Миллионы женщин ждут встречи с тобой - Томас Шон. Страница 37

На этом бы все и закончилось, но Джен, по-видимому, все еще меня любила, а я потихоньку влюблялся в нее. Шесть недель спустя она позвонила и сказала, что очень хочет меня увидеть. Мы вместе пошли на какую-то вечеринку… и снова ничего не вышло. По крайней мере, я поцеловал ее грудь — две белые лилии в японском саду.

Эти провальные встречи не давали нам ни малейшего шанса на роман. Мы сделали еще одну попытку, но нас точно парализовало. Джен поплакала и сказала, что все равно меня любит. Потом долго не звонила. А через год, когда я почти забыл о ней, раздался звонок — точно гром среди ясного неба. Джен с Тревором давно расстались, я занимался своими делами (то есть пил как сапожник и прожигал жизнь на бесконечных вечеринках), как вдруг запел мой мобильный.

— Я встретила другого, — сказала Джен.

— Хорошо, — ответил я и тут же вспомнил наш поцелуй в баре. Сердце екнуло у меня в груди.

— Но… — Ее голос звучал издалека и одновременно казался таким близким, волнующим. — Но… я все еще тебя люблю.

В моей голове ревели машины, проносившиеся мимо. О, непрестанное движение Любви…

— Ну… Я…

Не знал я, что ответить. И до сих пор жутко ее хотел. Она была так красива… Но у нас ничего не вышло. Поэтому вместо «Приезжай» я пробормотал:

— Удачи тебе, Джен.

В трубке стояло молчание. Не знаю, плакала ли она. Мне-то очень хотелось заплакать. И я положил трубку. С тех пор я ничего о ней не слышал.

Так с какой стати я это сделал? Не знаю. Разве я до сих пор чувствовал за собой вину?

Навряд ли. Ведь Тревор мне отомстил, сам того не сознавая.

Примерно через полгода после нашего с Джен фиаско, когда они окончательно расстались, в баре я познакомился со студенткой из Швеции. Она была очень милая, и за ней приударила чуть ли не вся наша братия, включая Тревора. Но в тот вечер именно мне досталась честь водить ее по барам и клубам. И именно я повел ее к себе.

Когда мы пришли, Тревор уже спал у себя в комнате. Шведка спросила, кто там живет. Я сказал, что это тот парень, которого она видела в баре пару часов назад, остряк с темными волосами. «А!..» — просияла она. Я тогда не обратил на это внимания.

Час спустя мы были у меня в спальне. Шведка разделась, я тоже. Но она почему-то наотрез отказалась от секса, разрешив мне только гладить ее и целовать грудь. Честно говоря, нам обоим это быстро наскучило. Я хлопнулся на кровать, и она сказала, что хочет в туалет.

С этим моя новая подруга выскочила из комнаты, а я начал засыпать. Надолго же она там застряла! Потом я проснулся от того, что шведка забиралась в постель. Прошло больше часа.

— Давно не виделись, — пробормотал я, ни о чем не догадываясь.

Она промолчала. Но вроде бы немного приободрилась, поэтому я решился на последнюю попытку — и снова она меня не пустила. Зато против орального секса не возражала. Шведка показалась мне слишком влажной… на удивление влажной. Рано утром, проснувшись, она посмотрела на меня странным, почти шокированным взглядом, быстренько оделась и выбежала за дверь.

Потом проснулся Тревор. Он ввалился на кухню, увидел, что я делаю тосты, и сказал:

— Прикинь, ночью такое было!

Я уставился на него.

— Сплю я, значит, и тут в комнату заходит эта куколка из бара. И ложится ко мне в кровать! Ну не странно?

Я только спросил:

— А ты что?

— Спрашиваешь! — фыркнул он. — Трахнул ее, конечно! Только я все в толк не возьму, как она попала к нам домой?

Я перевел дыхание. Вспомнил оральный секс со шведкой и ее внезапное возбуждение…

Кивнул как ни в чем не бывало и сказал:

— А, спала на диване в гостиной. Напилась вчера в хлам.

С этими словами я отправился в ванную и почистил зубы. Хорошенько почистил.

Вот такие дела. Тревор, если ты читаешь эту книгу, то знай: твоя подружка сделала мне минет посреди улицы, а я ублажил девчонку сразу после того, как ты с ней переспал. Мы квиты, приятель.

Впрочем, хоть мы и квиты, на сердце у меня все равно неспокойно. Лицо Джен отпечаталось в моем мозгу ярче, чем лица всех остальных женщин, с которыми я спал и которых любил. А ведь с Джен я даже не спал. Почему же она обладает такой пугающей властью, а другие — нет?

Здесь мне на помощь приходит Томас Гарди. В который раз.

Когда Томас Гарди видел на улице красивую девушку, он мог целый день просто следить за ней, прячась в черной, как сажа, тени лондонских деревьев: смотреть, как она садится в трамвай или заходит в магазины. Сегодня это было бы незаконно, и великий писатель загремел бы в тюрьму. Но любой современный мужчина уловит знакомые горестные нотки в его словах. Однажды Гарди увидел в автобусе необычайно красивую женщину, о которой написал: «У нее было прелестное лицо. Таких красавиц обычно видишь на улице, но никогда — среди своих знакомых… Откуда эти женщины? Кто берет их в жены? Кто знаком с ними лично?» Что, узнаете? Я — да. Однако эти строчки не только правдивы, они заставляют нас хорошенько призадуматься. Гарди был настоящим знатоком неуловимых женщин. Ему нравилось — судя по его собственным словам — терзаться мечтами о неприступных красавицах. Когда он был женат в первый раз, то постоянно ухлестывал за другими, молоденькими; но когда его первая жена умерла, Гарди женился на одной из тех молоденьких и всю оставшуюся жизнь провел в безутешной скорби по благоверной, теперь уже навеки упокоившейся в дорсетской могиле.

Это наталкивает меня на любопытную мысль: именно недоступная женская красота сводит с ума мужчин. Только недоступное по-настоящему прекрасно — чем девушка неуловимей, тем сильней она задевает чувства. Вот почему Джен кажется мне самой привлекательной из всех моих подруг — просто у нас не было секса.

Мужчины вечно стремятся к недостижимому, ибо в нем сокрыта сущность жизни. По-настоящему красивая женщина может сразить нас наповал, ведь она олицетворяет все, к чему мы стремимся, но не можем добиться. Такова сама жизнь: мы любим ее всем сердцем, однако рано или поздно умираем. Мы обожаем ее, и все-таки она нас покидает. Нам остается лишь стоять на берегу, любоваться величественными горами и недоступным фьордом. Мечтая об одном: прикоснуться к тому, что так далеко.

Но вернемся к Хуаните — она не далеко, а совсем рядом. В трех ярдах от меня.

Пока я допивал шампанское, она встала.

— Час сорок пять. Встреча.

М-да, не слишком учтиво с ее стороны. А что поделать? Занятой человек. На миг мне кажется, что сейчас она просто уйдет, не сказав ни слова. Однако Хуанита улыбается и говорит:

— Очень мило посидели. Встретимся как-нибудь?

О да! Заглянув в ежедневники (ее куда содержательней и увесистей, чем мой), мы назначаем второе свидание через неделю. Потом расходимся. Семь дней я живу как в раю. Красавица-мексиканка хочет со мной встретиться… еще раз!

В день нашего свидания Хуанита звонит и все отменяет. Ей срочно нужно ехать в Норвегию «по делу». Что ж, не беда, переносим ужин. В назначенный день снова раздается звонок:

— Слушай, мне очень жаль, но…

— Опять Норвегия?

— Цюрих.

Это должно поубавить мой пыл. И все-таки… Хуанита так умна и невероятно красива, и… она мне нравится. Вроде бы. А может, ее красота просто заставляет меня выдумывать разные причины, чтобы влюбиться. Да кому какое дело? Три недели спустя мы все-таки встречаемся возле ее дома в Найтс-бридже.

К сожалению, за эти три недели Хуанита успела покататься на лыжах и сломать запястье. Она стоит возле метро с большим неуклюжим гипсом на руке. Сперва я немного ошарашен, потом прихожу в себя и почтительно восхищаюсь белой махиной.

— Ты что, брала лыжню приступом?

— Честно говоря, я поскользнулась на крыльце бара. Впредь буду осторожней со шнапсом и глинтвейном.

Забавно.

Пару минут мы весело болтаем, затем идем в бар. Но по дороге возникает довольно неприятная ситуация. Мы ищем местечко, в котором я бывал однажды, да немного подзабыл, где оно. Плюс я не очень хорошо ориентируюсь в этом районе. Проходит пять минут, Хуанита раздраженно вздыхает и говорит: