Гвоздь в башке - Чадович Николай Трофимович. Страница 69

Разве минотавры покончили с практикой искусственного осеменения? Или это, так сказать, всего лишь единичный эксцесс, исключение из правил? Ладно, поживем – увидим.

В парусиновой палатке, служившей прибежищем для блудливой парочки, окна отсутствовали, но лучики яркого света, врывавшиеся во все дырочки, свидетельствовали о том, что снаружи самый разгар дня.

Палатка была завалена всевозможным барахлом, но в глаза мне первым делом бросился громоздкий мушкет (а может, аркебуза) с фитильным замком. Если я что-то понимаю в военном деле, то у людей такое оружие появилось в веке пятнадцатом – шестнадцатом.

Теперь несколько слов о партнерше моего (скажем так) минотавра. Была она кожей смугла, глазами раскоса и телосложением субтильна, однако на японку или малайку походила мало. Так, нечто неопределенное, помесь мартышки с папуаской.

Короче, девчонка такая, что даже с голодухи не позаришься. Но для минотавров человеческие каноны красоты – не указ. Возможно, вот такие уродки им больше всего и нравятся. Впрочем, это меня не касается. Сам же недавно ратовал за союз людей и кефалогеретов.

Тем временем между любовниками завязался весьма занятный разговор. Не сюсюканье какое-нибудь, а крутой базар.

– Ты обещаешь сделать меня королевой Тауантинсуйу? – спросила девчонка довольно суровым тоном.

– Обещаю, – ответил минотавр, – если только твой дядя успеет привести сюда всех своих воинов.

– А если не успеет?

– Тогда, наверное, мы с тобой будем висеть на одном суку.

– У нас вешают только особ королевской крови. Это считается почетной казнью.

– Как же тогда поступают с чужеземцами и простолюдинами?

– Их просто забивают до смерти дубинами.

– Разницы мало. Для мертвого все едино – что в пыли лежать, что на солнышке висеть. Но я думаю, что удача будет на нашей стороне.

– К закату солнца все решится. Самое главное, убить или взять в плен короля. Лишившись вождя, армия сразу утратит боеспособность.

– Я это помню, – кивнул быкочеловек.

Язык, на котором они разговаривали (причем девчонка не очень уверенно), имел мало общего с древнегреческим, принятым во времена Александра Двурогого и Перегрина Протея, но я понимал его через сознание моего минотавра. Сколько же это веков прошло после моего последнего визита в реальный мир – пять, десять, пятнадцать?

– Если ты сделаешь все так, как я советовала, то Тауантинсуйу падет к твоим ногам, словно переспелый плод, – девчонка толкнула минотавра, как бы находившегося в некоторой прострации.

Что это еще за страна такая, Тауантинсуйу, подумал я. Уж не о Китае ли идет речь? Эк куда меня занесло на сей раз.

Я глянул по сторонам, надеясь увидеть расписанные вееры, лаковые шкатулки и хрупкий фарфор, а увидел накидки из перьев попугаев, трехногие ярко-красные горшки, морские раковины, оправленные в золото, и плоскую глиняную миску с вареным картофелем, мелким, как бобы.

Америка! И скорее всего Южная. Империя инков, позже названная Перу. Если минотавры добрались и сюда, то надо признать, что дела у них идут совсем неплохо.

– Вставай. Я помогу тебе одеться, – сказала девчонка, в облике которой я с запозданием распознал черты типичной индианки.

– Сам справлюсь, – ответил минотавр. – Лучше отправляйся на дорогу и высматривай своего дядюшку. Когда он появится, пусть сразу зайдет ко мне.

Она встала и накинула на себя платье из тонкой белой шерсти, сплошь украшенное золотыми побрякушками, тянувшими, наверное, на целый пуд. Если женщина в таком облачении не боится расхаживать по военному лагерю, то этому могут быть два объяснения – или она пользуется у солдат непреложным авторитетом, или золота здесь, как грязи.

Прежде чем покинуть палатку, она сказала:

– Поклянись, что не отступишься от своих слов ни при каких условиях.

Минотавр вытащил из походного мешка толстенную книгу в кожаном переплете с бронзовыми уголками и, приложив ее к своему сердцу, внятно произнес:

– Я, капитан Эрнандо де Соте, законный сын полковника Викторио де Соте, именем Диониса Искупителя, единого и всеблагого, клянусь, что исполню все обещания, данные мною этой женщине, в своем народе называемой Чуйки, а нами – Росетой… Теперь ты удовлетворена?

– Конечно. Такая клятва не произносится всуе. Если ты нарушишь ее, то во время ближайшего вакхического шествия жрецы и жрицы Диониса растерзают тебя на части.

– Кто это тебе сказал?

– Отец Вельверде. Он ближе всех вас к Дионису.

– Тогда можешь быть спокойной вдвойне. Отец Вельверде знает, что говорит.

– Ну а я со своей стороны обещаю отдать тебе все сокровища, которыми владеет король Уаскар и его ближайшие сановники. Кроме того, ты будешь назначен моим главным советником, а отец Вельверде получит право обратить весь народ Тауантинсуйу в истинную веру. Я могла бы поклясться именем творца мира Кон-Тикси Виракоча, но лучше поклянусь Дионисом. Верю, что сегодня он дарует нам победу, – закончив эту выспренную речь, девчонка выскользнула из палатки, не забыв прихватить с собой увесистую дубинку с шестигранным каменным навершием.

Самое большее, что ты получишь от меня, это пинок под зад, – сказал минотавр вслед будущей королеве. – На то же самое может рассчитывать и отец Вельверде, чтоб его каждый день понос мучил…

– Так все же не Зевс, не Посейдон, а Дионис. Жив, курилка! Значит, смертные муки Перегрина Протея не были напрасны. Хотя еще нужно посмотреть, чем это таким замечательным новая вера отличается от старой. По крайней мере, всеобщим братством разумных существ тут, похоже, и не пахнет.

Едва только минотавр, полное имя которого мне теперь было известно, остался один, как я постарался поближе познакомиться с его внутренним миром.

Знакомство, скажем прямо, оказалось кратким. Мне хватило пары секунд на то, чтобы сначала насторожиться, потом испугаться и в конечном итоге ужаснуться.

Капитан Эрнандо де Соте, законный сын своих родителей, находился на грани сумасшествия, причем сумасшествия буйного. Его разум висел на волоске, готовом оборваться в любое мгновение.

Что же это такое нужно совершить над собой, чтобы дойти до подобного состояния? Удавить собственную мать, выпить кровь из живого младенца, предать ближайших товарищей, преступить все божьи заповеди? Ох, не знаю. Но во всяком случае нужно быть с ним поосторожней. Это не разумное существо, а пороховая бочка, в которую уже вставлен тлеющий фитиль.

Выпив кружку сырой воды, Эрнандо де Соте начал медленно одеваться. Все движения его были машинальны, а в голове царил полный сумбур.

Затянув ремни доспехов, нахлобучив на голову стальной шлем и перекинув через плечо перевязь шпаги, он громко крикнул:

– Эй, часовые! Немедленно вызвать сюда Диего де Альмагро.

Спустя некоторое время в палатку вошел минотавр, на лице которого не хватало некоторых деталей – глаза, уха и кончика носа. На его плечи поверх кожаного камзола был накинут теплый плащ местной выделки. Хотя солнце стояло в самом зените, температура воздуха была отнюдь не полуденная. Как-никак сказывалось высокогорье.

– Ты звал меня, капитан? – осведомился вошедший. – Разве есть какие-нибудь новости?

– У меня нет, – ответил Эрнандо де Соте. – А какие новости у тебя, мой старый друг?

– Плохие, капитан. Солдаты ропщут. Съестные припасы заканчиваются, порох тоже, а обещанного золота нет и в помине.

– Солдаты привыкли терпеть лишения. Сами бы они роптать не стали. Их кто-то мутит. Скорее всего это братья Писарро.

– В общем хоре недовольных их голоса звучат громче всех, – согласился Диего де Альмагро.

– Прикажи казнить мерзавцев! – Эрнандо де Соте схватился за рукоять шпаги. – Всех четверых, и немедленно.

– Боюсь, что это приведет к открытому бунту. У братьев Писарро немало сторонников.

– Вот как! А если бунт все же случится, на чьей стороне будешь ты?

– На твоей, капитан. Но это не означает, что я одобряю все твои поступки. Зачем, спрашивается, ты водишь шашни с этой дикаркой?