Навсегда - Гулд Джудит. Страница 13

— Да. По-моему, слыхала о таком. Он плохой.

Ее звали Шенел — коротконогая негритянка, с темными блестящими глазами, тугими маленькими грудями и плотными круглыми покачивающимися ягодицами, обтянутыми тесным комбинезоном телесного цвета с молниями в стратегически важных местах.

— Ты не скажешь, как мне с ним связаться? — спросил он.

Она внимательно посмотрела сначала в одну, потом в другую сторону улицы.

— Давай-ка прокатимся, — предложила она, открывая переднюю дверь и плюхаясь задом на сиденье. — Тебе это обойдется в пятьдесят баксов, понял?

Проститутка действовала как посредница. Сложным, извилистым путем, исключавшим возможность его выследить, Дух связался с ним.

Теперь Карлтон Мерлин был в прошлом. Судя по сообщениям газет, это было самоубийство.

Честерфилду стало чуть легче дышать. По наивности он даже осмелился надеяться, что на этом все закончится — что ему вернут все копии фильмов и прошлое будет забыто.

Но это было приятное заблуждение. Вечером того же дня опять раздался звонок.

— Господин Честерфилд? Похоже, что господин Мерлин работал над книгой, когда произошло… э… самоубийство. Мои клиенты хотят, чтобы все материалы к книге были уничтожены.

— Но… у меня нет знакомых воров! — протестующе начал было он.

— Я уверен, что Дух вам поможет.

На этот раз Томас Эндрю Честерфилд Третий объехал квартал всего лишь дважды, и на углу он увидел Шенел, которая подкрашивала губы, смотрясь в боковое зеркальце стоявшей рядом машины.

Он припарковал свое огромное авто на свободном месте позади нее. В свете его фар она с откровенно скучающим видом закончила свой туалет и только тогда подошла к его машине и всунула голову в открытое окно.

— Я так и думала, что это ты, — сообщила она, увидев Честерфилда.

Он уныло улыбнулся, не отводя глаз от зеркала заднего вида — на случай появления патрульных машин.

— Расслабься, не напрягайся так. — Она взялась за ручку передней дверцы. Дверца была не заперта, и она проскользнула в машину, захлопнув за собой дверь.

— Вперед, — кратко скомандовала она.

Он выждал, пока мимо них проплывет флотилия пустых кебов, затем плавно съехал с обочины.

— Подтянись сюда, — велела Шенел через минуту, указывая вправо. Честерфилд кивнул и направил «ягуар» на ту же огромную стоянку, куда она привозила его в прошлый раз. Стоянка находилась прямо над одним из въездов в тоннель Линкольна, и на нее можно было заезжать с Тридцать седьмой и Тридцать восьмой улиц. В дневное время она была заполнена рейсовыми автобусами из Нью-Джерси; по ночам это было излюбленное местечко местных шлюх и их клиентов.

Не выключая двигателя, он повернулся к Шенел. Она обратила к нему лицо, чуть различимое в слабом свете приборной доски.

— Ну что? Что тебе надо на этот раз, приятель?

— Мне нужна твоя помощь, Шенел.

Она рассмеялась низким, грудным смехом.

— Всем нужна моя помощь.

Минуту они сидели молча. Она порылась у себя в сумочке в поисках сигарет, затем прикурила от зажигалки «бик». Он нажал кнопку, и все стекла в машине немного опустились. Сзади наплывал свет въезжающих на стоянку машин. Он по-прежнему не отводил глаз от зеркала заднего вида.

— Тебе опять нужно выйти на Духа, или ты хочешь…

— Мне нужно связаться с Духом. Я хочу, чтобы он…

— Тш… — быстро проговорила она, покачав головой. — Я только посредник. Я ничегоне хочу знать. — Вид у нее вдруг стал испуганным. — Ничего! Понял?

Он кивнул.

— Тогда дай ему знать, что мне… э. опять понадобились его услуги.

— Хорошо. Но тебе это будет стоить.

Вздохнув, он достал бумажник, вытащил пятидесятидолларовую купюру, стараясь, чтобы она не увидела, сколько денег было в бумажнике, и протянул ее Шенел. Она помотала головой.

— Сотню.

Он уставился на нее.

— В прошлый раз было пятьдесят.

— Да, я помню. — Ее губы вытянулись в напряженную улыбку — Разве ты не слышал? Инфляция, она по всем бьет.

8 Вашингтон

Это были убогие улицы, даже для обитателя черного гетто. Особенно для одинокой черной обитательницы гетто. Винетт Джонс торопливо шла через новостройку — квартал жилых домов, как будто она спешила поскорей выбраться оттуда. Она крепко прижала к себе коричневую виниловую сумку, помня о том, что ее могут вырвать у нее в любую минуту Она жила здесь девять лет — уже девять лет! — и по собственному нелегкому опыту знала, что здесь все возможно.

Винетт Джонс было только двадцать три года, но выглядела она на все тридцать пять. Ее кожа была цвета какао, как у ее африканских предков, а осанка — прямой и горделивой. Коротко постриженные волосы закручивались в тугие спирали. Высокая, она была, пожалуй, слишком тощей, и ей не помешало бы чуть больше красоты. Тем не менее она излучала явно незаурядную силу и спокойную решимость, как бы говоря окружающим: «Я не из тех, кого можно обвести вокруг пальца». Она шла, распрямив плечи, глядя прямо вперед. Ей не надо было смотреть по сторонам, чтобы знать, что происходит вокруг. То же, что и всегда. Продажа крэка, покупка крэка, курение крэка, переходящее из рук в руки краденое, кучки тусующихся подростков, зорко высматривающих своими обманчиво равнодушными глазами возможно легкую добычу.

Вся уродливая новостройка грязного жилого квартала была одним громадным супермаркетом.

Случайные убийства здесь никого не удивляли, шальные пули были обычным делом.

Винетт слышала, как трещали под ее ногами ампулы из-под крэка, и вокруг, куда ни глянь, все было усыпано пустыми ампулами, они поблескивали в канавах и на утоптанной, без единой травинки, земле.

Она чувствовала, как у нее в животе все скручивается в тугой комок. Это не самое подходящее место для воспитания ребенка. А тем более такого ребенка, как ее Джованда.

Маленькая, красивая, чистая Джованда. Раннее дитя, ее плоть и кровь.

Джованда, рожденная, когда ее мать была вся в дерьме. Тогда она жила с Верноном, этой никчемной задницей, который приучил ее к наркотикам, от которого она забеременела, а потом, когда она была уже на девятом месяце, он свалил.

Джованда, рожденная в роддоме для незамужних Матерей организации «Поможем детям». Именно там, незадолго до родов, Винетт навестила та симпатичная престарелая леди, сотрудница Колумбийского отделения приюта «Поможем детям», — и именно там, в обмен на пятьдесят долларов наличными, Винетт написала, что отказывается от Джованды, от своего ребенка, которому еще только предстояло родиться.

— Мы будем заботиться о ней, а когда ты наладишь свою жизнь, ты всегда сможешь забрать ее, — мягко объяснила ей та симпатичная леди. — Ты сможешь забрать ее в любую минуту.

И получилось так, что продажа собственного ребенка затронула какие-то струны глубоко в душе Винетт, и именно с этого момента начался ее долгий путь к новой жизни. Эти три бесконечных года. Как же ей было тяжело! Сначала приступы белой горячки и неодолимое желание вернуться к наркотикам. И клиники, клиники, клиники, и срывы, и опять она оказывалась вся в дерьме. Наконец ей удалось избавиться от страшной зависимости, навсегда — это когда она обрела Бога и почувствовала, что вся ее жизнь вдруг изменилась. Она познала такую высоту блаженства, какой ей никогда не давали наркотики, — и ей больше не хотелось возвращаться туда, вниз.

Отряхнув прах своей прошлой жизни, она нашла себе настоящую работу — пусть она была всего лишь уборщицей женского туалета в шикарном отеле в центре города. Ну и что? Это честная работа. И она зарабатывает честные деньги. К ней пришла уверенность в себе, а с нею чувство собственного достоинства.

Теперь ее имени нет уже в списках на социальное вспомоществование, и она может гордо смотреть всем в глаза.

А боль внутри все разрасталась. Джованда, где ты?

Как только Винетт встала на ноги, она отправилась в приют «Поможем детям» за своей Джовандой, но девочки там не оказалось, ее имя даже не значилось в списках, как будто ее ребенок никогда не существовал.