Отныне и вовек - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 2

— Это уж слишком, — услышал он свой шепот. — Это чересчур. Больше не могу. Неужели вот так и сочиняются стихи? Откуда что берется? Надеюсь, это все? — размышлял он.

И безо всякой уверенности, опустив голову на подушку, закрыл глаза — а в них опять поплыли строки:

В глазах осталась только непроглядная темень. Сумерки выдались тихими.

Он лежал и недоуменно смотрел в потолок, широко раскрыв глаза. Повернулся на бок, взял с тумбочки почтовую открытку и принялся разглядывать изображение.

Наконец он приглушенно спросил:

— А счастье-то мне выпало?

И сам себе ответил:

—  Нет.

Он медленно-медленно выбрался из постели, оделся, спустился по лестнице, поехал на вокзал, купил билет и сел в первый поезд направлением на запад.

Глава 3

Потому что.

Странное дело, подумал он, разглядывая убегающие вдаль рельсы. Этой точки на карте нет. Но как только поезд притормозил, я спрыгнул, потому что…

Он обернулся и над обветшалым привокзальным домиком, утопающим в песчаных волнах, заметил истерзанный ветрами указатель: «САММЕРТОН, ШТАТ АРИЗОНА».

— К вашим услугам, сэр, — послышался голос.

Опустив взгляд, путешественник увидел светловолосого, ясноглазого человека средних лет, который сидел на хлипком крыльце, отклонившись назад, в тень. Над ним висела целая коллекция форменных фуражек с различными надписями: «КАССИР», «НОСИЛЬЩИК», «СТРЕЛОЧНИК», «ДЕЖУРНЫЙ», «ВОДИТЕЛЬ ТАКСИ». А на голове у него красовалась фуражка с ярко-красной надписью, вышитой на кокарде: «НАЧАЛЬНИК СТАНЦИИ».

— Чего изволите, — продолжал он, пристально глядя на незнакомца, — билет на ближайший поезд? Или такси до «Герба египетских песков»? Два квартала езды.

— Сам не знаю. — Молодой человек утер пот со лба и, прищурившись, огляделся вокруг. — Я только что сошел с поезда. Точнее, спрыгнул. Неизвестно зачем.

— Всегда надо действовать по наитию, — сказал начальник станции. — Глядишь — и повезет: из огня попадешь не в полымя, а в озерную прохладу. Ну, что будем делать?

Ему пришлось долго ждать ответа.

— Такси до «Герба египетских песков», два квартала езды, — скороговоркой выпалил приезжий. — Решено!

— Отлично, хотя египтян в здешних песках не встретишь [2]и дельту Нила не увидишь. А до Каира, что в штате Иллинойс, тысяча миль на восток. Зато гербов, на мой взгляд, у нас предостаточно.

Местный житель поднялся с кресла и, сняв фуражку начальника станции, сменил ее на другую, таксистскую. Когда он наклонился за саквояжем, приезжий спросил:

— Разве можно вот так покидать?..

— Станцию? А что ей сделается? Рельсы ведут куда следует, красть тут нечего, а ближайший поезд — только через пару дней. Пошли.

Он подхватил саквояж и направился из этого уныния за угол.

Позади станции никакого такси не было и в помине. Там стоял довольно симпатичный, статный белый конь, ожидавший ездоков. Он был запряжен в небольшую крытую повозку с высокими бортами и выписанной сбоку рекламой: «Пекарня Келли. Свежий хлеб».

По знаку водителя такси приезжий запрыгнул на козлы. Устроившись в тени под козырьком, он втянул носом воздух.

— Необыкновенный запах, правда? Большая редкость в наше время, — сказал водитель такси. — Только что развез пять дюжин хлебов!

— Благоухание, — откликнулся молодой человек, — как в райском саду наутро после творения.

Таксист вскинул брови.

— Интересно, — произнес он, — почему газетчик с задатками писателя решил посетить город Саммертон, штат Аризона?

— Потому что, — ответил приезжий.

— Потому что? — переспросил пожилой таксист. — Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для решений.

Взобравшись на облучок, он с нежностью посмотрел на заждавшегося конягу, цокнул языком и негромко скомандовал:

— Н-но, Клод.

И конь, услышав свое имя, повез их в город Саммертон, штат Аризона.

Глава 4

Воздух, раскаленный с самого утра, постепенно сменился прохладой, когда дорога нырнула под сень деревьев.

Приезжий подался вперед:

— А как вы угадали?

— Что? — спросил кучер.

— Что я писатель, — пояснил молодой человек. Кучер глянул на проплывавшие мимо деревья и понимающе кивнул.

— У тебя язык шлифует слова на выходе. Ты говори, говори.

— О Саммертоне чего только не болтают, я сам слышал.

— Много кто слышит, да редко кто приезжает.

— Например, что ваш город словно из другого пространства и времени — исчезающий, что ли. Хочу верить, он уцелеет.

— Дай взглянуть тебе в глаза, — попросил возница.

Газетчик повернулся и посмотрел прямо на него.

Извозчик опять кивнул:

— Ага, еще не замутились. Надеюсь, ты видишь то, на что смотришь, и говоришь от сердца. Милости прошу. Фамилия моя Калпеппер. Зовут Элиас.

— Мистер Калпеппер, — молодой человек дотронулся до его плеча. — Джеймс Кардифф.

— Надо же! — изумился Калпеппер. — Звучные фамилии. Калпеппер и Кардифф. Можно подумать, дорогие адвокаты, архитекторы, издатели. Прямо как по расчету. Был Калпеппер, теперь добавился Кардифф.

В тени деревьев коняга Клод прибавил ходу.

Пока они ехали по улицам, Элиас Калпеппер, указывая то направо, то налево, не умолкал ни на миг.

— Вот тут конверты делают. Отсюда ведет начало вся наша переписка. Это парогенераторная станция, когда-то пар давала. Позабыл, для чего. А сейчас проезжаем редакцию «Калпеппер Саммертон ньюс». Если раз в месяц случается новость, она попадает в газету! Четыре полосы крупного набора, удобного для чтения. Как видишь, мы с тобой, так сказать, одного поля ягоды. Только ты, разумеется, не правишь лошадьми и не компостируешь билеты.

— Где уж мне! — сказал Джеймс Кардифф, и они добродушно посмеялись.

— А это, — продолжал Элиас Калпеппер, когда Клод, описав дугу, свернул в переулок, где соединялись кронами вязы, дубы и клены, вплетая голубое небо в свой причудливый зеленый узор, — это Нью-Санрайз. Самый богатый район. Вот здесь живет чета Рибтри, по соседству — семейство Таунвей. А там…

— Боже! — воскликнул Джеймс Кардифф. — Эти лужайки перед домами! Взгляните, мистер Калпеппер!

На всем пути за каждым забором толпились подсолнухи; их круглые, как циферблат, физиономии караулили солнце, чтобы открыться с рассветом и замкнуться в себе с наступлением сумерек: на одном пятачке, под вязом, их уместилось не менее сотни, на другом — сотни две, а далее — до пяти сотен.

Вдоль каждой обочины тоже выстроились мощные стебли, увенчанные темноликими циферблатами в желтой оправе.

— Как будто вышли поглазеть на уличную процессию, — сказал Джеймс Кардифф.

— И впрямь, — отозвался Элиас Калпеппер.

Он сделал неопределенный жест рукой.