куда пошел?

– Вниз.

– Вниз? – удивился Яган. – В Прорву, что ли?

– Нет, в антиподные леса. Разве никто из вас там не бывал?

Выяснилось, что Яган не бывал и бывать не собирается. Шатун слыхать про такое слыхал, но бывать не бывал. Я не слыхал, не бывал, и даже мысль о такой возможности не приходила мне в голову.

Головастик горячо заверил нас, что ничего сложного в этом нет, способ проверенный. Главное – не торопиться, не трусить и слушаться его советов. А навык скоро придет. Если антиподный лес здесь густой, то и сложностей особых не будет. Ползи себе, как блоха в волосах, не забывай только за ветви цепляться да смотри, куда ноги ставишь. Ну а если вдруг лес редкий, что бывает нечасто, придется попрыгать, но тут уж понадобятся страховочные веревки. Впрочем, тот, кто считает антиподные леса большим злом, чем допрос с пристрастием и последующую казнь, может остаться, силой его вниз никто не потянет. Сам он лично идет.

– Я тоже, – сообщил Шатун.

– Согласен, – вздохнул я. – Деваться-то все равно больше некуда.

– Лучше бы я в колодке остался, – вырвалось у Ягана. – Рубил бы себе потихонечку ветвяк. И выспаться успеешь, и пожрать дадут. А тут каждый день что-то новое. Я за всю жизнь столько страху не натерпелся, как за последние десять дней.

Что верно, то верно, подумал я. Мне все эти приключения тоже во где! Хорошо мериться силами с судьбой где-то раз в году, устав от рутины и обыденности, но, когда вся твоя жизнь превращается в цепь жутких происшествий, это уже слишком.

– Оставайся, – посоветовал Ягану Головастик. – Дождешься служивых. Привет им передавай. О том, в какую сторону мы подались, расскажешь.

– Нет, нет, я о вас и слова не скажу.

– Скажешь, еще как скажешь, – усмехнулся Шатун. – Сначала тебя подвесят за ноги, потом за волосы, а напоследок – за ребро. И пока ты будешь болтаться так, на тебе испробуют все допросные орудия.

– Уж этого не миновать, – подтвердил Головастик. – Имеется там набор специальных клиньев. Всех размеров. сперва их забивают тебе в ноздри и уши, потом во все остальные отверстия в теле. А уж напоследок в глотку.

– Ладно. – Яган осторожно потрогал свое ухо. – Пошли. Была не была. Я уже и как косокрыл в Прорве летал, и как кротодав в ходах рыскал, остается уподобиться шестирукому.

Сойдя с дороги, мы прямиком через плантации двинулись к ближайшему леску, отмечавшему границу между центральной, наиболее пологой и потому удобной для растениеводства частью ветвяка и крутым склоном, обрывавшимся в Прорву.

Путешествие в антиподных лесах трудно и опасно, но еще труднее и опаснее спуск в этот перевернутый вверх тормашками мир, где небо и твердь поменялись местами, где листья проливают дождь на облака, а корни растений располагаются там, где положено быть макушке. К счастью, местная флора не ориентируется на солнце. Главный источник ее питания не фотосинтез, а живые соки занебника. Поэтому и растет она как придется, то есть чаще всего перпендикулярно поверхности ветвяка. Чем ближе к Прорве, тем больше угол наклона деревьев. Постепенно их стволы принимают горизонтальное положение, затем угол становится уже отрицательным и верхушки все больше склоняются вниз, к далекой, невидимой отсюда поверхности земли. Пользуясь этим обстоятельством (а также своей собственной смелостью и ловкостью), ветвяк можно обойти по окружности, было бы только желание. Наша задача выглядела попроще – пройти антиподными лесами несколько тысяч метров, чтобы оказаться в конце концов далеко за спинами заградительной цепи.

Слова Головастика сбывались: нам действительно пришлось уподобиться блохам, копошащимся в густой и буйной зеленой шевелюре. Жаль только, что мы не обладали ни цепкостью, ни врожденной сноровкой этих малопочтенных паразитов. Сначала, хватаясь за все, что придется, мы прыгали со ствола на ствол, все ниже и ниже, а потом, когда серая пустота уже разверзлась под нашими ногами, двинулись вперед по переплетению ветвей. Выглядело это так: Головастик высматривал самый крепкий из направленных в нужном направлении суков, долго и тщательно проверял его на прочность, после чего, придерживаясь за лианы, в изобилии свисавшие вокруг, перебирался на такой же сук соседнего дерева. За ним по очереди следовали мы. Короткий отдых и снова рывок на десять-пятнадцать шагов. Иногда прямой дороги не было и приходилось искать обходные пути. Таким образом, за час мы преодолевали около сотни метров. Раньше во всех наших предприятиях, кроме разве что попоек и горлодрания, я обычно делил с Головастиком последние места. Теперь же самым слабым в четверке оказался я. От постоянного напряжения немели руки, тряслись ноги, кружилась голова.

Неужели это когда-нибудь кончится, в отчаянии думал я, глядя на проплывавшие внизу смутные тени косокрылов. Сейчас, кажется, меня устроил бы любой конец. Мгновенная смерть представлялась избавлением от бесконечной муки.

Время от времени Головастик напоминал, чтобы мы повнимательнее присматривались к лианам. Среди них есть и такие, которые выделяют чрезвычайно липкий сок. Самые опасные хищники антиподных лесов, шестирукие нередко используют их как ловчие сети. И действительно, несколько раз я замечал, что обычная с виду лиана облеплена всякой дохлой и полудохлой живностью, обычно довольно крупной.

Уже в сумерках, когда каждый неосторожный шаг мог обернуться суицидальным актом, Головастик подал команду остановиться.

– Выбирайте себе место поудобнее, – сказал он, усевшись верхом на толстой ветви, спиной к древесному стволу. – Только обязательно привяжитесь. Шатун, отрежь каждому по куску лианы. Вот только, боюсь, долго спать не придется. После полуночи может выпасть жгучая роса. Сейчас, правда, она уже не такая обильная, как в середине Мочила. Хоть и не вредно, но неприятно.

Хорошо, что спать придется не на пустой желудок. На всем нашем пути не ощущалось недостатка в дарах природы, тем более что дикорастущие фрукты на Вершени превосходили культурные как размерами, так и вкусом.