Брисингр - Паолини Кристофер. Страница 34

Высокая стройная эльфийка сразу пробралась сквозь толпу поближе к Насуаде. Даже когда Сапфира уже висела в небесах над толпой, люди оборачивались вслед Арье, столь сильное впечатление она производила на любого. С ног до головы в черном, она носила узкие мужские штаны, на бедре у нее покачивался меч, а за плечами — лук и колчан со стрелами. Кожа у Арьи была цвета светлого меда, а лицо было треугольное, как у кошки. И двигалась она с такой гибкостью и силой, что нетрудно было предположить, сколь искусно она владеет мечом и сколь нечеловеческой силой она обладает.

Ее необычный наряд всегда несколько поражал Насуаду, считавшую его чуточку неприличным; уж больно он облегал ее женские прелести. Но и Насуада признавала: в любой одежде, в роскошных платьях или в лохмотьях, Арья выглядела бы заметнее и царственнее, чем любой, даже самый знатный, из смертных.

Остановившись перед Насуадой, Арья едва заметным жестом изящной руки указала на ее ранения.

— Как сказал наш поэт Эарнё, подвергнуть себя воздействию зла во имя любимого народа и любимой страны — что может быть лучше. Я знала всех и каждого из предводителей варденов; все они были людьми сильными и могущественными, но самым выдающимся из них был Аджихад. Хотя в данном случае, по-моему, ты превзошла даже собственного отца.

— Твои слова, Арья, большая честь для меня, но, боюсь, что, если буду гореть столь же ярко, слишком немногие будут помнить моего отца так, как он того заслуживает.

— Подвиги детей — это следствие того воспитания, которое они получили от своих родителей. Гори, как солнце, Насуада, ибо чем ярче ты горишь, тем больше будет тех людей, которые станут уважать Аджихада за то, что он научил тебя, еще совсем юную, нести ответственность за целый народ.

Насуада опустила голову, ибо эти слова Арьи проникли ей в самое сердце. Потом улыбнулась и сказала:

— Юной? Да нет, по нашим меркам я вполне взрослая женщина.

Зеленые глаза Арьи ласково блеснули.

— Это верно. Но если судить по годам, а не по мудрости, то ни один из вас, людей, не может считаться взрослым среди моего народа. Разве что Гальбаторикс.

— И я, — вставила Анжела.

— Да ладно тебе, — сказала Насуада, — ты вряд ли намного старше меня.

— Ха! Ты путаешь внешний вид и истинный возраст. Тебе следовало бы получше разбираться в таких вещах, ведь ты уже столько времени с Арьей общаешься.

Но прежде чем Насуада успела спросить, сколько же Анжеле на самом деле лет, кто-то сильно потянул ее сзади за платье, и она, оглянувшись, увидела, что это Эльва позволяет себе подобные вольности. Девочка поманила ее к себе и прошептала:

— Эрагона на Сапфире нет.

У Насуады перехватило дыхание. Она вгляделась в кружившую над лагерем, в нескольких тысячах футов от земли, Сапфиру. Ее огромные крылья, похожие на крылья летучей мыши, казались черными на фоне темнеющего неба. Насуада видела брюхо Сапфиры, ее белые когти на поджатых к чешуйчатому брюху лапах, но, кто сидел у драконихи на спине, ей видно не было.

— Откуда ты знаешь? — тихо спросила она у Эльвы.

— Я не могу почувствовать ни его страхов, ни его волнений. Роран там и еще какая-то женщина. Думаю, это Катрина. А больше никого.

Насуада выпрямилась, хлопнула в ладоши и в полный голос крикнула:

— Джормундур!

Джормундур, находившийся от нее более чем в двадцати шагах, бегом бросился к ней, расталкивая тех, кто попадался ему на пути; он был достаточно опытен, чтобы сразу понять, когда дело не терпит отлагательств.

— Да, госпожа моя!

— Очисти поляну от народа! Пусть здесь не будет никого, прежде чем Сапфира успеет приземлиться.

— Даже Оррина. Нархайма и Гарцвога? Насуада поморщилась:

— Нет, эти пусть остаются. Но больше никому не разрешай задерживаться. Поспеши!

Джормундур принялся громким голосом раздавать приказы, а Арья с Анжелой придвинулись к Насуаде совсем близко. Похоже, они были встревожены не меньше ее.

— Сапфира не была бы такой спокойной, если бы Эрагон был ранен или мертв, — сказала Арья.

— Где же он в таком случае? — спросила Насуада. — В какую еще неприятную историю он теперь ввязался?

Оглушительный шум наполнил поляну — это Джормундур и его люди загоняли зрителей обратно в палатки, порой прибегая и к палочным ударам, если кто-то слишком упорно сопротивлялся, медлил или начинал громко протестовать. Кое-где возникли даже потасовки, но командиры патрулей по указу Джормундура быстро восстановили порядок, чтобы не дать разгореться ссорам и насилию. К счастью, ургалы по одному слову своего командира Гарцвога удалились без малейшего сопротивления, хотя сам Гарцвог все-таки остался и подошел к Насуаде вместе с королем Оррином и гномом Нархаймом.

Насуаде показалось, что земля дрожит у нее под ногами, когда к ней приблизился этот восьмифутовый ургал. Он поднял свое костистое лицо, в знак уважения к Насуаде прочистил глотку и спросил относительно негромко:

— Что это значит, госпожа Ночная Охотница? — Форма его челюстей и зубов, а также невероятный выговор делали его речь почти непонятной.

— Да уж, и мне, черт побери, очень хотелось бы получить разъяснения на сей счет! — заявил Оррин, весь красный от возмущения.

— И мне тоже, — вставил Нархайм.

И Насуаде пришло в голову, пока она смотрела на них, стоявших перед нею, что, возможно, впервые за тысячи лет представители столь разных народов Алагейзии собрались здесь вместе и разговаривают вполне мирно. Единственными, кто здесь отсутствовал, были раззаки со своими «летучими мышами», и Насуада знала, что никто в здравом уме и не стал бы приглашать этих мерзких тварей на свои тайные совещания. Указав на Сапфиру, она сказала:

— Она даст вам ответы на все ваши вопросы.

И едва последние сопротивлявшиеся зрители успели покинуть поляну, как мощный поток воздуха чуть не сбил Насуаду с ног — это Сапфира упала на землю, отчаянно тормозя крыльями. Она приземлилась на все четыре лапы, и глухой гул раскатился по всему лагерю. Отстегнув ремешки, Роран и Катрина мгновенно скатились с седла.

Быстро сделав несколько шагов им навстречу, Насуада внимательно всматривалась в лицо Катрины. Ей было весьма любопытно узнать, какая женщина способна вдохновить мужчину на совершение столь невероятных подвигов. Молодая женщина, стоявшая перед нею, была довольно крепкого сложения, но очень бледная, словно после долгой болезни; у нее была целая грива медно-рыжих волос и такое рваное и грязное платье, что было невозможно определить, как оно выглядело изначально. Но, несмотря на все перенесенные в плену жестокости и страдания, было совершенно ясно, что Катрина все же весьма привлекательна, хотя, по мнению Насуады, и не настолько, чтобы поэты и барды стали бы воспевать ее красоту. Во взгляде ее и повадке было столько силы и решимости, что Насуада поняла: если бы в плен попал Роран, то и Катрина оказалась бы вполне способна поднять жителей Карвахолла, увести их на юг, в Сурду, выступить во главе войска, сражаясь на Пылающих Равнинах, а затем отправиться в Хелгринд. И все это она сделала бы только ради спасения своего возлюбленного. Даже заметив Гарцвога, Катрина не вздрогнула, не присела, а осталась спокойно стоять рядом с Рораном.

Роран поклонился Насуаде, затем боком — королю Оррину и сказал с мрачным видом:

— Ваше величество, если позволите, это моя невеста Катрина.

Девушка поклонилась им обоим.

— Добро пожаловать в стан варденов, Катрина, — сказала Насуада. — Мы все здесь о тебе уже наслышаны. Как и о необычайной преданности Рорана. Песни о его любви к тебе, можно сказать, уже поют по всей земле.

— Да, добро пожаловать к нам, — подхватил Оррин. — Мы очень рады.

Насуада заметила, что король просто глаз не сводит с Катрины, как и все прочие присутствующие мужчины, включая гномов; она не сомневалась, что теперь они до утра станут рассказывать байки о невероятных чарах невесты Рорана. Ведь то, что ради нее совершил Роран, значительно поднимало ее над уровнем обычной женщины, делало ее объектом таинственным, достойным восхищения, вызывало повышенное внимание воинов. То, что кто-то готов столь многим пожертвовать ради любимого человека, означало, хотя бы в силу той цены, которая была уплачена, что этот человек поистине бесценен.