Те, что уходят - Хайсмит Патриция. Страница 23

— Простите, сэр. Она, должно быть, была очень молода? — Сочувствие Дель Изолы казалось вполне искренним.

Но Коулмэна почему-то задел его доброжелательный тон.

— Ей было всего двадцать один. Она покончила с собой. Насколько я понял, синьор Гаррет сильно переживал по этому поводу, и я не знаю, что ему могло прийти в голову в ту ночь. Возможно, он решил уехать из города.

Трое или четверо полицейских, переводя глаза с Коулмэна на Дель Изолу, стояли рядом, словно манекены, и слушали.

— В тот вечер он не говорил, что собирается уехать? — Дель Изола перевел взгляд на Инес — она стояла в нескольких шагах от них, несмотря на то что ей предложили стул. — Вы говорите, он находился в подавленном состоянии?

— Разумеется, он не светился радостью после смерти моей дочери. Но насчет отъезда ничего не говорил.

Ему задали еще несколько вопросов. Не страдал ли синьор Гаррет помрачением рассудка или потерей памяти? Не было ли у него намерения спрятаться от кого-то? Имел ли он долги? На эти вопросы Коулмэн ответил, что, «насколько ему известно», нет.

— Как долго, синьор Коулмэн, вы пробудете в Венеции?

— Дня два-три.

Он спросил у Коулмэна, в каком отеле тот остановился, записал его римский адрес, поблагодарил его и сказал, что передаст все это в американское консульство.

— А вы, синьора, присутствовали на том ужине на Лидо? — спросил он у Инес.

— Да.

Он записал адрес Инес в Венеции. Казалось, ему нравилось проводить дознание, хотя он и сказал, что работает не в этом здании.

— А где те, другие, люди? Могу я узнать их имена?

Коулмэн назвал чету Смит-Питерсов, остановившихся в отеле «Монако», и миссис Перри, проживающую в отеле «Эксельсиор» на Лидо.

Разговор был окончен. Коулмэн и Инес снова вышли на холодную улицу. Коулмэн, бодрый и веселый, предложил Инес посмотреть церковь Санта-Мария Зобениго, не имевшую, по его словам, на своем фасаде ни одного религиозного сюжета. Инес прекрасно знала эту церковь и намеревалась купить себе черные перчатки.

Сначала они пошли в церковь.

В отель они вернулись после трех. Коулмэн изъявил желание порисовать, а Инес предложила заказать горячего чая, так как продрогла до костей. В четыре зазвонил телефон, трубку сняла Инес.

— Да, да, Лора. — С минуту она слушала. — Ну что ж, очень милое предложение, только я должна сначала посоветоваться с Эдвардом. — Лежа на спине, она сообщила Коулмэну: — Они приглашают нас поужинать в «Монако», а для начала выпить чего-нибудь в баре «Гарри».

Коулмэн скривил гримасу, но согласился. Инес договорилась на семь в баре «Гарри».

— Да, мы ходили. Нет, они ничего не знают. До встречи.

В бар они немного опоздали. Он был заполнен на три четверти. Первым делом Коулмэн на всякий случай быстро огляделся по сторонам, думая увидеть Рэя, потом заметил за дальним столиком яркую прическу Лоры Смит-Питерс. Она сидела напротив мужа. Коулмэн направился к ним вслед за Инес. Между столиками, грациозно удерживая в равновесии подносы с мартини и всевозможными закусками, проворно скользили официанты в белом.

— О, привет! — радостно встретила их Лора. — Как мило, что вы поддержали наше предложение в такой пасмурный вечер!

На улице слегка моросило.

Коулмэн сел рядом с Инес.

— Что вы сегодня делали? — поинтересовалась Лора.

— Были в церкви Санта-Мария Зобениго, — сообщила Инес.

Они заказали коктейль для Инес, виски для Коулмэна. Смит-Питерсы пили мартини.

— Очень вкусно, только ужасно крепко! — сказала Лора.

«Как будто мартини когда-то был слабым. Если, конечно, туда не набухать льда, который растает», — подумал про себя Коулмэн.

— Как может чистый мартини быть слабым? — оживленно проговорил Фрэнсис, и Коулмэну стало досадно, что этот зануда произнес вслух его мысль.

«Видно, еще не побывали на допросе в полиции», — подумал Коулмэн. Он приготовился к смертельно скучному вечеру, решив, что закажет еще одно виски, как только увидит официанта. Тот вскоре появился с салатницей оливок и блюдом горячих крокетов, которые Коулмэн предложил остальным. Официант разложил крокеты по тарелкам, поставив рядом с каждой сложенную треугольником салфетку.

— Мне бы следовало посидеть на диете, но ведь живем-то мы один раз, — посетовала Лора, принимаясь за еду.

Коулмэн заказал еще виски, не сводя при этом глаз с двери. В зал вошли мужчина и женщина.

— Значит, вы ходили сегодня в полицию, Эд? — проговорил Фрэнсис, наклонившись к нему. Его седоватые волосы были гладко зачесаны назад и казались мокрыми, словно их только что напомадили.

— Я рассказал им все, что знал, — ответил Коулмэн. — То есть очень немного.

— У них есть какие-нибудь ниточки? — спросила Лора.

— Нет. В отделении даже не слышали о Рэе Гаррете. Им пришлось послать еще за одним полицейским, он, правда, тоже ничего не знал, но записал мои показания. — «Этим, пожалуй, следует ограничиться», — подумал Коулмэн.

— А он не говорил, что собирается уехать? — снова поинтересовалась Лора.

— Нет.

— Он был в подавленном состоянии? — спросил в свою очередь ее муж.

— Я бы не сказал. Вы же видели его в тот вечер. — Коулмэн зацепил вилкой оливку.

Прочистив горло, Фрэнсис Смит-Питерс проговорил:

— Знаете, я сам хотел пойти в полицию. Просто из чувства долга, как его соотечественник… Но потом подумал: раз вы видели его последним…

Коулмэна раздражал тоненький голосок Фрэнсиса, напоминавший звук электропилы. Да и глаза у него, как заметил Коулмэн, были все время настороже, несмотря на всю демонстрируемую дружбу. Если бы Фрэнсис пошел в полицию, он счел бы себя обязанным рассказать там — после наводящих вопросов, конечно, — о том, что Коулмэн не любил Рэя Гаррета и не раз высказывался в его адрес весьма недружелюбно. Коулмэн чувствовал, что он способен на это. И Лора тоже.

— Я тоже так подумала, — вставила Лора. — Вы знали его намного лучше и к тому же видели его последним.

«Возможно, именно Лора и удержала своего мужа от того, чтобы пойти в полицию», — подумал Коулмэн. С другой стороны, Фрэнсис настолько плохо владел итальянским, что Коулмэн мог понять причину его сдержанности. «Давай не будем вмешиваться, Фрэнсис. Ты же знаешь, Эд недолюбливает его. Да и потом, откуда нам знать, что случилось той ночью?» — так Коулмэн примерно представил себе их разговор в номере отеля.

— А я с трудом представляю, что это за район — набережная Дзаттере, — сказал Фрэнсис. — Что это за район?

— О, там даже спокойнее, чем здесь, — ответил Коулмэн.

— А вы как думаете, Инес, что могло случиться? — спросила Лора. — Можете что-нибудь предположить? Ведь у вас так развита интуиция.

— Об этом ничего не могу сказать, — ответила Инес. — Он… — Она беспомощно дернула плечиком. — Нет, даже не знаю, что и думать.

— А что вы только что хотели сказать? — спросил Фрэнсис. — Он — что?…

— Я подумала, что если он был угнетен, подавлен, то мог все бросить и уехать. По-моему, такое вполне возможно.

Коулмэн чувствовал, что Смит-Питерсы сомневаются в ее словах и даже в том, что она сама верит в это.

— Улочки, — сказал он. — Улочки в Венеции такие узкие — очень удобно для грабителей. Огрел чем-нибудь тяжелым по голове, а тело в канал.

За соседним столиком шумели американцы, смех одного из них походил на собачий лай.

— Но это же так ужасно! — воскликнула Лора, закатывая глаза.

— А вы никого не видели поблизости, когда высадили его? — спросил Фрэнсис.

— Я не сходил с катера, поэтому не мог увидеть ничего особенного, — сказал Коулмэн. — Во всяком случае, ничего подобного не припоминаю. Я развернулся и направился в сторону Сан-Марко.

— А где был в ту ночь Коррадо? — спросила у Инес Лора.

Та пожала плечами и, не глядя на нее, ответила:

— Не знаю. Быть может, дома.

Инес сама уже задавала этот вопрос Коулмэну.

Коулмэн посмотрел на дверь и, вдруг вскочив, снова сел, дернувшись всем телом — в дверях показался Рэй.