Губитель максаров - Чадович Николай Трофимович. Страница 41

– Не сомневаюсь, – ответил Окш. – Особенно про то, за какие такие грехи ты однажды живьем закопала в землю еще совсем маленького ребенка.

– Ах ты, паразит! – удивилась Генобра. – Ничего не забыл! Все помнишь! Сглупила я, не спорю… Мрызлам тебя надо было скормить. Или в огне сжечь… Выжил, волчонок, надо же такому случиться! А кто ты такой на самом деле, помнишь?

– Помню. Отродье Клайнора, – сказал Окш первое, что пришло ему в голову.

– Не можешь ты этого помнить! – Генобра забилась на раме так, словно это не Рагну, а именно ее должны были разорвать сейчас неведомые внутренние силы. – Не можешь! Кто же это успел тебя надоумить? Ведь все причастные к твоему рождению мертвы… Неужели пророчество Адракса сбывается?..

– Говори, что же ты умолкла? – Окша вновь охватило непонятное волнение.

– Ну и скажу! – Генобра овладела собой и даже попыталась улыбнуться безобразной дыркой безгубого рта. – Ты станешь тем, кем тебе предназначено, только при одном условии. Если получишь завещание Азда. Без него ты – даже с клинком – ничто! Убьешь одного максара, двух, трех, хоть десятерых. Это все. Бывали уже такие герои и до тебя. Чтобы изжить весь наш род, нужно иметь могущество богов. Или оружие богов, тайну которого якобы знал Азд. Вот и получается, что без меня тебе никак не обойтись…

– Хватит вам болтать! – прервала их разговор Рагна. – Разве ты не видишь, что она умышленно тянет время? То ли подмогу ждет, то ли надеется, что я сдохну в ближайшее время… Говори, тварь, где ты хранишь противоядие?

– Не скажу! – оскалилась Генобра. – Обмануть вам меня не удастся. Угрозы и соблазны тоже не помогут. Ведь я прекрасно понимаю, что уже обречена. Из этого подвала мне никогда не выйти, пусть даже я открою вам все тайны Вселенной. Да и плен меня не устраивает. Не выдержу я долго в заточении. Стану рваться на волю, тут вы меня для собственного спокойствия и прихлопнете. Уж лучше умрем вместе.

– Ах вот ты как! – зловеще произнесла Рагна. – Что же, я была готова к такому ответу.

Она требовательно взмахнула рукой, и выскочивший из темноты лемур вручил ей новый, досель еще невиданный инструмент – внушительных размеров пилу, полотно которой поблескивало алмазной пылью.

– Что это ты задумала? – насторожилась Генобра.

– А ты как будто не догадываешься! Я сделаю с тобой то же самое, что ты хотела сделать с ним. – Рагна кивнула на Окша. – Превращу в обыкновенного человечишку, в жалкую бабу, которая не умеет хранить секретов, не может терпеть боль и не в состоянии убить саму себя.

– Никому еще не удалось сотворить такое с истинным максаром, – сказала Генобра уже без прежнего апломба. – Не теряй понапрасну время. Жить тебе осталось совсем недолго. Зачем подыхать в этой мрачной норе? Выйди на свежий воздух, к небесному свету. Устрой прощальный пир, познай наконец радость плотской любви и умри в объятиях возлюбленного, с бокалом вина в руке.

– Не заговаривай мне зубы! – Рагна рывком перевела раму в вертикальное положение, так что ноги Генобры оказались выше головы.

– Ох, не за свое дело ты взялась, дочка! – воскликнула пленница. – Прежде чем печь пироги, надо сначала научиться месить тесто. Это даже твой дружок-пекарь подтвердит. Ты еще и мрызла толкового не сделала, а собираешься изменить сущность максара. Ничего у тебя не получится.

– Это уж пусть тебя не волнует! – Рагна всадила полотно пилы в лоб Генобры.

– Да кто же так делает! – громко возмутилась та. – Сначала надо кожу с черепа снять! Сосуды прижечь! А не то зальешь мозг кровью и потом не различишь, где какая извилина.

– Различу! – буркнула Рагна, нажимая на пилу, издававшую противный скрежет.

– Недаром говорят: родила дуру на свою голову! – продолжала Генобра. – В самую точку сказано! Из моей утробы вылезла, а теперь мою голову пилит! Дожили!

– Не волнуйся, – пообещала Рагна, отделяя вкривь и вкось надпиленную крышку черепной коробки. – Скоро ты забудешь и про свою утробу, и про меня, и даже про то, что когда-то была максаром… Но это потом. А сейчас я, наоборот, заставлю тебя вспомнить кое о чем. Например, об ощущении боли…

– Перестань! – взвыла Генобра. – Не трогай меня больше! Я все расскажу сама!

– Поздно, – ответила дочка, сосредоточенно тыкая тонкой спицей в обнажившееся вещество мозга. – Ты опять попытаешься обмануть меня. Заставишь вместо противоядия выпить яд или еще какую-нибудь гадость придумаешь… Лучше, если я сама доберусь до истины.

Ничуть не смущенный столь странным диалогом родных существ, Окш внимательно наблюдал за операцией. Его отношение к Генобре было таково, что случайная искра жалости (появись такая вдруг) неминуемо погасла бы в океане ненависти.

Прошло еще немного времени, и поведение Генобры, из вскрытого черепа которой торчало уже несколько десятков спиц, стало меняться. Она уже не говорила, а заговаривалась. Не бранилась, а вещала на манер оракула. Ее смех теперь почти нельзя было отличить от рыданий.

– Потерпи еще немного, мамаша. Кажется, я нашла то, что искала… Самую суть твоей души, – произнесла Рагна с удовлетворением. – Согласись, я способная ученица. Только подход к делу у нас разный. Пока ты дубила мрызлам шкуры, наращивала клыки и превращала руки в клешни, я подбиралась к самому главному – к мозгу… Хочешь, я сделаю тебе сейчас больно? А сейчас приятно… А если одновременно и больно, и приятно? Правда, странное ощущение? Я уже испытывала это на себе…

– Петелька за петелькой и свяжется чулочек, – забормотала, словно в забытьи, Генобра. – Белый пес, черный пес, пегий пес…

– Череп у тебя крепкий, а умишко слабый, – Рагна продолжала ковыряться своими спицами в мозгу матери. – Ничего, сейчас мы копнем поглубже…

– Беда за бедою как по ниточке идет, – сказала Генобра без всякого выражения и вдруг взревела: – А-а-а! А-а-а! – Ее здоровый глаз заворочался в орбите и дико уставился на Окша. – Ты отомстишь за меня? Ты прибьешь эту неблагодарную сучку? Даже если она будет последней твоей жертвой, сын Клайнора! Пусть ее череп венчает обелиск, сложенный из костей максаров! Только прошу, не убивай ее сразу! Заставь помучиться, как мучаюсь сейчас я! Слава Мстителю! Пусть воцарится он в этом мире.

– Угомонись! – пригрозила ей Рагна. – Мучается она, понимаешь ли! Если кто-то сейчас здесь и мучается, так это я. У тебя не мозги, а лабиринт какой-то.

– Радуйся, дочка, ты не умрешь на этот раз. – Генобра не обратила на ее слова никакого внимания. – Тебя убьют чуть позже. И сделает это не кто-нибудь, а твой единоутробный брат, присутствующий здесь. Ты ведь тоже отродье Клайнора, моя дорогая. Я прекрасно знала вашего отца, пусть ему икнется сейчас в тех краях, куда он ушел… Жаль, что я не вытравила тебя из своего чрева. Но тогда бы ты не познала тех мук, которые тебе еще предстоят.

– Ну все, ты мне надоела! – Рагна резко ткнула спицей куда-то под лобную кость, и голос Генобры сразу оборвался, хотя язык продолжал шевелиться, а горло раздуваться.

– Долго ты еще будешь возиться с ней? – поинтересовался Окш, чувствовавший себя в этом склепе весьма неуютно.

– Сейчас начнется самое главное. – Рагной уже овладел какой-то азарт, противоестественный для человека, но, возможно, вполне нормальный для максара. – Щит, прикрывающий душу мамаши, уже рассыпается. Очень скоро я узнаю все, что мне нужно.

Спицы торчали из головы Генобры, как иглы из загривка дикобраза. Рагна, вооруженная тонким стилетом и миниатюрными клещами, что-то резала и отщипывала, отщипывала и опять резала. Голодные лемуры вертелись тут же, на лету подхватывая ошметки мозговой ткани.

Любопытства ради Окш попробовал проникнуть в лишившееся защиты сознание Генобры, но там сейчас творилось такое, что у него самого закружилась голова. Уж если согласиться, что человеческая душа – омут, то душу максара в этом смысле можно сравнить только с вулканом.

– Не лезь! – прикрикнула на него Рагна. – Не мешай мне!

Стилет и клещи уже улетели в сторону, и она опять была целиком поглощена своими спицами – трогала то одну, то другую и при этом внимательно прислушивалась к чему-то доступному только ей одной.