Брисингр - Паолини Кристофер. Страница 149
Эрагон еще шире улыбнулся и лукаво спросил:
«А когда ты рядом?»
«А когда я рядом, то могу заблаговременно уничтожить все. что грозит тебе бедой».
«Ой ли? Ты вспомни, как ургалы заманили нас в ловушку близ Гилида и взяли меня в плен».
Сапфира сердито засопела, и между клыками у нее повалил дым.
«Это не в счет. Я тогда была значительно меньше и слабее, да и опыта у меня явно не хватало. Теперь бы такого не случилось! Да и сам ты уже не такой беспомощный птенец, как тогда».
«Никогда я не был беспомощным птенцом! — возмутился Эрагон. — Просто враги у меня чересчур могущественные».
Сапфире его последнее заявление почему-то показалось очень забавным, и она засмеялась, если это гудение, зарождавшееся где-то глубоко в ее обширной груди, можно было назвать смехом, и Эрагон присоединился к ней. Оба вдруг так развеселились, что никак не могли остановиться, и в итоге Эрагон, задыхаясь от смеха, упал навзничь, а Сапфире пришлось сдерживать пламя, так и бившее у нее из пасти. Вдруг она издала какой-то очень странный звук — нечто вроде прерывистого рычания, — и Эрагону стало не по себе: ничего подобного он никогда от нее раньше не слышал.
Сапфира вновь издала тот же звук и помотала головой, словно отгоняя рой мух.
«Ой, — смущенно сказала она, — я, кажется, икаю…»
Сперва Эрагон от удивления просто рот раскрыл, а потом разразился таким хохотом, что согнулся пополам, а на глазах у него выступили слезы. А Сапфира все продолжала икать, каждый раз ныряя головой вперед, точно журавль, хватающий лягушку, и каждый раз Эрагона все сильнее разбирал смех. Наконец он заткнул себе уши пальцами, уставился в потолок и стал вспоминать про себя истинные имена всех камней и минералов, какие только мог припомнить.
Лишь после этого ему удалось успокоиться, и он с облегчением вздохнул и выпрямился.
«Ну что, полегчало тебе?» — заботливо осведомилась Сапфира и тут же в очередной раз икнула.
Чтобы снова не засмеяться, Эрагон прикусил язык и сказал:
«Мне-то полегчало… Ладно, идем в Тронжхайм. Тебе попить надо, это обычно помогает. Да и поспать тебе бы не помешало».
«А ты не можешь унять икоту заклятьем?»
«Может, и могу. Не знаю. Ни Бром, ни Оромис меня этому не учили».
Сапфира даже крякнула от неудовольствия и снова икнула. Еще сильнее прикусив язык, Эрагон уставился на носки своих сапог.
«Ну, идем?»
Сапфира тут подставила ему согнутую переднюю лапу, и Эрагон моментально взобрался ей на спину и сел в седло, закрепленное у основания шеи.
И они двинулись по туннелю в обратную сторону, чувствуя себя необычайно счастливыми.
40. Восшествие на престол
Голоса барабанов Дервы гулким эхом разнеслись по Фартхен Дуру, созывая гномов на церемонию коронации.
Орик еще прошлой ночью просветил Эрагона на сей счет.
— Обычно, — рассказывал он, — когда Совет Вождей избирает короля или королеву, этот кнурла сразу вступает в свои права, однако коронацию мы проводим самое раннее месяца через три, чтобы все желающие могли принять участие в этой торжественной церемонии, даже если им придется для этого прибыть в Фартхен Дур из самых отдаленных уголков нашего королевства. Коронация нового монарха случается у нашего народа не так уж часто, и по случаю этого события мы, согласно традиции, устраиваем многонедельное празднество — пиры с песнями и плясками, всевозможные игры и состязания в уме, силе и различных умениях, например в кузнечном деле или в резьбе по камню… Правда, сейчас настали тяжелые времена, так что и нормального празднества не устроишь.
Эрагон стоял рядом с Сапфирой возле центрального зала Тронжхайма, прислушиваясь к рокоту огромных барабанов. По обе стороны длинного, в милю протяженностью, коридора толпились сотни гномов, заполняя арочные проемы всех уровней и не сводя с Эрагона и Сапфиры своих темных блестящих глаз.
Шипастый язык Сапфиры, громко шурша, терся о ее чешую — она тщательно вылизывалась после того, как утром позавтракала пятью взрослыми овцами. Приподняв левую переднюю лапу, она потерлась о нее носом. От лапы пахло паленой овечьей шерстью.
«Не суетись, — сказал ей Эрагон. — На нас все смотрят».
Сапфира тихо заворчала:
«Я и не думаю суетиться. Просто у меня шерсть между зубами застряла. Только теперь я вспомнила, почему никогда овец не любила. Ужасно косматые существа! Наешься, а потом комки шерсти в желудке остаются, начинается несварение и прочие неприятности…»
«Ладно, я потом помогу тебе зубы почистить, когда церемония кончится. А пока постарайся вести себя спокойно».
Сапфира сердито фыркнула.
«Разве Блёдхгарм не положил в седельные сумы огненной травы? Она наверняка тебе сразу помогла бы».
«Не знаю, — буркнула Сапфира. — Я в эти сумки не заглядывала».
Эрагон подумал немного:
«Ну ладно, я спрошу у Орика, нет ли в Тронжхайме запаса этой травы. Нам и нужно-то всего…»
Эрагон не договорил: эхо последнего удара по барабану замолкло в отдалении, и вокруг воцарилась мертвая тишина. Толпа расступилась и еще плотнее прижалась к стенам, шурша одеждой и переговариваясь шепотом.
Затем прозвучал призывный сигнал десятков труб и фанфар; ему вторило пение огромного хора. От этой музыки, довольно мелодичной и страшно возбуждающей, у Эрагона по спине побежали мурашки, даже кожу на голове защипало, и кровь быстрее понеслась по жилам, словно он был на охоте и гнался за крупным зверем. Сапфира нервно хлестнула хвостом, и он понял, что она испытывает примерно те же чувства.
Затем, шагая в ногу с Сапфирой, он прошел в центр зала, и они заняли свое место среди вождей кланов, глав гильдий и прочих почетных гостей, выстроившихся вдоль стен огромного округлого зала, в центре которого стоял восстановленный Звездный Сапфир, заключенный в деревянную крепежную раму. За час до начала коронации Скег прислал к Эрагону и Сапфире гонца, который сообщил, что команда мастеров только что закончила собирать камень из осколков, так что Исидар Митрим готов к возрождению, обещанному Сапфирой.
Черный гранитный трон королей был извлечен из нижнего зала, находившегося под Тронжхаймом, и установлен на возвышении рядом со Звездным Сапфиром лицом к восточному из четырех главных коридоров, деливших Тронжхайм на четверти, ибо именно на востоке, как известно, восходит солнце, и теперь это должно было символизировать зарю новой эпохи. Тысячи гномов-воинов в сверкающих кольчужных доспехах застыли по стойке «смирно», выстроившись перед троном двумя большими каре; еще два ряда воинов стояли по обе стороны восточного коридора до самых восточных ворот, находившихся примерно в миле от главного зала. Многие воины держали копья, украшенные флажками с весьма любопытными изображениями. Хведра, жена Орика, стояла впереди собравшихся. Сразу, после того как Совет Вождей изгнал гримстборитха Вермунда, Орик, уже предвкушая свое избрание, послал за Хведрой, и нынче утром она прибыла в Тронжхайм.
В течение получаса ревели в унисон трубы и фанфары и пел невидимый хор гномов, сопровождая медлительный и торжественный проход Орика от восточных ворот к центру Тронжхайма. Орик был неотразим: борода причесана и завита; на ногах высокие шнурованные башмаки из тонкой, прекрасно выделанной кожи; на каблуках серебряные шпоры. Одет он был в узкие серые штаны и рубашку из алого шелка, переливавшегося в свете ламп, а поверх рубахи он надел кольчужный доспех, каждое кольцо которого было выковано из чистого белого золота. С его плеч ниспадал длинный плащ, подбитый беличьим мехом и расшитый гербами Дургримст Ингеитум. Волунд, знаменитый боевой молот, выкованный еще Корганом, первым королем гномов, был заткнут за широкий, украшенный рубинами ремень. Но и сам Орик, казалось, светился изнутри. Поистине новый король гномов был великолепен в этих парадных одеждах и доспехах; у Эрагона просто дух захватило, когда он его увидел.
За Ориком следовали двенадцать маленьких гномов — шесть мальчиков и шесть девочек; во всяком случае, Эрагон так решил, глядя на их прически. Дети были в красно-коричневых с золотом туниках, и каждый нес в сложенных лодочкой ладонях полированный шар-державу шести дюймов в поперечнике; державы были изготовлены из разных сортов камня.