Воспоминания о монастыре - Сарамаго Жозе. Страница 64

Чтобы попасть на место постройки, люди, откуда бы они ни шли, должны миновать селение, проходят в тени, отбрасываемой дворцом виконта, чуть не наступают на порог дома, принадлежащего семье Семь Солнц, и столько же знают о первом, сколько о втором, что им толку от всяческих родословных и памятных записок, вот Томас да Силва-Телес, виконт ди Вила-Нова-да-Сервейра, вот Балтазар Матеус, самолетостроитель, с течением времени увидим, какая из двух враждующих сторон одержит победу. Никто не отворит окон дворца, чтобы поглядеть на процессию голодранцев, ох, как смердят они, сеньора виконтесса. А вот в доме Семь Солнц, там оконце растворилось, Блимунда подошла, выглянула, ей не внове это зрелище, сколько таких караванов уже прошагало здесь, но когда она дома, всякий раз выходит поглядеть, надо же хоть как-то встретить вновь прибывших, а когда вечером возвращается Балтазар, она говорит, Нынче здесь прошла сотня, а то и больше, да простится ей приблизительность, ее ведь не выучили точному счету, много их было или мало, точно так же, когда заходит речь о возрасте, говорит она, мне уж за тридцать, а Балтазар ей в ответ, Я-то слышал, полтысячи новых пришло, Так много, дивится Блимунда, и ни он, ни она не знают толком, сколько же это, полтысячи, не говоря уж о том, что число самая неточная вещь на свете, говорится, пятьсот человек, пятьсот кирпичей, считается, есть разница между кирпичом и человеком, а между пятьюстами и пятьюстами нет ее, кто не поймет этого с первого раза, не заслуживает, чтобы ему объясняли вторично.

Собираются вместе вновь прибывшие, устраиваются спать где придется, завтра отберут пригодных. И с кирпичами поступают так же. Те, что в дело не годятся, сейчас о кирпичах речь, останутся здесь, в конце концов будут использованы для строений не столь грандиозных, найдем куда девать, что же касается людей, их отсылают прочь, в добрый час или в недобрый. Ты не годишься, возвращайся к себе, и уходят они по дорогам, которых не знают, сбиваются с пути, становятся бродягами, умирают на обочинах, бывает, и крадут, бывает, и убьют кого-то, бывает, и доберутся домой.

Однако же все еще встречаются на свете счастливые семейства. Одно из таких королевское семейство Испании. Другое королевское семейство Португалии. Собираются переженить дочерей и сыновей, с их стороны невеста Мариана-Витория, с нашей Мария-Барбара, женихи наш Жозе и их Фернандо, перекрестные браки, как говорится. Дело решилось не вчера, сговор существует с тысяча семьсот двадцать пятого года. Много пустопорожних переговоров, бесконечные посольства, бесконечный торг, дискуссии по всем пунктам брачных контрактов, касательно прерогатив обеих сторон и приданого обеих девиц, а поскольку союзы такого рода не заключаются наспех и под кустом да под забором, где, да простится нам грубое слово, сходятся для сожительства, то лишь теперь, по истечении почти пятилетия, свершится обмен принцессами, мою тебе, твою мне.

Марии-Барбаре исполнилось семнадцать лет, она круглолика, как полная луна, и рябовата, о чем уже говорилось, но это славная девушка, музыкальная настолько, насколько это доступно принцессе, по крайней мере не пропали даром уроки ее учителя Доменико Скарлатти, который вместе с нею поедет в Мадрид, откуда уже не вернется. Ждет ее жених, который двумя годами ее моложе, некий Фернандо, он будет шестым носителем сего имени в списке испанских королей, и королевского в нем только и будет что титул, сведение это сообщается мимоходом, дабы не обвинили нас в том, что мы вмешиваемся во внутренние проблемы соседней страны. Страны, откуда приедет, и тем самым будет достигнута отменнейшим образом связь с историей нашего отечества, откуда приедет, повторяем, Мариана-Витория, одиннадцатилетняя девчушка, уже обладающая, несмотря на малолетство, горестным жизненным опытом, достаточно сказать, что она готовилась стать супругой Людовика XV французского, но была им отвергнута, слово сие может показаться неуместным и не соответствующим дипломатическим нормам, но каким иным словом можно воспользоваться, если четырехлетнюю крошку отправляют ко французскому двору, дабы она жила там и воспитывалась в преддверии вышеупомянутого брака, а два года спустя отсылают домой, ибо ее нареченному вдруг срочно потребовалось обзавестись наследниками короны, впрочем, может быть, потребовалось оно не ему самому, но тем, кто наставлял юного короля, а сию потребность бедняжка по причине телесной своей незрелости не могла бы удовлетворить раньше, чем через восемь лет самое меньшее. Бедная девочка, худенькая, хрупкая, утратившая аппетит, была отослана в Испанию под наспех придуманным предлогом посещения родителей, короля Филиппа и королевы Изабеллы, да так и осталась в Мадриде, покуда подыскивали ей нового жениха, не столь торопливого, оказался таковым наш Жозе, ему скоро исполнится пятнадцать. О вкусах Марианы-Витории мало что можно сказать, любит играть в куклы, обожает карамель, ничего удивительного, возраст такой, а когда подрастет, полюбит музыку и книги. Найдутся королевы, у которых власти больше, а знаний меньше.

В историях всех бракосочетаний полно людей, на празднество не допущенных, а потому, во избежание обид, всегда предупреждается, что на свадьбу и на крещение не являйся без приглашения. Само собой, никакого приглашения не получил тот самый Жуан Элвас, что сдружился с Балтазаром Семь Солнц в те времена, когда Балтазар жил в Лиссабоне, но еще не успел встретиться с Блимундой, в ту пору Жуан Элвас и приютил Балтазара под навесом, где сам он ночевал вкупе с другими полубродягами, неподалеку от монастыря Надежды, как все мы помним. Уже в ту пору Жуан Элвас был немолод, теперь совсем состарился, шестьдесят сравнялось, и вдруг напала на него тоска по родине, захотелось ему вернуться в то место, где родился он и название которого сделал своей фамилией, [108]такого рода желания обычно появляются у стариков как раз тогда, когда других желаний они уже испытывать не могут. Но его разбирали сомнения при мысли о том, что придется идти пешим ходом, не потому, что он не доверял собственным ногам, еще очень крепким для его возраста, но потому, что он опасался больших пустошей Алентежо, от недоброй встречи никто не заговорен, вспомнить хотя бы, что приключилось с Балтазаром Семь Солнц в сосняках Пегоэнса, правда, в том случае недоброй встреча оказалась для злоумышленника, так и остался на дороге добычей воронья и бродячих псов, если не зарыл его сотоварищ. Но, сказать по правде, человек никогда не знает, что его ждет, какое добро и зло ему уготовано. Кто предсказал бы Жуану Элвасу в давние времена солдатчины или в нынешние времена бродяжничества, хоть и мирного, что наступит час, и будет он сопровождать короля Португальского, когда тот направится к реке Кайа, дабы отвезти одну принцессу и забрать другую, да, кто мог бы это предсказать. Никто ему ничего подобного не предсказывал, никто ничего подобного не предвидел, знал это лишь всевластный случай, издалека подхватывающий и связующий вместе разные нити судеб, и тех, что дипломатия и династические интересы спряли для обоих дворов, и тех, что спрядены неприкаянностью старого солдата и его тоскою по родине. Если когда-нибудь удастся распутать нам эти хитросплетения, мы распрямим нить жизни и достигнем высшей мудрости, при условии, что будем упорно веровать в существование таковой.

Само собой понятно, что путешествует Жуан Элвас не верхом и не в карете. Уже было сказано, что ходок он хороший и ноги у него крепкие, вот пусть ими и пользуется. Но впереди ли, позади ли, а король дон Жуан V будет все время составлять ему компанию, и равным образом королева и инфанты, принц и принцесса и прочие из числа сильных мира сего. Никогда все эти сеньоры в зените величия не дознаются, что эскортируют бродягу, охраняя жизнь его и добро, причем и то и другое уже подходит к концу. Но, чтобы конец этот не пришел слишком скоро, особенно конец жизни, сего драгоценного дара, Жуану Элвасу не следует соваться в самый кортеж, ведь известно, как скоры солдаты на расправу и какая у них, благослови их боже, тяжелая рука, коль придет им в голову, что жизни его величества, дару не менее драгоценному, грозит опасность.