Без права на жизнь - Голодный Александр Владимирович. Страница 10

— Что с собой или найдешь — пей. Сортир — только поссать, и то если норму делаешь. Все, харэ базарить, канаем к Черпу, хавчика нагрузит.

— Благодарю, законник.

Поев и подремав, мы сидели у шалаша. Всёсобранное я спрятал в строительной куче и тщательно замаскировал. Сейчас проверял нашу готовность. Одежда — норма, длинные рукава, свободные штаны (строительные на Солдате). Перчатки — матерчатые, резиновые, пара резиновых в карман про запас. Крем — три недодавленных тюбика. Шишки Солдата смазаны противовоспалительной мазью (разобрал латынь с английским), мазь в кармане. Ведерки с ложками — вот. Пакет Черпу и пакет Борову. Кажется, всё. Даже ногти подстрижены, целый час бился, ножницы подгибать всё время приходилось, зато Солдат до сих пор удивляется. Солнце заходит.

— Что, братишка, пошли.

— Пои, Сеант.

Четыре тусклых лампы, длиннющие, застеленные грязным замасленным картоном двухэтажные нары. Две каменные печки (так, по холодам топятся). Пиная попадающихся под ноги, Боров сосредоточенно шагал к противоположному закрытому входу. Солдат и я поспевали следом. У закрытых ворот располагалась группа мужиков, заметно выделяющаяся на общем фоне. Жилистые, можно сказать, крепкие, держащиеся вместе, пригнанная, не самая грязная одежда. Да они ещё и подстрижены, несколько человек вообще выбриты, у других ? аккуратные шкиперские бородки.

— Кэп, базар есть.

От группы неспешно отделился один, остальные внимательно смотрели. А Боров-то явно их опасается.

— Не кашлять, Боров. Что за дело?

— И тебе не кашлять. Это ? Зомбак и Полудурок, два кореша. Не ссутся, не срутся, зомбачок вообще вежливый. Короче, пусть кантуются рядом с твоими.

Кэп помолчал, окинул нас пытливым взором.

— Ну, пусть кантуются.

Твердый палец Борова уткнулся мне в грудь.

— Смотри, Зомбак, я за тебя перетёр. Будешь должен.

— Я запомнил, законник Боров.

— Ну, не кашляй.

Боров ушел. Взяв Солдата за руку, я шагнул к мужикам:

— Доброго вечера Вам, уважаемые. Где наше место?

Приглушенно бубнили голоса, кто-то стонал, кто-то обгадился и его с руганью выпинывали с нар, под лампой на листе пластика компания играла в карты. Время от времени в открытые ворота впихивали очередного постояльца ? похоже, бандюки качественно прочесывали территорию. Получив на прощание поперек хребта, мужик (большей частью грязный и опустившийся) вставал и флегматично искал себе место. Но рядом с нами как будто пролегала незримая граница ? редких желающих встречал жёсткий рык одного из двух мрачных парней: «Занято. Вали отсюда». Повторять не приходилось, да и свободных мест хватало ? ангар заполнился едва ли на две трети.

Устроившись на нарах, мы перезнакомились, и началась беседа.

У собеседника было доброе лицо с пробивающейся светлой щетиной, веснушки, нос бульбочкой и честные, доброжелательные, сочувственно-внимательные глаза ? прямо как у подполковника ? начальника особого отдела контрразведки флота в моей прошлой жизни. И как минимум двое из якобы дремлющих на самом деле внимательно слушают похожую на допрос беседу.

— И что, кем был, вообще не помнишь?

— Нет. Очнулся здесь, в голове пустота. Говорю, что-то делаю, а откуда ? не знаю.

— Ну да, обычная история. А друг твой что-то помнит, имя называет. Интересное: «Сеант». Что за имя?

— Не помню. Если бы братишка (глаза собеседника чуть сощурились) рассказать мог. Я спрашивал ? он тоже не помнит, но уверен.

— Да, с железками в голове не поговоришь.

— Какими железками?

— Не знаешь? На затылке, в шишках полоски железные, идут внутрь.

Эта новость меня выбила из колеи. Контакты в мозг. Бедняга Солдат. Черт, он же добрый, тихий, что такого должен был сделать, чтобы мозги электричеством выжигать? Мрази, крысы лабораторные, добраться бы до вас! Твари, порву, на ломти накромсаю!

— Э, парень, парень, ты че? — конопатый тряс меня за руку, мертво смявшую угол картонного листа.

— Ничего. Так, подумал.

— Да? Что-то я не завидую тому, о ком ты подумал. Из законников кто достал?

— Нет. Это я так, о другом.

— А что за завязки у тебя с Боровом?

— Он нас Шилу не дал просто так у карьера прибить. Мы мертвого туда оттащили, устали сильно. Он хотел и нас в карьер. А Боров сказал, что не по закону. Вот я ему в благодарность журналы носил, сигареты, когда находили.

— Да, справедливо. Боров вообще не злобный, понимает. А Черпа откуда знаешь?

Оп-па! А про Черпа мы не говорили. Откуда информация? Впрочем, мог из очереди особое отношение к нам углядеть.

— Случайно поговорили. Я ему журналы про путешествия, он нам супа чуть побольше наливает.

— Про путешествия? А ты что, по-английски читаешь?

— Не то, чтобы читаю. Понимаю немного, да там и фотографии понятные, не перепутаешь.

— Нормальный ты парень. Смотрю, со всеми язык общий находишь. И на стёртого не похож, соображаешь.

— Заканчивай болтовню, парни. Спать всем, — это Кэп.

— Ага, спокойной ночи.

Удивленная тишина, хмыканье:

— Спокойной ночи, вежливый ты наш.

Пик, пик, пик. Поднятые в серых рассветных сумерках, мы стояли, выстроенные в кривую очередь к кухонному ангару. Шустро двигаясь вдоль колонны, хмырь с надменно-презрительным выражением на крысиной роже приставлял устройство вроде широкого пульта к левой стороне груди работяги и нажимал кнопку. Пик. Подходит. Так, пластиковый корпус, несколько обрезиненных кнопок и тумблеров, небольшой дисплей. Пик. Ж-ж-ж. Вместо пиканья прижатый к моей груди пульт издал жужжание зуммера.

— Не понял.

Проверили Солдата. Пик. Снова меня. Ж-ж-ж.

— Чё там, Крыс (о, угадал я с кличкой)?

— Херня какая-то.

От группы позевывающих бандюков отделился один, подошел.

— Смотри, не распознается. То есть распознается, но не учитывается.

— Слышь, ты сам всоси, чё там не так, а то ща Кент разберётся. Хули дохляков держим?

Еще пару раз безуспешно нажав кнопку (А ведь это сканер, вроде как считыватель штрих-кода. Только что он должен считывать?), Крыс перекинул тумблер, нажал. Пик.

— Ну, и хули тянул? Проканало?

— Он дохлый.

— Че?

Растерянно глядя на дисплей, Крыс нажал кнопку. Пик. Поднял глаза на меня.

— Этот дохляк дохлый. Жмур он.

— Шизанулся? Гонишь, Крыс, в натуре.

— Я тебе реально говорю, вот, смотри, написано «Мертв». Дохлый он.

— Крыс, в натуре, чё ты за шнягу мастыришь?

Подошли остальные бандюки. Я лихорадочно прикидывал, что делать и чем мне это может грозить.

— Законник, я не жмур.

— Глохни, дохлятина, хавальник завали.

— Не гони, мля, я въехал: на этого дохляка Боров забивался. Этот, как его… Как тебя?

— Зомбак, законник.

— Точняк, вежливый Зомбак! Жмур, Крыс, гонишь? Точняк, зомбак в натуре!

Бандюки заржали.

— Кому стоим, быки? Что дохляков держим?

Кент подошел незаметно.

— Вот, сэр Кент, сканер показывает, что этот дохляк ? жмур. А он живой.

Если Кент и был удивлен, то никак свои чувства не показал.

— Маркеры проверил?

Крыс смутился, сдвинул тумблер, нажал.

— Маркеры есть. Последний ? что он стёртый. Но так не бывает. Жмур с маркерами.

— Крыс, он, в натуре, ещё и живой, — подал с издевочкой один из бандюков.

Опять дружно заржали. Крыса не любят, это точно. Кент холодно, оценивающе смотрел на меня.

— Крыс, всех проверил?

— Нет, я же…

— Бегом.

Проверяльщика как сдуло.

— Сегодня живой, завтра труп. Тут все трупами станут. Пусть трудится, еду отрабатывает.

Удаляющееся пиканье стихло. Очередь зашевелилась и потянулась на раздачу.

Партии поевших, человек по десять, бандюки забирали на работы. Мы с Солдатом еле успели добить свои «усиленные» порции (спасибо Черпу), как хмурый лоб с дубинкой погнал нашу группу, предварительно разрешив составить ведерки квадратом у стены ангара. Катать вдвоем контейнеры с мусором было тяжеловато, но терпимо. Несмазанные оси скрипели, железный ящик с ржавыми бортами прыгал на кочках, ребра контейнера норовили резануть руки. Но две пары перчаток (матерчатые, а сверху резиновые) помогали отлично. Бандюк на перчатки покосился, но обошелся без комментариев, благо, что работа ему нашлась сразу. Двое явно тупили и сачковали. Кстати, не очень изможденные на вид, только грязные и сонные какие-то. Мы закатывали контейнеры в сортировочный ангар, клали на бок перед работником, брали пустой и тянули в поле, где другие группы нагребали мусор самодельными лопатами вроде снеговых, а то и просто руками. Пространство, свободное от мусора, медленно расширялось. По пути удалось кое-как набрать пинтовку скисшей газировки помыть руки ? засунул в большой нагрудный карман Солдату. Погода, как всегда, радовала, до обеда мы продержались нормально. После обеда стало хуже. Сил поубавилось, волнение уже не подбадривало организм адреналином. Да и привычка к отдыху в это время, похоже, сказывалась. Спасало одно ? внимание надзирателя отвлекали те, кто работал хуже нас. Матерящийся бандюк регулярно стимулировал нескольких человек дубинкой. Причем, всё делал с умом ? пересортировал пары по работоспособности, не тронув, по счастью, нашу, и сейчас гонял отстающих. Налегая всем телом на контейнер, я старался не думать и не считать ? в тупом бездумье работалось легче. Когда солнце скрылось за горизонтом, работу остановили. Наливая порцию, Черп, искоса глянул. Я подмигнул, он одобрительно кивнул. Всё-таки хорошо в молодом теле ? только что было совсем невмоготу, но полежал ? появились силы на туалет и умывание, благо Солдат тоже где-то подхватил пару полных пинтовок. Лежа с закрытыми глазами, я вспоминал сканер в руках урода и анализировал случившееся. Ощупывание тела в районе сканирования ничего не дало. Что это может быть? Анализ кожи? Ерунда. Невидимый штрих-код? Через одежду? Разве что… Точно. Эрфид. Радиочастотная метка. Маркеры… отметки в перезаписываемой памяти микросхемы. Вот и ответ об уровне местной радиоэлектронной промышленности. Но почему выдан такой сигнал? Что повлияло?